ГКЧП: Следствием установлено - Валентин Георгиевич Степанков

Из обвинительного заключения

Противоправные действия обвиняемых не потеряли своей опасности, и оснований для прекращения уголовного дела вследствие изменения обстановки (ст. 6 УПК РСФСР) не усматривается. Обстоятельств, смягчающих ответственность обвиняемых (ст. 38 УК РСФСР), следствием не установлено. В соответствии с уголовным Законом, обстоятельствами, отягчающими ответственность всех обвиняемых, являются:

1) совершение преступления организованной группой (п.2 ст.39 УК РСФСР);

2) причинение преступлением тяжких последствий (п.4 ст.39 УК РСФСР);

3) совершение преступления общеопасным способом (п.9 ст. 39 УК РСФСР).

Для участия в процессе мы создали группу государственных обвинителей под руководством заместителя Генерального прокурора России Э. Денисова. Противная сторона, рассчитывая запутать дело в сетях политики, проявляла бурную активность. Когда гэкачеписты один за другим сначала с разрешения прокуратуры, а затем Военной коллегии Верховного суда России, куда прокуратурой было передано дело, покинули «Матросскую Тишину», все они, за редким исключением, принялись активно заниматься политической деятельностью: баллотировались в депутаты, ходили на всевозможные митинги, собрания радикальной оппозиции. Первомайская демонстрация 1993 года, в первых рядах которой находились «герои» августовских событий, завершилась трагедией: манифестанты спровоцировали столкновение с милицией, в результате которого погиб сотрудник ОМОНа. Особую окраску участию в манифестации гэкачепистов придавал тот факт, что буквально за две недели до этого наконец-то начался суд.

Гэкачеписты, понимая, что суд над ними в условиях резкого противостояния парламента и президентской власти не ко времени, вели себя соответственно. Вспоминаю первый день — процедуру открытия процесса. Места для подсудимых строго расписаны, на столах именные таблички, указывающие, куда кому садиться. Но гэкачеписты, не обращая на них никакого внимания, рассаживаются, кому где приглянулось. Встревоженные распорядители пытаются призвать бывших руководителей СССР соблюдать порядок, проявить уважение к суду, но те и ухом не ведут — будто не слышат. Кончилось тем, что председатель суда махнул рукой — где сели, пусть там и сидят…

В перерыве судебного заседания. Фото В. Машатин ⁄ ТАСС.

Первые сомнения, состоится ли настоящее судебное разбирательство, у меня стали появляться еще в середине 1992 года. Являясь депутатом Верховного Совета, к тому времени я не мог не видеть, что страна втягивается в перманентный политический кризис.

Начиная с лета 1992 года, радикально настроенная часть окружения Ельцина стала подталкивать президента к силовому разрешению его споров с парламентом, о верховенстве во власти.

Спасти положение мог только компромисс. Но на пути к нему, по меткому заключению моего коллеги по депутатскому корпусу Виктора Шейниса, стояли «коржаковские люди с каменными лицами и оловянными глазами».

Суд над ГКЧП я рассматривал в качестве важного сдерживающего фактора. Надеялся, что процесс может стать предупреждением тем, кто политические проблемы пытается решать силой. Речь не только о президентском окружении, в Верховном Совете РСФСР тоже хватало своих «Коржаковых».

Понимая, что перспективы настоящего суда с каждым днем тают, как снег под лучами весеннего солнца, что дело ГКЧП будет вот-вот спущено на тормоза, а заговорщики, уже находящиеся на свободе, никогда не будут приговорены к заключению, я, посоветовавшись со своим заместителем Евгением Лисовым, принял решение представить обществу значительную часть материалов, собранных нами в ходе расследования августовских событии. Рассчитывал, что публикация поможет объективно, на документальной основе, проинформировать общественность о событиях августа, превратившихся в той обстановке в предмет политических спекуляций…

После выхода в свет книги «Кремлевский заговор. Версия следствия» гэкачеписты и их адвокаты обвинили меня в нарушении презумпции невиновности. Под этим предлогом сразу, как только начался процесс, они заявили в суде отвод обвинителям. Дескать, прокурор уже публично выразил свое мнение до суда, и его представители в процессе не могут быть объективны. А потом стали добиваться и моей отставки, устроив еще до начала судебного заседания шумную кампанию в прессе.

Известный юрист доктор юридических наук Валерий Савицкий ответил нашим критикам в интервью «Независимой газете» 13 апреля 1993 года: «Нельзя сделать вывод, что своим выступлением в печати Генеральный прокурор не посчитался с презумпцией невиновности. Этот принцип подразумевает, что никто не вправе признать человека виновным в совершении преступления, пока это не доказано в предусмотренном законом порядке и не установлено вступившим в законную силу приговором суда. Но есть одно исключение из этого правила: такая формула не касается обвинителя. Если бы кто-то не выступал с обвинением, то не была бы нужна и сама презумпция невиновности. Выдвигая обвинение, прокурор вправе называть человека виновным в совершении преступления. Поэтому ссылка на то, что таким образом нарушается презумпция невиновности, бьет мимо цели».

Звучавшие из лагеря гэкачепистов требования отвода прокурору Савицкий прокомментировал так: «Не исключаю, что до суда прокурор может выступить с изложением своей позиции, и эта позиция, конечно же, будет позицией обвинителя. Если прокурор утвердил обвинительное заключение и направил дело в суд — он убежден в виновности обвиняемых, иначе такие его действия были бы аморальными и безнравственными…. Поэтому в данном случае, если будут заявлены отводы прокурору со ссылкой на его личную заинтересованность, то они, на мой взгляд, не могут считаться основанными на законе».

Столь длинная цитата приведена неслучайно, в ней объективный взгляд независимого и авторитетного эксперта.

Подчеркну, что книга вышла с подзаголовком «версия следствия», то есть мы, прокуроры, не настаивали на своей исключительной правоте, не претендовали на истину в последней инстанции, а изложили лишь свое видение событий. По существовавшим тогда законам, следствие имело право обнародовать до суда такое количество материалов, какое считало нужным.

Однако суд под председательством генерал-лейтенанта А. Уколова, по политическим воззрениям сторонника ГКЧП, задавшись целью приостановить процесс над ГКЧП, вместо того, чтобы рассматривать дело по существу, занялся откровенным крючкотворством — вслед за гэкачепистами высказался за отвод группы обвинителей.

При этом любому квалифицированному юристу было ясно, что Верховный суд не поддержит это незаконное решение, как в конечном счете и случилось. Но акция военного суда во многом облегчила нелегкую и крайне непростую для власти ситуацию. Процесс открылся 4 апреля 1993 года, а к оглашению обвинительного заключения прокуроры смогли приступить только в октябре 1993, уже под звуки стрельбы на Краснопресненской набережной.

Обвинительное заключение в зале суда слушали вполуха. Все ждали амнистии.

Фракция КПРФ в Верховном Совете России и власти договорились об амнистии в канун кульминации октябрьского противостояния. 23 февраля 1994 года первым документом, принятым новым парламентом, стало Постановление об амнистии участникам событий августа 91-го и октября 1993 года. То есть произошел самый элементарный размен.

По закону все-таки нельзя было прерывать начавшийся процесс даже в случае амнистии, его следовало довести до конца. Но генерал-лейтенант А. Уколов прекратил уголовное дело, объявив подсудимым амнистию.

Исправляя «ошибку» Уколова, Президиум