ГКЧП: Следствием установлено - Валентин Георгиевич Степанков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я ушла на кухню и не слышала разговора, но через некоторое время он сообщил мне, что обедать не будет, так как его срочно вызывают в связи с начавшейся в НКО гражданской войной. Впоследствии мне мой муж (сын Пуго — В. С.) сказал, что звонил будто бы Крючков.
Борис Карлович вместе с Валентиной Ивановной быстро собрались и уехали, пообещав вернуться около 20 часов. Однако вечером они не вернулись. 19 августа утром мы уехали с дачи в Москву. В то же утро мы все узнали о государственном перевороте и о том, что в состав ГКЧП входит и наш отец…
Итак, 18 августа, вместо того, чтобы обедать в кругу родственников на даче, Пуго, по приглашению Крючкова, приехал к Язову в Министерство обороны.
Из показаний Д. Т. Язова
Я знаю о Пуго, что он очень осторожный человек, не бросается в авантюру, и, судя по тому, как его войска действовали в Нагорном Карабахе и всегда под ударом оказывалась армия… я вам честно говорю, за эту его осторожность, за эту его нерешительность, за эти его уходы от ответственности я его не уважал, была к нему антипатия. Мне даже показалось странным, что Пуго приехал и не возражает…
Из показаний Вадима Пуго
Отец всегда был сторонником Горбачева. Знал о его ошибках, но тем не менее считал его большим политиком с высоким международным авторитетом. Видимо, поэтому Горбачев и назначил отца на пост министра внутренних дел. <…>
Я помню разговор, который состоялся задолго до августовских событий. Отец мне тогда говорил, что при любых обстоятельствах не может стать путчистом, употребив именно это слово. Он сказал, что это было бы предательством в первую очередь по отношению к президенту…
Утром 19 августа по приказу Пуго милицейские экипажи встречали войска, поднятые против законной президентской власти, и провожали их к местам дислокации, чтобы те не заблудились в незнакомой им Москве.
Из показаний А. В. Котлова, заместителя начальника оперативного управления штаба МВД СССР
В 9.00 19 августа у Пуго состоялось совещание, на котором были его заместители, кроме находившихся в отпусках, все начальники главков, а также другие работники министерства, возглавляющие подразделения.
Состояние у министра было какое-то возбужденно-веселое. Сначала он сказал о создании ГКЧП, затем о том, что вчера группа товарищей была в Крыму у Горбачева М.С., что Горбачев не соглашался с ними, отбивался, но они «давили» на него. Пуго сказал также, что Горбачев правит страной один. При этом сослался на то, что он, Пуго, и Крючков являются членами Совета безопасности, однако Горбачев ни разу с ними не посоветовался. Упомянул министр и о том, что президент серьезно болен, но чем, не указал.
Из показаний В.А. Гуляева, начальника Главного управления уголовно-исполнительных дел МВД СССР:
Пуго на совещании 19 августа сказал, что в стране идет тихий государственный переворот, захватывается собственность, разрушается налоговая система, поголовно заменяются кадры и идет их избиение, что в советских органах происходит тихая революция…
Утром 19 августа Борис Карлович отозвал из отпуска своего первого заместителя, генерала-«афганца» Бориса Всеволодовича Громова. Громов прилетел в Москву вечером и сразу поехал в министерство. Пуго он не застал, но встретился с другим его заместителем Иваном Федоровичем Шиловым.
Из показаний Б. В. Громова
Мы с Шиловым обсудили ситуацию. Пришли к однозначному мнению, что и создание ГКЧП, и введение чрезвычайного положения незаконны. В связи с этим решили дождаться министра и предложить ему сегодня же, то есть 19 августа, выйти из состава ГКЧП и сообщить об этом в средствах массовой информации. Но примерно в 22 часа Пуго позвонил Шилову и сообщил, что он задерживается и, видимо, сразу после совещания поедет домой.
К вечеру 19 августа он уже сжег все мосты: были разосланы шифротелеграммы с его приказами, обязывающими всю систему органов внутренних дел страны обеспечить активную и безусловную поддержку власти и действий ГКЧП, состоялась пресс-конференция, на которой он вместе с другими членами Чрезвычайного комитета обосновывал целесообразность и законность государственного переворота и лгал о болезни президента.
В полдень 20 августа Пуго направил Громова на совещание в Министерство обороны, где вырабатывался план вооруженного захвата Дома Советов РСФСР. Вернувшись оттуда, Громов высказался за неучастие внутренних войск в этой операции, на что Пуго ответил: «Поставленную задачу надо выполнять. Это приказ».
Пожалуй, самым трагическим заблуждением для заговорщиков была их слепая вера в чудодейственную силу приказа. Они думали, что стоит только приказать — и страна послушно бросится выполнять команды. Но уже на второй день путча стало ясно: приказы ГКЧП массово игнорируются, местные теле- и радиостанции рвут информационную блокаду, а запрещенные Чрезвычайным комитетом газеты продолжают жить в ротапринтных изданиях.
19 августа Пуго позвонил на Гостелерадио СССР и отчитал его председателя Л. Кравченко за то, что не была отключена трансляция ленинградских программ. Вообще, все то время, пока действовал ГКЧП, Пуго крайне строго контролировал работу Центрального телевидения.
Л.П. Кравченко в своих показаниях утверждает, что Пуго даже грозил ему и другим руководителям «Останкино» привлечением к ответственности по закону о чрезвычайном положении в случае отказа выполнять его указания.
Пуго до конца следовал обязательствам, данным при вступлении в ГКЧП. Направил своего заместителя Шилова для работы в оперативном штабе при ГКЧП. Дал указание подчиненным подготовить и направить Болдину проект постановления ГКЧП, отменяющего указы Ельцина. Текст этого проекта лег в основу изданного в тот же день, 20 августа, указа Янаева.
Вечером Пуго подписал и отправил две шифротелеграммы: всем подчиненным органам МВД СССР об ответственности за невыполнение постановлений ГКЧП и начальникам российских школ милиции о запрете выполнять приказ МВД России, согласно которому курсанты должны были прибыть в Москву для защиты правительства РСФСР. На вечернем заседании ГКЧП Пуго поддержал Крючкова, настаивавшего на штурме Белого дома. Однако на заседание по этому вопросу, состоявшееся в КГБ в ночь на 21 августа, он не поехал — послал Громова.
Штурм, как известно, не состоялся. Курсанты милицейских школ, несмотря на строжайшие запреты Пуго, все же прибыли в Москву. Во второй половине дня 21 августа всем уже было ясно, что ГКЧП агонизирует. Но Пуго продолжал приказывать. 21 августа в 15.30 он подписал шифротелеграмму в адрес министерств и управлений внутренних дел с требованием усилить охрану
