В тусклом стекле - Джозеф Шеридан Ле Фаню

угол зрения оставался прежним: я глядел прямо перед собою, как в тот миг, когда впал в каталепсию. Теперь я недвижно лежал на спине, и, следовательно, взор мой упирался в потолок. Затем увидел я озабоченно склоненное надо мною лицо Карманьяка: в глазах его, показалось мне, не мелькнуло и тени узнавания. Господи! Когда бы я был способен издать хоть один звук! С противоположной стороны ко мне склонялась темная сморщенная физиономия презренного графа; заглядывал и лжемаркиз, но лицо его не попадало в поле моего зрения, а потому расплывалось; мелькали также другие лица.

– Да, – сказал Карманьяк, выпрямляясь, – вижу, что контрабанды нет.

– Будьте добры теперь распорядиться, чтобы человек ваш накрыл гроб крышкою и завинтил шурупы, – смелея, проговорил граф. – Пора ехать, должны же мы его за… захоронить. Могильщики и так получают жалкие гроши за ночную работу, а мы часами держим их в прихожей…

– Не волнуйтесь, граф де Сент-Алир, скоро вы уедете. Относительно гроба я распоряжусь.

Граф взглянул на дверь и увидел в ней жандарма; в комнате находились еще два-три дюжих молодца, весьма угрюмого вида и в той же форме. Старик проявлял все большее беспокойство; почва словно бы уходила у него из-под ног.

– Поскольку господин Карманьяк препятствует моему участию в похоронах, я вынужден просить вас, Планар, вместо меня присутствовать на погребении моего родственника.

– Еще несколько минут, – повторил непоколебимый Карманьяк. – Сперва я попрошу вас передать мне ключик вон от того шкафчика. – И он указал на дверцу, за которой только что была заперта моя одежда.

– Я… собственно, не возражаю, – промолвил граф, – да, я не возражаю; только им не пользовались целую вечность. Сейчас пошлю кого-нибудь поискать ключ.

– О, если у вас нет его при себе, нет нужды беспокоиться. Филипп, достань-ка отмычки. Надо открыть вот эту дверцу. Чьи здесь вещи? – спросил Карманьяк, когда шкаф был вскрыт и из него извлечена одежда, сложенная туда пятью минутами ранее.

– Не знаю, – отвечал граф. – Понятия не имею, что там. С год назад я выгнал одного жуликоватого слугу по имени Лабле, у него был ключ; видать, его одежда там и осталась. А при мне этот шкаф лет десять уж не открывали, а то и более.

– Глядите-ка: визитные карточки; а вот носовой платок с вензелем… «Р. Б.». Все это, судя по всему, было украдено у человека по фамилии Беккет… Р. Беккет; на карточке обозначено: «Мистер Беккет, площадь Беркли». Надо же, тут и часы, и связка печаток, притом на одной из них те же инициалы – «Р. Б.». Этот ваш Лабле был, верно, законченный пройдоха…

– Вы правы, месье, законченный!

– Сдается мне, – продолжал Карманьяк, – что все эти вещи он украл у лежащего в гробу человека, который в таком случае оказывается уже не господином де Сент-Аманом, а господином Беккетом. Ибо, как это ни удивительно, но часы все еще идут! Думаю, однако, что господин Беккет не мертв, его пока просто опоили ядом. Николас де ла Марк, граф де Сент-Алир! За ограбление и попытку убийства этого человека вы арестованы.

В следующий миг мерзавец был взят под стражу. Гнусный его голос, в котором обыкновенно слышалось старческое дребезжание, неожиданно окреп; то квакая, то взвизгивая, граф протестовал, угрожал и возносил нечестивые призывы к Господу нашему, который «будет судить тайные дела человеков»! Так, с криками и стенаниями, он был выведен из комнаты и препровожден в карету к своей прекрасной – уже арестованной – сообщнице, тоже уже арестованной; в сопровождении двух жандармов они немедленно выехали в направлении тюрьмы Консьержери.

К общему хору голосов в комнате прибавились еще два, весьма отличные от остальных. Один принадлежал бравому полковнику Гаярду, которого лишь с трудом удавалось удерживать до сих пор в соседней комнате; второй был голос добрейшего моего приятеля Уистлвика, призванного меня опознать.

Сейчас я постараюсь вам поведать, как провалилось это чудовищное и изощренное посягательство на мою жизнь и собственность. Но сперва завершу рассказ о себе. Под руководством Планара, такого же законченного негодяя, как и остальные члены шайки, но действовавшего на сей раз в интересах следствия, меня поместили в горячую ванну, после чего уложили в теплую постель под открытое окно. Эти простые средства привели меня в чувство за три часа, в противном случае я оставался бы в оцепенении около семи.

Свои гнусные делишки мошенники обстряпывали скрытно и умело. Все их жертвы сами, подобно мне, послушно плели сеть таинственности, помогая злодеям губить себя легко и без особого риска.

Было, разумеется, начато расследование и раскопано несколько могил на Пер-Лашез. Эксгумированные трупы, однако, слишком долго пролежали в земле и совершенно разложились, так что опознать удалось лишь один; в том случае все распоряжения по похоронам отдавал некий Габриэль Гаярд, он же оплатил счета и подписал необходимые бумаги. То, что это был именно Гаярд, а не подставное лицо, подтвердил служащий погребальной конторы, который по случайности знал его прежде. Ловушка, что подготовлена была для меня, сработала с Гаярдом вполне успешно. Родственник, для которого заказывалась могила, оказался чистейшей выдумкой: Габриэлю Гаярду самому пришлось лечь в гроб, на крышке которого, как и на могильной плите над ним, начертано было вымышленное имя. Такое же сомнительное удовольствие умереть под псевдонимом ждало и меня.

Любопытным образом проходило опознание этого трупа. Когда-то, лет за пять до таинственного исчезновения Габриэля Гаярда, лошадь под ним понесла, и он упал с нее весьма неудачно: потерял несколько зубов, глаз и вдобавок получил перелом правой ноги чуть выше колена. Он старался по мере возможности скрывать от окружающих эти благоприобретенные физические изъяны, и теперь в глазнице скелета красовался вставленный в свое время стеклянный глаз, хотя и изрядно ввалившийся; изготовивший глаз «художник» узнал его без труда.