Лаций. Мир ноэмов - Ромен Люказо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я четырехпалая, – сказала Плавтина, с трудом ворочая языком.
Вас могло бы удивить разнообразие человеческого рода.
Плавтине стало любопытно, почему у простой лечебной программы настолько расширены когнитивные способности. Она заставила себя очнуться, безуспешно попыталась выпрямиться. Возможно, она в смертельной опасности. Хоть ей и трудно было сосредоточиться, она спросила:
– Вы – часть Интеллекта?
Голос выдержал задумчивую паузу – будто изображал, переигрывая, легкое недовольство плохими манерами ребенка, – а потом непринужденно ответил:
Без сомнения, вы имеете полное право именно так видеть происходящее. Однако это неверно. Как и каждое существо вычислительной природы, которое вы здесь увидите, я была его частью, но больше ею не являюсь. Прежде я была простой эманацией духовной силы Отона, в то время еще единого с кораблем. Но он уже давно освободил нас – слава ему! – и теперь мы живем веселой общиной рациональных и свободных программ.
– Кто это – мы?
Экспертные системы, из которых состоит Корабль.
– А…
Отон… Это имя было ей знакомо. Но она с трудом понимала, о чем идет речь. Боль усилилась. Программа, видимо, это поняла, потому что продолжила легковесно, будто ничего серьезного не произошло: Боюсь, пришло время для новой дозы анальгетика.
– Нет, – выговорила Плавтина.
Почему нет?
– Я…
Каждая мысль была мукой, ударом молотка изнутри по черепу. Ей хотелось сказать, что она не боится физической боли, что ей нужно встать и поговорить с кем-нибудь из вышестоящих. Но она была так слаба…
Не беспокойтесь, у него нет никаких побочных эффектов. Добавлю, что я здесь не только для того, чтобы избавить вас от временных неудобств. Вы страдаете не просто от боли после необдуманного удара кулаком…
Плавтина едва следила за щебетом своей электронной няньки, чувствуя себя слишком оцепеневшей, чтобы ответить. Программе это, кажется, не слишком мешало.
…но и от утомления, обезвоживания и посттравматического шока, – перечисляла она. Вы перенесли тяжелые испытания и страдаете от последствий серьезного стресса. Нам важно найти его причину, чтобы подобрать для вас наиболее адаптированное психосоматическое лечение.
– …
Ну разумеется, о чем я только думала! Вы же переживаете, вдобавок к последствиям всех этих ужасных событий, шок от недавнего рождения!
– Откуда…
Закончить фразу у Плавтины не вышло. Она так больше не могла. Туманный интерес, который она испытывала к голосу, превратился в раздражение и грозил перерасти в лавину ненависти. Ей нужно отдохнуть, а эта… штука, которой в реальности даже не существует, не дает ей заснуть.
Помимо отсутствия ногтей и волос, у вас пустой желудок. Но все это мы исправим, вот увидите. Вот что я вам предлагаю: вы несколько дней поспите, а я за это время быстро поставлю вас на ноги. Вы понимаете, какое лечение я вам предлагаю, и даете на него свое согласие?
– Я… пленница, – сумела она выговорить, уже почти погрузившись в сон.
Голос стал неодобрительным.
Не следует так смотреть на вещи! Вы в цивилизованном обществе. Такие понятия, как плен, в наши дни уже устарели. Однако я заявляю, что вы нуждаетесь в экстренной медицинской помощи, и потому я обязана принимать решения за вас.
Плавтина ощутила холодок у затылка, и боль отхлынула, а сама она потеряла всякий контроль над собой.
Последний вопрос, – пробормотала ей на ухо программа. Вы желаете, чтобы я ускорила рост ваших волос и ногтей? Ох, простите, вы уже не в том состоянии, чтобы отвечать… Тогда ответ будет «да». Вам это поможет пережить последствия травмы. Хорошо вам отдохнуть.
Плавтина не обратила ни малейшего внимания на последние слова программы. Она соскальзывала в состояние блаженства, все больше расслабляясь, все удобнее вытягиваясь на волнах теплого, приятного горизонтального моря. Так она и парила на границе между счастьем и сном, в хрупком равновесии, а потом внезапно – без всякой возможности этому воспротивиться – потеряла сознание.
Но только через какое-то время из оцепенения перешла ко сну. И тогда кошмар ее настиг.
* * *
Хотела бы она без него обойтись. Хотела бы стать камнем или растением – чем-то удобно угнездившемся в собственной инерции, нечувствительным даже и к ходу времени.
Плавтина знала, что это сон, – ограниченным и опосредованным знанием, однако достаточно ясно, чтобы настороженно ожидать того, что могло в нем произойти.
Это оказалось не слишком приятным переживанием. Стоял холод. Плавтина ощущала его не так, как должна была бы ощущать в своей прошлой жизни, когда она обитала на красной планете. В то время искусственное восприятие скорее информировало ее, чем позволяло что-то чувствовать. Теперь кожа у нее покрылась мурашками – неприятное, слишком человеческое ощущение, зародившееся в странной новой жизни, а не в той, откуда пришли грезы. Небо потемнело, пока она шагала по прекрасным улицам Лептис, прямым и пустынным. Бледно-розовый сгустился до кирпично-красного, почти кровавого, а над холмами, окружающими город, собиралась буря. В прошлой жизни Плавтина любила, когда стихия бушевала на старой красной планете – негостеприимной для Человека, но вполне подходящей для его искусственных эпигонов. Обширная программа по терраформированию планеты немного сгустила атмосферу, но ей не удалось ни смирить капризы ветра, ни вырастить достаточно растений, чтобы стабилизировать почву. Потому с тех пор, как искусственно усилили атмосферное давление, все стало слишком мощным: циклоны, антициклоны, атмосферические течения, которые швыряли из стороны в сторону огромные облака тонкой пыли планетарной пустыни. Тысячи квадратных километров ландшафта могли измениться за одну ночь.
На улицах должны были быть люди, несмотря на плохую погоду: толпа в легких дышащих комбинезонах, спешащая укрыться под крышей. С тех пор как началась эпидемия, город опустел. Пронзительный звук, оповещающий об открытии или закрытии герметичных люков, легкое вибрато колесниц на магнитной левитации, иногда в сопровождении бешеного рева предупредительных сигналов – все это стихло только несколько недель назад. Потом программы контроля за дорожным движением отключили систему сигнализации, а с ней – механические голоса на перекрестках, громкоговорители и экраны интерактивной рекламы. Движимые атавистическим инстинктом, люди в одночасье сбежали, пытаясь изолировать себя от заразы. На красной планете имелась не одна нора, где можно было затаиться вместе со своими автоматами в надежде переждать катастрофу. Кажется, эта стратегия не сработала.
В тот день вот так же пересекла пустынные улицы, в тихом шуршании
