Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века - Коллектив авторов

И тут он вдруг услышал как, словно мышь, пискнула дверь, после чего раздались осторожные шаги.

Теперь, когда братья жили раздельно, каждому из них принадлежала лишь одна створка двери. Поэтому створки теперь тоже не соприкасались и жили каждая своей жизнью, как давно разъехавшиеся родственники. А поскольку дверь перестала выполнять свою основную функцию, в комнату теперь мог войти, кто ни попадя.

Тут Цао Дашу понял, что к ним в дом кто-то зашел. Прислушавшись к разговору, он различил голоса Рябого Вана, Чэнь Чаншэна и Ли Собачьи Яйца. Цао знал, что эти трое были деревенскими бездельниками, они ничем не занимались и промышляли воровством. В Емачуне никто не решался им перечить, и, сколько бы проблем они ни доставляли, с ними предпочитали не связываться. Цао-старший тоже обходил этих хулиганов стороной, но сейчас эти люди пришли воровать его добро, и он просто должен был остановить их.

Цао сполз с кровати и стал шарить в поисках светильника. Едва он сделал несколько шагов, как налетел на скамейку, ощущения были, будто он ударился о камень. Боль показалась ему нестерпимой, словно при переломе. От этого он перегнулся пополам и со всего маху ударился головой об угол стола. Цао Дашу так сильно долбанулся об острый край, что на глазах выступили слезы. Он ощупал голову, крови не было, но, словно вылезший из-под земли гриб, на месте удара выскочила огромная шишка. Наконец Цао нащупал подоконник и зажег светильник. Тусклый свет развеял темноту, и теперь Цао Дашу мог беспрепятственно пройти в комнату. Но только он, держа перед собой лампу, вошел, как кто-то из-за двери ударил его прямо по руке. Он услышал глухой стук, после чего лампа упала на пол и потухла. И снова наступила кромешная тьма. В комнате распространился запах керосина, Цао-старшего просто выворачивало от этой вони. Он сделал было попытку нагнуться и подобрать лампу, но на него обрушился новый удар, на этот раз кто-то врезал ему палкой по спине. От дикой боли он, словно раненый зверь, развернулся и ринулся в сторону противника. Ему показалось, что он ткнулся кому-то в живот, поскольку, кроме живота, вряд ли на теле человека нашлось бы более мягкое и подходящее для ударов место. Послышался чей-то стон, Цао Дашу замахнулся и со всей силы выбросил кулак в том же направлении. Снова послышался стон; но едва Цао удалось меткими ударами атаковать противника, как чьи-то сильные руки, точно клещи, впились ему в шею сзади. Его свалили на пол, и на него посыпался град ударов. Несколько раз он порывался подняться, но все напрасно: его обрабатывали долго и методично, словно боксерскую грушу, пока он не растянулся на полу, как дохлая собака, не в силах шевельнуться. После этого воры стали хозяйничать, словно у себя дома. Они прихватили два куска вяленого мяса, принадлежавшего Цао-старшему, несколько бутылок вина из запасов Цао-младшего и как ни в чем не бывало ушли.

Цао Дашу лежал на ледяном полу, ему казалось, что у него переломаны все кости. Он с горечью подумал, как было бы хорошо, если бы вечером дома остался Цао-младший: смелый и сильный, он наверняка помог бы ему справиться. Ведь эти хулиганы ограбили не только его самого, но прихватили и вещи брата. Если бы они с братом объединили усилия, то уж точно одолели бы воров. Если бы Цао-младший пришел на помощь, эти трое на коленях бы перед ними ползали, моля о пощаде. Однако он знал, что Цао Сяошу дома не было. Брат любил играть в мацзян и часто проводил время в медпункте Ма Бухуаня в компании с деревенским секретарем Цао Шулинем, бухгалтером Ли Баотянем да с лысым Чэнь Чанпином. И нередко случалось, что просиживали они там до самого утра.

На следующий день, едва рассвело, Цао-старший уже был на ногах. Он хотел дождаться возвращения брата, а потом вместе с ним отправиться к хулиганам, за своим добром. Поднявшись с постели, Цао Дашу вышел на порог, оглядывая окрестности. Он простоял довольно-таки долго, но Цао-младшего так и не увидел, лишь солнце, зардевшись, словно стыдливая девица, выползло из-за восточного склона горы. Стоя в лучах яркого солнца, Цао-старший прикинул: «Уже и рассвело совсем, почему это Цао Сяошу до сих пор не возвращается, неужто он и себя проиграл!» И тут Цао Дашу наконец заметил брата. Цао-младший едва передвигал ноги, он тащился даже медленнее, чем солнце. Цао-старший подумал: «Солнцу простительно, оно на склон взбирается, а ты по ровной дороге идешь, и так медленно?» Цао Сяошу полз, словно улитка, и прошло полдня, прежде чем он добрался до дома. Только тогда Цао-старший заметил, как он жутко выглядит: волосы торчат в разные стороны, точно пучки соломы, вокруг глаз, словно у панды, залегли черные круги, а сами глазные яблоки все красные от кровоподтеков. Особенно впечатляло его лицо – мертвенно-бледное, оно напоминало лист бумаги. Никогда раньше Цао не видел брата в таком состоянии, но внешний вид мало его волновал, ведь не женой же он ему приходился, так что синяки Цао Сяошу его не тревожили. Цао Дашу рассказал, что ночью их ограбили. Позевывая, Цао-младший спросил, кого именно из них обокрали.

– Обоих, – ответил брат, – я лишился двух кусков вяленого мяса, а ты – нескольких бутылок вина.

Цао Сяошу сразу вскинулся:

– Если бы я знал, кто эти ублюдки, я бы с них тут же шкуру спустил!

– Мне известно, кто они, – откликнулся Цао Дашу.

– Так скажи мне, и я пойду разберусь, – ответил младший, сжимая кулаки.

– Это были Рябой Ван, Чэнь Чаншэн и Ли Собачьи Яйца.

Цао-младший раскрыл рот и выдержал долгую паузу.

– Так это они, – только и сказал он.

– Так идем же, ты ведь собирался, я тоже пойду, – поторопил Цао Дашу.

– Нет уж, баста, – замотал головой младший брат, – идти к ним пустое дело, нам их все равно не одолеть.

– Я не собираюсь с ними драться, – ответил Цао-старший, – я просто хочу вернуть свое мясо.

– Они выродки те еще, их лучше не задевать. И если ты пойдешь к ним, то уж точно нарвешься на неприятности.

– Раз ты боишься, я пойду один, – хладнокровно сказал Цао Дашу, – ну не съедят же они меня!

Все это время младший брат продолжал зевать, будто не спал несколько лет.

– Ну раз собрался, то иди сам, а я еще пожить хочу.

Цао-старший рассердился и пошел один. Он знал, что эти негодяи если не сидят за картами в харчевне Ма Гуйхуа, то уж точно собрались дома у Чэнь Чаншэна. Не найдя их у Ма Гуйхуа, Цао Дашу направился к Чэнь Чаншэну. По дороге он чувствовал, что сердце у него кототится так сильно, точно он сам шел на грабеж. Ему было страшновато и хотелось вернуться, но в то же время он боялся, что над ним посмеется младший брат. Поэтому он стиснул зубы и, собравшись с духом, направился вперед. Это преисполнило его скорбным упорством, словно он и впрямь шел на верную смерть.

Когда Цао-старший мужественно подошел к воротам, где жил Чэнь Чаншэн, на него вдруг накинулся черный дворовый пес. Цао Дашу так напугался, что дал деру. Отдышавшись, он подобрал с земли камень и снова пошел к дому. Заметив это, собака струсила и отбежала в сторону. Но через какой-то миг пес снова бросился на Цао Дашу, словно узрел в нем лютого врага. Цао Дашу замахнулся и как следует запульнул в собаку камнем. Та не ждала такого сопротивления и, громко завыв от боли, побежала вон, поджав хвост и раненую заднюю лапу. На шум из дома повылазили Чэнь Чаншэн, Рябой Ван и Ли Собачьи Яйца.

– А, это ты, – произнес Чэнь Чаншэн, обращаясь к Цао.

– Я, – ответил тот.

– Ты ко мне по делу?

– По делу. Я за своим вяленым мясом пришел.

Чэнь Чаншэн расхохотался:

– Не могло же мясо само убежать, как бы оно оказалось у меня?

– Вы вчера украли его у меня, я все видел, – ответил Цао-старший.

– Жрать можно что попало, а вот нести всякую чушь нельзя. Ты тут на порядочных людей зря не наговаривай. Каким это ты глазом увидел, что мы своровали у тебя мясо? – спросил Чэнь Чаншэн.

– Обоими глазами видел, это точно были вы, – ответил Цао Дашу.

Осклабив два ряда почерневших блестящих зубов, Чэнь Чаншэн засмеялся:

– Ну, допустим, что своровали мы, и что же ты собираешься с нами сделать?

– Мне до вас дела нет, да и не справиться мне с вами. Я просто хочу забрать свое мясо.

– Договорились, ты получишь свое вяленое мясо. Но вот скажи, что делать с собакой, которую ты только что ранил?

– Твоя собака первая бросилась на меня, я защищался.

– Меня это не колышет. Так или иначе, она от тебя пострадала, как ты собираешься это исправлять?

Цао Дашу почувствовал, как его лоб покрывается испариной.

– Я, конечно, ее ушиб, но ведь только слегка, с ней ничего не случилось.

– Это сейчас кажется, что ничего не случилось, но кто знает, может быть, у нее какие-то внутренние повреждения. Не исключено, что какие-то последствия еще обнаружатся, – заключил Чэнь Чан-шэн.

– Что предлагаешь? – промямлил Цао Дашу.

– Мы с тобой часто пересекаемся, так что специально озадачивать я тебя не стану. Сделаем так: ты съездишь в город за «неотложкой» и отвезешь мою собаку в больницу на обследование. Если ничего серьезного не обнаружится, то, считай, дело закрыто.