Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века - Коллектив авторов

– Что предлагаешь? – промямлил Цао Дашу.

– Мы с тобой часто пересекаемся, так что специально озадачивать я тебя не стану. Сделаем так: ты съездишь в город за «неотложкой» и отвезешь мою собаку в больницу на обследование. Если ничего серьезного не обнаружится, то, считай, дело закрыто.

Цао опешил и осипшим голосом переспросил:

– Отвезти в больницу?

– Отвезти в больницу, – на полном серьезе повторил Чэнь Чан-шэн, – если ее не обследуют, то как же мы узнаем о тяжести повреждений.

Цао Дашу вытер лоб и засомневался:

– Ты, верно, шутишь, какая «неотложка», какая больница?

– Шутить с тобой в аду будут, – ответил Чэнь Чаншэн, – живее давай. Если из-за твоей нерасторопности моя собака сдохнет, тогда у тебя появятся по-настоящему большие проблемы.

Ноги у Цао Дашу задрожали, он взмолился:

– Чаншэн, хватит уже шутить, да и мяса мне уже никакого не нужно, будем считать, что я вам его подарил.

– Я в мясе не нуждаюсь. Что я, не ел его никогда? Моя семья не бедствует, так что отдам я тебе твое мясо, ты только сперва собаку мою вылечи.

Цао от этого заявления весь как-то сник, казалось, что он вот-вот упадет.

– Чаншэн, мы же свои люди, соседи, можно сказать. Ну, прости меня на этот раз.

Чэнь Чаншэн окинул его хмурым взглядом.

– Ну, так крали мы твое вяленое мясо? – спросил он.

– Нет-нет-нет, – поспешил ответить Цао Дашу, быстро кивая, словно подбиравший зерна петух, – это у меня что-то с головой. Простите меня, пожалуйста.

Чэнь Чаншэн, не обращая внимания на его мольбы, заявил:

– Тебе так просто не отделаться, кто тебя просил хороших людей чернить?

В этот момент к ним, хихикая, подошли Рябой Ван и Ли Собачьи Яйца.

– Готовы? – обратился к ним Чэнь Чаншэн.

– Готовы, – кивнул Рябой Ван.

Не понимая смысла их слов, Цао Дашу тут же смекнул, что они касались его. Рябой Ван и Ли Собачьи Яйца, словно двое полицейских, взяли и с двух сторон заломили Цао руки за спину так, что его голова оказалась внизу, а зад, точно у страуса, подскочил кверху. Струхнув не на шутку, Цао Дашу запричитал:

– Что, что это вы задумали?

– Да ничего, я просто собираюсь отточить свою технику. – С этими словами Чэнь Чаншэн вытянул два пальца, похожие на заостренное копье, после чего по самое основание воткнул их прямо в задний проход Цао-старшего.

Пронзительно вскрикнув, Цао Дашу вырвался из рук обидчиков и, прикрывая зад, ринулся вон, словно ополоумевшая дикая лошадь. Он бежал, захлебываясь слезами, внутри у него все горело, казалось, что в него вставили огромный жгучий перец. Всю дорогу, пока он спасался бегством, позади слышался заливистый смех Чэнь Чаншэна, Рябого Вана и Ли Собачьи Яйца.

Цао-старший бежал так, что ветер свистел у него в ушах. Полы его расстегнутой одежды развевались, словно крылья у птицы. Молниеносно преодолев большое расстояние, Цао прибежал в полицейский участок Емачуна. Вихрем влетев в участок, он увидел всего лишь тощего, словно хворостина, полицейского. Цао узнал в нем Хуна Большую Пушку. Хун широко раскрыл рот, удивленно взирая на неожиданно появившегося в комнате посетителя.

– Полицейский Хун, – начал Цао-старший, – я пришел с жалобой. Меня обокрали, избили, и я хочу возбудить дело. Вы меня слышите, полицейский Хун? Я пришел с жалобой.

Хун Большая Пушка пришел в себя и спросил:

– Говори, что случилось. Рассказывай все обстоятельно, не спеша, а то выходит сплошной сумбур и ничего не понятно. Переведи дух и выкладывай по порядку.

Цао Дашу, словно лягушка, раскрыл рот и пару раз жадно глотнул воздух, после чего подробно изложил суть дела. Хун Большая Пушка проявил живой интерес к случившемуся. Особенно его поразил способ расправы с Цао Дашу, который применил Чэнь Чаншэн и его шайка. После детального допроса он хлопнул себя по ляжкам, удивляясь их изощренности:

– Кто же это такое выдумал? Ну, мать его, они дают!

– Полицейский Хун, схвати этих воров. Это же выродки, задержи их всех, помоги мне как следует воздать им по заслугам. А я тебя потом в харчевню свожу – и напою и деликатесами угощу. Я ведь знаю, что ты любитель выпить, а еще больший любитель поесть свиные уши…

Хун Большая Пушка нахмурился:

– «Революция – это не званый обед»[67]. Если они нарушили закон, то никуда меня зазывать не нужно, мы их и так задержим.

– Так давайте же поторопимся!

– Задержать мы их задержим, но только не сию минуту. Прямо сейчас мы этого сделать не сможем.

– Почему это не сможем? – заволновался Цао. – Эти трое такое натворили. Если их сейчас не изловить, то неизвестно, каких бед от них еще ждать.

– В эти дни в нашем уезде впервые проходит международная птичья ярмарка, поэтому всех полицейских направили туда, здесь на дежурстве оставили только меня. А я лишним временем не располагаю, поэтому вернемся к твоему делу через несколько дней.

– Да все будет нормально, – снова оживился Цао Дашу, – пока ловим этих ублюдков, никакой вор, даже белены объевшись, не придет грабить участок.

– Да я не боюсь, что они придут сюда грабить, – строго сказал Хун Большая Пушка. – Я опасаюсь другого: вот уйду я вместе с тобой на задержание, подумав, что ничего страшного не случится, и как раз в эту минуту произойдет что-нибудь судьбоносное. Как тогда быть? Неужели из-за двух кусков твоего вяленого мяса мы будем рисковать безопасностью всех наших жителей?

– Полицейский Хун, – взмолился Цао, – ну задержите их все-таки сейчас, ведь полицейский участок совсем рядом, доставить их сюда – дело недолгое. За это время никто в нашей деревне не помрет, а вот мясо может и пропасть. Если мы промедлим, то эти сукины дети его сожрут.

Хун Большая Пушка привел в порядок свою шевелюру и ответил:

– Если съедят, то за это с них потом взыщется. Возвращайся уже домой, я тебе так быстрее помогу.

– И когда именно мне ждать помощи?

– А я откуда знаю?

– Тогда я никуда не сойду с этого места. Буду ждать здесь до тех пор, пока не решите мое дело. – С этими словами Цао Дашу развалился в мягком кресле.

Хун Большая Пушка изменился в лице и закричал:

– А ну проваливай отсюда! Да поживее! Это полицейский участок, ты тут не хулигань!

Этот резкий крик напугал Цао Дашу, он поднялся с места и злобно сказал:

– Тогда я буду ждать у порога. Там ведь я закон не нарушу?

На следующий день Цао-старший не пошел работать в поле, а спозаранку направился к полицейскому участку, чтобы ждать там Хуна Большую Пушку. Время ожидания тянулось томительно долго, Цао уже устал от безделья. Он нашел метлу и стал приводить в порядок территорию у входа в участок, заодно натаскал воды и полил вокруг все цветы и кустарники. Все это он проделал отнюдь не для того, чтобы порадовать Хуна Большую Пушку.

– У меня на самом деле нет времени, – сказал подошедший Хун. – То, что ты решил здесь обосноваться и ждать до победного, – это не вариант. Так что лучше уходи, давай.

– Нет уж, никуда я не уйду. Не уйду, пока не получу своего мяса.

– Так два дня прошло, мясо, наверное, давно уже съели. А раз так, то толку в твоем ожидании – ноль.

– Ты же говорил, что в таком случае они должны возместить мои убытки. Пусть сначала заплатят, а потом я уйду.

Хун Большая Пушка рассердился, смачно сплюнул и пошел к себе внутрь.

– Хочешь ждать – жди, посмотрим, насколько тебя хватит, – проговорил он.

– Время у меня как раз имеется, – бросил Цао вдогонку, – подождать я смогу, буду ждать, пока ты не приведешь этих подлецов.

На третий день Цао-старший снова пришел к порогу участка наводить чистоту. Уже заканчивая подметать, он вдруг почувствовал, что его клонит в сон, поэтому уселся во дворе и как-то незаметно для себя задремал.

Когда Цао проснулся, кругом была кромешная тьма. Кроме бродячей собаки, на улице не было ни души. Цао Дашу постучался в ледяную железную дверь, надеясь застать там Хуна Большую Пушку. Однако вопреки ожиданиям внутри стояла мертвая тишина. Было совершенно непонятно, куда девался Хун. Цао разок пнул железную дверь, эхо гулко отозвалось в ночи. Дверь осталась цела-целешенька, а вот Цао, обхватив руками пострадавшую ногу, запрыгал от боли. Выругавшись, он поплелся домой по дороге, освещенной бледной луной. Проходя мимо харчевни Ма Гуйхуа, Цао вдруг заметил Хуна Большую Пушку. Кроме него за столиком сидели Рябой Ван, Чэнь Чаншэн и Ли Собачьи Яйца. Как закадычные друзья они выпивали и закусывали свиными ушами. Цао Дашу даже услышал, как собутыльники смачно пережевывают свиные хрящики. У Цао-старшего по спине пробежал холодок, он понял, что на Хуна Большую Пушку ему больше рассчитывать не стоит.

Наступила осень, все вокруг пожелтело. Листья, словно множество золотых бабочек, слетали с веток. В эту самую пору умерла свекровь Бай Лин. Под вечер, когда в воздухе кружился листопад, ее жизнь, словно такой же листок, была незаметно оборвана холодным осенним ветром и унесена прочь.