Космическая чума. Сборник - Гэри Вульф

Я не стал вдаваться в детали, потому что существовала масса нюансов, которые не имели никакого практического значения и которых оказалось куда больше, чем можно было себе представить, с момента нашей встречи на ступеньках госпиталя. Я не сказал ей по телефону о моих истинных намерениях, а мисс Фарроу не могла прочитать мои мысли из Нью-Йорка. Суть сделки заключалась в том, что в настоящее время мое состояние таково, что мне необходима сиделка. Не то чтобы я был болен, просто мне было сейчас не по себе, и, по-видимому, надолго. Слишком много работал и, видимо, переутомился. В конце концов, мисс Фарроу признала это вполне возможным. Я повторил мое предложение платить ей по расценкам квалифицированной сестры и на месяц вперед. Это несколько поколебало ее самоуверенность. Потом я добавил, что выпишу ей чек, вполне достаточный, чтобы покрыть все издержки плюс билет туда и обратно. Пусть приедет и посмотрит, и если ее что-то не устроит, она вернется, не тратя деньги из собственного кармана. Все, что она теряет — так это один день, и то не полностью, если прилетит самолетом.

Мои доводы произвели впечатление, и она согласилась повременить с отказом. Мы должны были встретиться с ней послезавтра утром в центральном аэропорту Чикаго.

Я отправил ей чек в полной уверенности, что склоню ее к мысли стать телепатом моей команды сыщиков-любителей. Потом, поскольку мне нужна была кое-какая информация, я повернул на запад и пересек границу Индианы, направляясь в Марион. У меня накопилась масса существенных подозрений, но пока мне приходилось только констатировать факты. Я хотел выяснить, как определить Мекстромову болезнь и как передается инфекция. Мне также хотелось знать, как выглядит инфицированный больной на разных стадиях развития болезни. В результате я хотел понять, было ли виденное мной в Огайо стопроцентной Мекстромовой болезнью.

6

Я вошел в приемную, являясь воплощением самоуверенности, и предстал перед секретарем-эспером — красивой крашеной блондинкой с весьма привлекательной внешностью и фигурой. Она холодно взглянула на меня и спросила о деле.

— Я писатель и журналист. Собираю материал, — нагло соврал я.

— Вы по заданию? — спросила она без тени интереса в голосе.

— Сейчас нет. Я свободный журналист. Мне так больше нравится, люблю ни от кого не зависеть.

Ее холодность растаяла. Мои старания явно не пропали даром.

— Где вы печатаетесь? — спросила она.

Я равнодушно ответил:

— Последняя статья была о недавних археологических находках в Сирии. Прямо по первоисточникам Института Востока в Чикаго.

— Очень жаль, что я ее пропустила, — сказала она удрученно.

Я согласился, что она на самом деле много потеряла.

— Разве вас не удовлетворяют обычные популярные издания? — продолжала она.

— В этих кондуитах, конечно, собрано много полезных сведений, но они слишком туманны, безличны. Люди предпочитают читать анекдоты, а не копаться в цифрах и диаграммах.

Она глубокомысленно кивнула.

— Минуточку, — с улыбкой сказала она и что-то тихо начала говорить в телефонную трубку. Окончив, она тепло улыбнулась, будто говоря, что сделала для меня все, что было в ее силах, и что это следует оценить. Я постарался изобразить в ответ точно такую же улыбку. Мы еще не закончили улыбаться друг другу, как дверь отворилась, и в комнату влетел человек.

Он был рослым малым, прямым, как шомпол, с крепкой челюстью и коротко стрижеными усами.

Один к одному — капитан Блад. Когда он заговорил, его голос оказался таким же резким и четким, как его усы, настолько четким, что казался почти механическим.

— Дипломированный специалист Фелпс, — сказал он. — Чем могу служить?

— Мистер Фелпс, мне бы хотелось побольше узнать о Мекстромовой болезни. Извините, может, мне не придется использовать эти материалы в статье, но для писателя-документалиста важны мельчайшие подробности.

— Никаких извинений. Что вас интересует?

— Я часто слышал, будто бы о Мекстромовой болезни почти ничего не известно. Это невероятно, особенно если учесть, что ваши коллеги работают не покладая рук около двадцати лет.

— Конечно, мы кое-чего достигли, — кивнул он. — Но очень немного…

— Мне кажется, исследуя ткани…

Он улыбнулся.

— Мы так и сделали. Провели тщательные химические исследования. В принципе, мы могли бы даже взять пробы с чародейского котла Макбет и определить, правильно ли Шекспир указал свою формулу. Молодой человек, если вы думаете, что что-то внедряется в человеческую плоть, делая ее мекстромовой тканью, то глубоко ошибаетесь. Обычные анализы показали, что тело больного Мекстромовой болезнью ничем не отличается от нормального. Ничего лишнего, как и в случае окостенения.

— В чем же различие?

— В структуре. С помощью рентгенокристаллографии мы определили, что мекстромовы ткани имеют оригинальную микрокристаллическую структуру. — Фелпс задумчиво взглянул на меня. — Вы что-нибудь смыслите в кристаллографии?

Как инженер-механик я, конечно, смыслил, но как автор журнальных статеек — вряд ли, поэтому осталось только признаться, что в кристаллографии я профан.

— Отлично, мистер Корнелл, вы, наверное, знаете, что в стереометрии существует только пять правильных многоугольников. Подобно закону топологии, утверждающему, что для раскраски карты плоской поверхности необходимо всего четыре цвета, а для раскраски границ на торе достаточно семи цветов, законы стереометрии гласят, что возможно не более пяти правильных многогранников. А в кристаллографии существует тридцать два возможных класса кристаллических решеток. Из них в природе найдено всего тридцать. Правда, мы знаем, как выявить остальные две, если они окажутся в естественных формациях.

Все это я прекрасно знал и, тем не менее, усердно царапал в своей записной книжке, будто открыл что-то новое. Специалист Фелпс терпеливо выждал, пока я не закончу свои заметки.

— А теперь, мистер Корнелл, вас ожидает маленький сюрприз. Мекстромова ткань состоит из молекул, атомы которых расположены в узлах решеток, принадлежащих одному из этих классов.

Вот так новость! Я оторопел.

Его лицо вспыхнуло торжеством.

— К несчастью, — проговорил он тихим голосом, — знание типа кристаллической решетки не в силах подсказать нам, как она возникла. Мы не можем контролировать положение атомов в кристаллической решетке. Мы можем разрушить кристаллическую структуру, можем контролировать размер и форму кристалла, но не в силах перевести кристалл одного вида в другой.