Космическая чума. Сборник - Гэри Вульф

Я лениво наклонился, поднял с пола кусочек металла и ощупал его руками. Потом огляделся вокруг, но ничего не увидел. Я еще раз тщательно прощупал гараж, но результат был равен нулю. Наконец, изрядно разозлившись на самого себя, я вышел наружу.

Время от времени с каждым случается что-то подобное. На обратном пути к машине, погруженный в круговорот мыслей, планов, вопросов и идей, я так ничего и не сообразил. Возможно, так бы и витал в облаках, пытаясь заставить свой интеллект выдать хоть какое-нибудь решение, но оказалось, что я не могу завести машину. Рассеянность никогда не была мне присуща, но в этот момент я пытался вставить в замок зажигания железку, которую подобрал в гараже.

Я улыбнулся — железка остудила голову, бросил обломок металла в траву, вставил ключ в зажигание и…

И тут же рванулся за этой железкой обратно…

Маленький кусочек металла был планкой от дорожного знака, которая отсутствовала, когда мы с Катариной разбились.

Я выехал на хайвэй и остановился около знака. Я изучал его, сравнивая свое восприятие с внешним видом. Точно!

Этот обломок металла, полдюйма длиной и в четверть дюйма диаметром, с чуть шероховатыми, зазубренными краями, был точно таким же, как сломанная перекладина знака!

Затем я заметил кое-что еще. Фигура в середине знака была не такой, как на стереофото. Я достал из кармана открытку Торндайка, сравнил картинку с реальной вещью и понял, что был прав.

Как я уже говорил, фигура была похожа на значок бойскаутского новобранца или символ, который они использовали для обозначения Северного полюса на компасе. Только нижнее основание листьев трилистника было шире, чем обычно на эмблемах, и почти таким же широким, как верхнее. Так вот, те знаки, что стояли сейчас вдоль дороги недалеко от Иеллоустоунского заповедника, были повернуты набок, в то время как на моем любимом хайвэе — вверх ногами.

Последнее, что я сделал, еще раз прощупал эту конструкцию. Я ощупал сам знак, затем позволил моему восприятию скользнуть вдоль перекладины, потом — по диску, на котором крепились перекладины эмблемы.

Это еще ничего не значит. Он так задуман, как говорится. Если бы кому-то пришло в голову поинтересоваться моим профессиональным мнением, я бы отметил, что знак представляет собой продуманную композицию, которая, впрочем, не создана для того, чтобы вертеть эмблему как заблагорассудится.

Собственно, если бы не эта маленькая сломанная перекладина, найденная мной на полу гаража Харрисонов, мне бы и за миллион лет не пришло бы в голову, что эти дорожные знаки значат нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

На почте я написал письмо Филиппу Харрисону:

«Дорогой Фил!

Сегодня я заезжал к вам домой и был очень огорчен, узнав, что вы съехали. Мне бы хотелось вновь связаться с вами. Если не возражаете, пожалуйста, сообщите ваш нынешний адрес. Если вы желаете, я сохраню его в тайне или отвечу через почту, до востребования. Кстати, я обнаружил, что ваш дом лишился своей мертвой зоны. Это может определить любой эспер. Вы когда-нибудь слышали прежде об изменениях пси-обстановки?

Да. И еще: кто-то сменил тот дорожный знак со сломанной перекладиной. Вы, должно быть, здорово постарались, чтобы не выбить те странные завитки в середине. Я нашел выбитую перекладину на полу вашего гаража. Возможно, вы хотели взять ее на память, как сувенир для любимой девушки.

Пожалуйста, напишите и дайте знать, как идут ваши дела. Ходит слух, что Мариан подхватила Мекстромову болезнь. Простите, что затрагиваю столь деликатный вопрос, но я делаю это только из искреннего желания помочь.

Не знаю, как вы это воспримете, но я чувствую себя перед вами в долгу, так как обязан вам своей жизнью и не в силах забыть об этом.

Искренне признателен, Стив Корнелл».

В полицию я не пошел.

От одного моего вида им становилось плохо, и они уже записали меня кандидатом в палату параноиков. Все, что я мог бы сделать, это поехать в участок и объяснить там, что обнаружил какую-то организацию, которая подпольно использует декоративные дорожные знаки, и что исчезновение Катарины Левис, доктора Торндайка и переезд Харрисонов связаны между собой.

Вместо этого я запер квартиру, сообщил всем, что надолго уезжаю в туристическую поездку, чтобы успокоить свои нервы: я решил, что, уйдя со сцены, покончу с заботами, завладевшими мной, раз и навсегда.

Я отправился путешествовать. Проведя несколько дней за баранкой автомобиля, я бесцельно исколесил громадную территорию. Мне нравилось мчаться четыре часа по одному хайвэю на север, а потом следующие четыре часа — по параллельному на юг или даже иногда возвращаться назад в исходную точку. Через неделю я уже был между Западной Вирджинией и Восточным Огайо. И в Восточном Огайо я, наконец, увидел знакомые дорожные знаки.

Все эмблемы были повернуты набок, и знаки выглядели как новенькие. За следующие семьдесят пять миль я не встретил ничего примечательного, пока, наконец, не догнал грузовик, нагруженный трубками, жестью и декоративными металлоизделиями. Грузовик впереди был одним из тех старых железных кротов, которые вы сами неоднократно встречали на наших дорогах.

Я наблюдал, как автоматический привод подхватывал и вырывал с корнем один из старых черно-белых эмалированных знаков и укладывал в кузов, полный металлолома. Потом на моих глазах этот крот, ревя двигателем и тряся кузовом, вгрызался в землю, быстро делал отверстие под основание нового знака, затем экипаж вставлял в патрон один из этих новых знаков, и машина ставила его на место, бетонировала, укрепляла в грунте и потом двигалась по дороге дальше.

Вряд ли стоило расспрашивать экипаж, поэтому я помчался как можно быстрее в столицу округа — Колумбус.

Чистый, сияющий, отутюженный и весьма консервативно одетый, я предстал перед Особо Уполномоченным Штата по Договорам и Хайвэям. Я нагло изображал из себя важного чиновника какого-то отдаленного штата, интересующегося этими знаками по деловым соображениям. Уже после я подумал, что если наткнусь на более-менее приличного телепата, то сяду в лужу. Но, с другой стороны, попытка расспрашивать прохожих казалась еще более глупой и опасной.

Один секретарь Уполномоченного выставил меня из приемной, другой — послал вверх по лестнице, третий — отфутболил меня в Департамент Дорожных Карт и Топографии.

Наконец один из секретарей Департамента заявил, что мог бы мне помочь. Его звали Хатон. Был ли он эспером или телепатом, оказалось не важно, потому что здание Департамента стояло прямо посреди мертвой зоны.

Все же я решил играть начистоту. Я сказал, что являюсь жителем Нью-Йорка, интересующимся новыми дорожными знаками, которыми столь славится Огайо.