Друид - Клауде Куени

— Что значит «потерял»? Не вижу в этом ничего странного. Боги решили взять у меня то, что и так принадлежит им. Ты же сама прекрасно знаешь: ни один кельт не отважится достать из озера или ручья даже самую мелкую монету. Клянусь тебе, Ванда, если бы я нырнул за золотом, то на меня обозлились бы все боги!

— Говори что хочешь, но я знаю одно — ваши кельтские боги откровенно издеваются над тобой.

— Нет, — продолжал упорствовать я. — Просто нам, людям, иногда бывает очень трудно понять знаки, которые боги дают нам ради нашего же блага. Я не стану отрицать, что Кретос — подлая крыса, но кто сказал, что нельзя научиться чему-нибудь полезному у крысы? Как ты думаешь, Ванда, после всего происшедшего со мной разве соглашусь я когда-нибудь еще так легкомысленно подписать контракт? Разве стану я покупать бочку отвратительного вина по цене, которая в несколько раз превышает ее реальную стоимость? Поверь, я плачу не за свою глупость, а за то, что понемногу набираюсь мудрости.

Встав на колени и задрав голову, я закричал что было духу:

— Сообщаю всему миру! Я не отказался от своего намерения — а сегодня оно сильнее, чем когда бы то ни было! — однажды увидеть Массилию и стать в этом великом городе самым знаменитым купцом во всем Средиземноморье!

Ванда расстегнула мой ремень и повалила меня на спину.

— А теперь немного помолчи, Корисиос, — нежно прошептала она.

Вечером в лагере десятого легиона устроили небольшую пирушку. Рустиканус собрал в огромной палатке около дюжины офицеров, среди которых оказались Мамурра — личный казначей самого Цезаря и гениальный инженер-строитель; Антоний — первый медик; Урсул — примипил; Лабиэн — легат десятого легиона; Авл Гирт; Гай Оппий и Фуфий Цита — купец, поставлявший зерно легионам Цезаря и живший за пределами лагеря. Префект лагеря пригласил также несколько других важных купцов, обеспечивавших легион всем необходимым. Ни одного из них, за исключением Вентидия Басса и торговца с уродливым носом, я не знал. В числе приглашенных оказался и я.

Рустиканус позаботился о том, чтобы угощение пришлось всем по вкусу — на стол подали яйца, жареные луканские и галльские колбаски, белый хлеб и отменное сицилийское вино. Цезарь не принимал участия в этом небольшом пиршестве. Дав гельветам отрицательный ответ на их просьбу разрешить им пройти по территории римской провинции, проконсул через несколько дней покинул лагерь, чтобы отправиться навстречу легионам, подступавшим к Генаве.

— У нас могут возникнуть серьезные проблемы, — задумчиво сказал Рустиканус, когда посыльный прямо во время трапезы принес ему восковую табличку со списком всех припасов, оставшихся в лагере. — Через несколько дней здесь будет не шесть, а тридцать шесть тысяч легионеров. Как мы прокормим столько солдат?

— Стоит только начаться войне, и каждый будет кормить себя сам, — пошутил примипил.

— Откуда ты взял такую цифру? Тридцать шесть тысяч! Я не думаю, что Цезарь приведет к Генаве еще пять легионов. Ведь на противоположном берегу не осталось почти ни одного гельвета! — заметил Антоний.

Все сидевшие за столом громко рассмеялись. Они прекрасно знали, по какой причине уехал проконсул.

— Невозможно предугадать, как поступит Цезарь завтра, — сказал Урсул. — Он всегда опережает наши ограниченные мысли на несколько шагов.

Рустиканус обратился к Фуфию Ците:

— Скажи мне, Цита, почему ты перестал поставлять зерно на наши склады?

— Мои средства ограничены, а во всех селениях на много миль вокруг цены поднялись в несколько раз, — сказал Цита и взглянул на Мамурру.

— Не смотри на меня так, Цита! Я управляю не имуществом Цезаря, а его баснословными долгами. А теперь я должен ломать голову, где взять деньги, чтобы платить жалованье еще двум легионам!

— Мне дали поручение обеспечить зерном десятый легион, — начал оправдываться Фуфий Цита, — заметьте: один десятый, а не сразу шесть! Почему бы вам не увеличить дань, взимаемую с аллоброгов?

Рустиканус лишь нервно отмахнулся:

— Трудно придумать худший выход из положения! Каждый день, проснувшись и услышав, что эти дикари не подняли восстание, я не знаю, кого из богов благодарить первым! Было бы гораздо разумнее отправить гонцов к эдуям, чтобы те вовремя приготовили для нас необходимое количество зерна.

Префект лагеря опустил в свой кубок с вином сложенные вместе указательный и средний пальцы правой руки, а затем стряхнул капли на землю, вполголоса произнося молитвы богам. Он просил их и впредь относиться благосклонно ко всем, кто их почитает. В том числе и к нему.

— Я думаю, что нас может спасти только война, — суверенным видом заявил сенатский трибун и, насмешливо взглянув на Лабиэна, хлопнул его по плечу. — Слушай, почему бы тебе не отправить первую когорту на другой берег реки? Они могли бы раздеться донага, обмазаться собачьим дерьмом и броситься в атаку на наши укрепления, как это сделали бы сумасшедшие галлы. Тогда у нас было бы достаточно свидетелей, которые могли бы подтвердить в Риме, что на нашу провинцию в самом деле напали варвары. Зачем терять время зря? С помощью такого простого трюка можно дать ход всему делу.

— Мои воины — римские легионеры, а не шуты и не актеры, — ответил с раздражением Лабиэн, которому такое фамильярное обращение было явно неприятно. — Сейчас у меня каждый солдат на счету, и такие шутки кажутся мне неуместными! Каждого раба или слугу, которые отправляются за водой или кормом для животных, вынуждены сопровождать все больше и больше легионеров. Час от часу не легче! Вчера несколько солдат пошли в лес набрать дров, и двое из них не вернулись, а сегодня на болотах неподалеку от лагеря обнаружили их обезглавленные тела.

— Зачем они это делают? — спросил Фуфий Цита, обращаясь ко мне.

— Для молодых кельтских воинов, — ответил я, — это обычное развлечение.

Мамурра, который только что сделал огромный глоток вина, прыснул от смеха, залил красной жидкостью весь стол и хлопнул себя по колену левой рукой.

— У вас, римлян, принято дарить женщинам и девушкам галльские копченые колбаски или преподносить цветы и амулеты, — спокойно продолжил я. — Мы же приносим нашим возлюбленным отрубленные головы римлян.

— Пожалуй, я никогда не смогу понять этих галлов, — задумчиво сказал Рустиканус. Он уже успел выпить довольно много вина и смотрел куда-то в пустоту. — Мне довелось служить на востоке под командованием Помпея, я был в Испании с Цезарем, но здесь, в Галлии, в этом диком краю, мне порой становится не по себе — мрачные, непроходимые леса, священные болота…