Цикличность - Виктор Новоселов

В этот момент земля содрогнулась. Меня подбросило в воздух на добрый метр, и я неловко бухнулся на бок. Лоррис устоял на ногах и привычным движением выхватил топор. Со стороны дороги донеслись крики. Затем что-то затрещало, и я увидел, как городская стена дала трещину. Осколки камней полетели вниз, но сама стена устояла.

– Твою мать! – заорал Лоррис. – Что вообще в этом мире твориться-то?!

Я вскочил на ноги и, не зная что делать, заметался вокруг костра.

– Не мельтеши! Не знаю, что происходит. Но вечерняя трапеза откладывается. Ждем темноты и выходим к воротам. Усек?

– А если меня узнают?

– Серьезно?! Думаешь, кто-то успел твой портрет зарисовать и около дороги повесить?

Как только опустились сумерки, мы сквозь заросли вернулись к ущелью . У ворот собралась многочисленная толпа испуганных людей. Они вопрошающе кричали, но на стене никого не было. Вообще никого. Митарр будто замер в ожидании чего-то. Это был переломный момент для всех тех, кто ожидал прохода сквозь город. Я видел, что многие из тех, кто ждал возможности пройти, плюнули на все и теперь второпях облегчали обозы, чтобы как можно быстрее двинуться назад на север. Самые расторопные уже успели уехать. Но основная масса решила возвращаться на север именно сейчас.

Разворачивающиеся повозки врезались друг в друга. Погонщики ругались и дрались. Лошади, напуганные недавним толчком, пытались хоть куда-то рвануть. Один из возниц не управился с тяжелым мерином и тот, поломав упряжь, с ходу врезался в близлежащую повозку. Конь поломал борт и запутался в тканевом навесе. Закутанный в ткань, непрерывно лягая воздух, конь поскакал в противоположенную сторону и на всем ходу сорвался в обрыв. До людей, стоявших на дороге, донеслось лишь безумное ржание.

В этот момент ворота Митарра неожиданно начали опускаться. Все, кто еще минуту назад кричал и галдел, затихли в один миг. Только лишь лошади продолжали бесноваться, гонимые в неизвестном направлении инстинктом.

Когда ворота опустились, к людям вышел один единственный человек. Он чеканным шагом прошел по воротам к толпе. Мужчина был облачен в тяжелый парадный доспех. Шлем он не стал одевать, и его идеально выбритая голова отражала зарево пожаров за его спиной. Усы мужчины были красиво уложены, броня блестела, отражая вечернее небо.

Командир гарнизона предстал перед людьми в самом благоухающем виде. На его груди красовался вышитый герб его рода – алый цветок, скрещённый с мечом на белом фоне. Герб Митарра представлял собой тот же цветок, только уже без меча. Сейчас он выглядел совсем иначе, нежели днем. Раньше он нервничал и пребывал в смятении, сейчас же командир источал уверенность и благоразумие.

Он положил руку на рукоять меча и заговорил громовым голосом.

«Дорогие друзья! Я – командир гарнизона этого города. Моя семья обороняла Митарр с тех самых пор, когда гербы севера еще были выкрашены в желтый цвет. И до сего дня я боролся за жизнь этого города как мог, хотя в последние дни уже и утратил всякую надежду. Сегодня я вынужден сообщить вам печальные новости с юга. Несколько часов назад случилось непоправимое… Столица нашего государства, сердце нашей Страны и твердыня чудотворцев… была уничтожена неизвестной силой».

За моей спиной раздался возбуждённый шепот.

«Взрыв невероятной силы уничтожил весь город со всеми его жителями. Вестовой голубь с той стороны перевала только что принес эту печальную новость. Те чудотворцы, что не были в момент трагедии в городе, распространяют эту новость по всей стране. Она, безусловно, правдива. Вы наверняка и сами почувствовали ту силу, что уничтожила Столицу. К сожалению, никто не уцелел. Чудотворцев остались жалкие десятки… Как и судий… Как и слуг хартии. Страны больше нет, отныне все сами по себе. И посему, с сего момента ворота Митарра открыты для всех. Вы вольны идти туда, куда захотите. Город умирает, помощи теперь ждать неоткуда. Если вы знаете куда бежать, бегите. Я не справился с возложенной на меня честью, навлек на свой род позор».

С этими словами командир гарнизона развернулся лицом к Митарру и спиной к толпе. Он вынул меч из ножен и отсалютовал городу, который стонал и пыхтел в небо дымом пожаров. Даже лошади, словно уразумевшие что происходит, затихли. Затем командир бросил меч к своим ногам. Тот гулко ударился о дерево, и этот звук эхом разнесся по ущелью. Командир какое-то время молча смотрел на разрушенный город, затем шумно вздохнул, вдруг, подбежал к краю пропасти и бросился вниз.

Никто не успел что-либо понять или сделать. Люди, стоявшие у ворот, успели лишь ахнуть от удивления. Без единого крика последний защитник Митарра принял свою смерть. Лишь когда из глубины ущелья до разношерстной толпы донесся громкий раскат удара металла о камни, она пришла в движение.

37. Роккар

«Молва твердит, что далеко на севере, за ледниками, тоже есть открытая вода. Но мне видится это маловероятным. Я всю свою жизнь плавал на судах по Граничному морю. Еще маленьким мальчиком я заступил юнгой на сторожевой корабль в Лимфисе. Я был шестым сыном спившегося кораблестроителя. Мать умерла от какой-то заразы ходившей в порту, а старшие братья продолжили путь отца. Я, естественно, про пьянство. Так что, другого пути у меня просто не было. Жизнь швыряла меня, как могла. Два раза я тонул вместе с кораблем. На моем теле три огромных шрама после абордажей, устроенных людьми с Карокаса. Я видел волны выше, чем Лимфийский маяк. И я бывал в тех местах, которые еще не нанесены на карты. Так что, если бы на севере действительно было море, то я бы знал путь туда. Сейчас, когда я возглавляю флот Оберна, мне трудно передать словами, что значит скучать по воде. Каждое утро, просыпаясь, я думаю, что мой корабль сел на мель. И лишь спустя пару минут осознаю, что это я сел на мель, а не мой корабль. Оберн – замечательный город. Здесь река Глубокая, что несет свои воды с самого Бирдремма, впадает в море. Пускай не весь этот путь можно проделать по воде, но по реке к морю каждый день прибывают сотни торговцев. Здесь всегда кипит жизнь. Но, если мне предложат бросить все и уйти на поиски северного моря, пускай даже снова сидеть в шторм на вороньем гнезде, я соглашусь».

Адмирал Демме Аксинский «От юнги до адмирала»

862 год со дня Возрождения. Металлическая долина.

Я стоял внутри небольшой пещеры с низким сводом. Здесь было очень жарко, пахло плесенью. В пещере, еще в незапамятные времена, были пробиты несколько отверстий на поверхность для вентиляции, но шахты чудотворцев были настолько глубоки, что жар из их