Сны Великого князя. Дилогия (СИ) - Андрей Матвеенко

«Гайдамак» вместе с двумя худшими по техническому состоянию миноносцами, «Бойким» и «Расторопным», на которых начинались перебои в работе главных механизмов, получил приказ сопровождать в Циндао тяжело поврежденный «Пересвет». К несчастью для русских, в темноте им выпало наткнуться на два отряда японских миноносцев, еще не растративших окончательно свои мины и настроенных более чем решительно. Однако русские корабли, из которых в полной мере боеспособным был лишь один, все же смогли дать врагам достойный отпор, не допустив их до самой желанной цели.

Непосредственно своим спасением «Пересвет» был обязан одному человеку, звали которого Арсений Павлов. Этот служивший на «Гайдамаке» невысокий рыжеватый матрос, на службе не раз получавший взыскания за свой неряшливый внешний вид и бывший постоянным объектом шуток для всего экипажа, в военное время неожиданно показал себя отчаянным смельчаком, не раз бросавшимся с пожарной командой, к которой он был приписан, в самое пекло.* А после подмены им в ходе одной из последних схваток с японскими миноносцами на порт-артурском рейде раненого комендора носовой пушки «Гайдамака» этот пост стал для него постоянным.

*Справочно:

Имя и фамилия, равно как и описание внешности, не исторические. Но выбраны они не случайно, а в честь погибшего 16 октября 2016 года в Донецке русского солдата Арсения Павлова по прозвищу «Моторола». Чем-то мне был симпатичен этот славный «боевой гном»…

В ходе атак японских легких сил на «Пересвет» и сопровождающие его корабли именно Павлов заметил идущую на броненосец торпеду, выпущенную японцами хоть и с предельной дистанции, но вполне метко. Но его окрик, сообщавший о грозящей броненосцу опасности, так и остался неуслышанным — за несколько мгновений до того несколько снарядов японской митральезы с одного из атакующих миноносцев прошили навылет рубку минного крейсера, убив или тяжело ранив всех, кто в ней находился. Видя, что реакции на его слова нет, Арсений сам бросился в рубку и, перехватив штурвал из рук истекающего кровью рулевого, развернул корабль напересечку курса смертоносной сигары, подставляя ей борт «Гайдамака». Задачу, что важнее, 70 душ на минном крейсере или 700 на броненосце, он для себя уже решил…

Маневр Павлова удался, но «Гайдамак» последовавшим за попаданием торпеды взрывом был буквально разорван пополам. Выжили из всей его команды лишь трое. Один из этих троих, подносчик снарядов бортовой 47-миллиметровки, расположенной рядом с рубкой, позже и рассказал о том, что именно сделал в последние минуты своей жизни маленький смешной комендор.

Кроме «Енисея» и «Гайдамака», русские лишись также двух миноносцев — отбившийся от своих «Бурный» вылез на камни у Шантунга и впоследствии для недопущения захвата врагом был взорван экипажем, а «Разящий», на котором в результате полученных в стычках с японскими миноносцами повреждений полностью вышла из строя машинно-котельная установка, ввиду невозможности буксировки был затоплен своей командой.

Впрочем, свою жатву в этих ночных поединках смерть сполна собрала и с противоположной стороны. У японцев были уничтожены огнем русских кораблей истребитель «Асагири» («Яхонт» в очередной раз подтвердил славу «камушков» как главного врага японских легких сил) и 2 номерных миноносца — N 34 и N 35. Помимо того, спешка противника в организации атак на русские корабли привела к небывалому числу навигационных аварий — так, в случившихся ночью столкновениях получили повреждения миноносцы «Югири», «Харусаме», «Саги» и N 43, а еще один миноносец, N 69, был протаранен дестройером «Акацуки-2» (бывший русский «Сокрушительный») и от полученных повреждений затонул. Еще один истребитель и четыре миноносца в разной мере пострадали от артиллерийского огня. К утру, расстреляв все торпеды и истратив значительную часть запасов топлива, японские миноносцы вынуждены были уйти на базы для пополнения боезапаса и бункеровки углем.

После всех перипетий минувшего дневного боя и ночной миноносной атаки из состава базировавшихся в Порт-Артуре сил движение к Владивостоку продолжали пять броненосцев, столько же крейсеров, шестнадцать миноносцев и «Лена» с «Ангарой». «Пересвету» и двум сопровождавшим его миноносцам, сумевшим, в отличие от «Гайдамака», уцелеть, удалось добраться до Циндао. При этом из русских броненосцев были повреждены все — больше всего досталось флагманскому «Ретвизану», а менее прочих пострадал неизменно везучий «Громобой», на котором было лишь 7 или 8 пробоин от снарядов не крупнее 6 дюймов, 2 убитых и 9 раненых. У крейсеров незначительные повреждения имели «Варяг», «Аскольд» и «Яхонт», из миноносцев досталось «Бодрому», «Безупречному» и «Летучему», что, впрочем, не влияло на их способность дойти до пункта назначения.

У японцев помимо фактически выбывших из числа боеготовых единиц флота «Микасы» и «Асамы» нужно было восстанавливать пострадавшие от своих и чужих снарядов башни главного калибра на «Сикисиме» и «Фудзи», хотя это, в принципе, могло и подождать. Повреждения, полученные «Ниссином», «Якумо» и бронепалубными крейсерами, тоже могли обойтись без немедленного ремонта. А с учетом присоединения к силам Того после боя у Ульсана четырех оставшихся в строю крейсеров Камимуры японский командующий флотом теоретически мог выставить против переживших сражение русских кораблей способные нагнать их два броненосца, четыре броненосных и семь легких крейсеров. Имелись еще «Цусима» и «Нийтака» — но на скорое прибытие этих двух кораблей, до того безуспешно пытавшихся ловить Небогатова к востоку от японских берегов, надежды было мало. Тем не менее, номинально численное превосходство было за японцами и давало им определенные шансы.

Однако вскоре японским командующим было получено сообщение от одного из вспомогательных крейсеров о встрече Тихоокеанской эскадры с вышедшим навстречу ей крейсерским отрядом. Теперь у русских было уже пять броненосцев и одиннадцать бронепалубных крейсеров (включая четыре «защищенных» «рюриковича», зарекомендовавших себя опасными противниками и для кого-то вроде «Якумо» или «Токивы»). Взвесив все шансы, Того, не испытывающий иллюзий по поводу состояния своих главных кораблей и их возможности перенести от еще один бой, отказался от атаки. Бросать свой потрепанный «москитный» флот против усилившегося противника, у которого к тому же появилось еще два «убийцы миноносцев», подобных ненавистному «Яхонту», японский адмирал также не решился.

Не встречая более препятствий на своем пути, русская эскадра на шестой день после выхода из Порт-Артура добралась до Владивостока. Но до того в море, как и положено моряку, обрел свой последний приют Степан Осипович Макаров — человек, под непосредственным руководством которого русский флот на Дальнем Востоке с честью прошел через горнило войны.

ї 17. До Ляояна и обратно

Наземные операции основных сил русских войск в этой войне начались 1 февраля 1904 года, когда передовые части кавалерии (1-й Аргунский, 1-й Читинский и 1-й Верхнеудинский забайкальские казачьи полки) под общим командованием генерала П.Мищенко пересекли скованную льдом пограничную реку Ялу в районе города Ыйджу. На протестовавших против нарушения нейтралитета Кореи местных пограничников обратили ровно столько внимания, сколько понадобилось, чтобы убрать их, не причинив особого вреда, с пути наступающей казачьей лавы. На переправу ушло три дня, и уже 4 февраля кавалерия начала продвижение к городу Анджу. Правда, пришлось отослать назад орудия и зарядные ящики 1-й Забайкальской Казачьей батареи — они оказались слишком тяжелы для трудного горного театра в Корее.

Первый успех ждал русских уже 5 февраля, когда читинские казаки достигли Сьенчена, а один из казачьих патрулей захватил японского офицера у города Коксан. Увы, дальше так просто уже не было.

Японцы еще 2 февраля выдвинули из Сеула на север роту солдат из состава авангарда 1-й армии генерала Куроки для обеспечения коммуникации на Пхеньян, а 4 февраля в Чемульпо началась высадка частей 12-й пехотной дивизии, доставленной кораблями японского флота из Нагасаки. Спустя два дня еще одна рота из состава названной дивизии была десантирована в корейском городе Хайджу, а 8 февраля японский разведывательный отряд численностью около 20 человек вошел в Пхеньян, отбросив русский разъезд казаков, также пытавшихся занять город.

Ночью 14 февраля вся 12-я японская пехотная дивизия, равно как и 16-й и 28-й полки 2-й пехотной дивизии и 37-й и 38-й полки 4-й пехотной дивизии 1-й армии генерала Т.Куроки закончили высадку в Чемульпо. В Сеуле, Фузане, Мозампо и Гензане были поставлены японские гарнизоны. Все это произошло как минимум на пять дней позже по сравнению с японскими планами и благодарить за это стоило затопленные на фарватере «Аврору», «Гиляк» и «Сунгари», мешающие нормальному судоходству. Эти корабли продолжали нести угрозу японцам и после своей гибели — один из первых японских транспортов, пытавшихся пробраться мимо них, от контакта с обломками «Сунгари» получил подводную пробоину (единственное судно русских, не участвовавшее в Чемульпинском сражении, все-таки внесло свой вклад в борьбу с врагом). Данное происшествие потребовало как проведения спасательных работ, так и доразведки фарватера японцами, что и замедлило темпы высадки.