Сны Великого князя. Дилогия (СИ) - Андрей Матвеенко

Андрей Матвеенко

Сны Великого князя. Дилогия

Сны Великого князя

«Сны Великого князя» — первая часть дилогии. В ней более подробно освещено развитие российских судостроительных предприятий и русской морской артиллерии, а также приложением дана подробная хронология постройки кораблей.

Глава 1

Сны Великого князя

ї 1. Сны…

Конец лета 1879 года ознаменовался для великого князя Константина Николаевича Романова двумя важными событиями. Но если первое из них — рождение сына Измаила его дорогой «законной женой»* Аней — было несомненным счастьем и для уже немолодого князя, и для его возлюбленной, то суть и значимость второго была осознана Константином Николаевичем несколько позже.

*Справочно:

Великий князь Константин Николаевич имел внебрачную связь с балериной Мариинского театра Анной Васильевной Кузнецовой (1847–1922), которую, будучи с нею в Крыму, не стеснялся представлять знакомым со словами «В Петербурге у меня казенная жена, а здесь — законная». Согласно имеющимся свидетельствам, союз этот был весьма желанным и счастливым для обеих его сторон.

Были ли тому причиной треволнения, сопутствовавшие беременности и родам Анны Васильевны, либо внесла свою лепту еще и смерть в феврале этого же года его сына Вячеслава (от «казенной» супруги великой княгини Александры Иосифовны), но главного начальника флота Российской империи стали буквально еженощно посещать сны. Сны эти разнились, но повторялись снова и снова, будто задались целью намертво впечатать себя в сознание великого князя. Сны эти были крайне реалистичны. Сны эти были о будущем России. Увы, но доброго эти сны не предвещали.

В частности, не раз и не два приходил к Константину Николаевичу сон о грядущей гибели его венценосного брата Александра II. Подсознание вполне явственно рисовало картину сей трагедии: взрыв заложенного бомбистами под железнодорожные пути заряда, сходящие с рельсов и переворачивающиеся вагоны царского поезда, ошеломленные и раненные его пассажиры и как венец всего этого ужаса — лежащее на земле бездыханное тело императора. Помимо того, сон давал понять, что день свершения подобного — отнюдь не за горами.

А далее этот сон демонстрировал великому князю восшествие на престол его племянника цесаревича Александра…

При дворе не было секретом, что отношения между цесаревичем и «дядей Коко»*, мягко говоря, оставляют желать много лучшего. Точнее же Александр, образцовый семьянин и последовательный сторонник консервативных ценностей, позже весьма точно описанных формулой «православие, самодержавие, народность», дядю терпеть не мог как за либерализм политических взглядов, так и за открытую демонстрацию своей внебрачной любовной связи (причем еще неизвестно, за что больше). Посему отстранение великого князя от государственных дел, да и в принципе подальше от персоны будущего самодержца в случае восхождения оного на престол виделось шагом вполне закономерным. Собственно, так в царстве Морфея и происходило.

*Справочно:

«Дядя Коко» — прозвище великого князя Константина Николаевича, имевшее хождение в кругу царской семьи.

Но если потеря сугубо политических должностей не слишком пугала (по крайней мере, во сне) Константина Николаевича, к тому времени уже изрядно утратившего интерес к активному участию в общественной жизни страны*, то смещение его — человека, отдавшего делу становления морской мощи России большую часть жизни — с поста генерал-адмирала и лишение тем самым всякого влияния на флотские дела воспринималось как-то особенно болезненно. Да и те деяния, что приписывало подсознание его преемнику на этом посту (сон определял таковым родного брата цесаревича Алексея Александровича) — разгульная светская жизнь, небрежение интересами флота и даже откровенное казнокрадство и мздоимство — заставляли великого князя скрежетать зубами от ярости, пугая почивающую подле него Анечку.

*Справочно:

В нашей истории великий князь, ранее выступавший как один из наиболее видных представителей «либералов» в российском истеблишменте и являвшийся инициатором целого ряда кардинальных политических и социальных реформ, к описываемому времени действительно стал избегать рассмотрения в возглавляемом им Государственном совете наиболее острых вопросов, таких, например, как правовой статус рабочих, аграрная политика, будущее крестьянской общины.

Иные сны повествовали о делах военно-морских, к коим великий князь в силу занимаемой должности был прямо причастен. Однако же и в этих снах радостного было мало. Они показывали войну. Войну отнюдь не прямо сейчас и даже не при жизни Константина Николаевича. Но, увы, в этой войне Россия терпела поражение.

Эти сны уже отличались неким разнообразием. В них был и безнадежный бой одного русского крейсера против шестерки вражеских с последующим затоплением израненного, но не сдавшегося врагу героического корабля. И не менее драматичное противостояние трех больших русских крейсеров с бортовой артиллерией четырем двухбашенным броненосным кораблям и двум легким крейсерам противника, заканчивающееся гибелью одного и тяжелыми повреждениями двух оставшихся кораблей под Андреевским флагом. И потеря на мине броненосца с одним из российских адмиралов. И смерть на мостике от вражеского снаряда уже другого адмирала, смешавшая ряды русской эскадры и не давшая ей прорваться сквозь боевые порядки врага. И бесславная гибель остатков этой эскадры на рейде далекого порта под снарядами осадной артиллерии. И совсем уж трагичный финал рисуемой воображением военно-морской драмы, когда разношерстные, буквально с бору по сосенке собранные в поход корабли другой российской эскадры чуть ли не пачками шли на дно от шквального огня вражеских броненосцев и щедро расходуемых неприятельскими миноносками самодвижущихся мин. И пленение почти не понесшим в этом бою урона врагом сразу двух русских адмиралов (не говоря уже о четырех броненосцах).*

*Справочно:

Описаны реальные события Русско-японской войны 1904–1905 гг. — соответственно бой «Варяга» на рейде Чемульпо, сражение Владивостокского отряда крейсеров с эскадрой Камимуры и потопление «Рюрика», гибель на мине под Порт-Артуром броненосца «Петропавловск» с адмиралом С.О.Макаровым на борту, бой в Желтом море и гибель адмирала В.К.Витгефта, заключительный этап осады Порт-Артура и расстрел японцами в порт-артурской гавани остатков 1-й Тихоокеанской эскадры, Цусимское сражение и сдача в плен адмиралов З.П.Рожественского и Н.И.Небогатова с остатками 2-й Тихоокеанской эскадры.

Видимо, в силу того, что великий князь был старым мореманом, воображение в основном подсовывало ему картины морских баталий. Однако даже нечастых сновидческих экскурсов в армейскую, а не флотскую епархию хватало для понимания, что и в сухопутных сражениях той грядущей войны дела у России шли ой как небезоблачно.

Во снах эта злосчастная проигранная война становилась одной из причин еще больших потрясений для государства Российского. Страшно сказать, итогом виделась, ни много ни мало, революция и гибель монархии! Не выдерживая такого потрясения всех и всяких устоев, пускай и невсамделишного, Константин Николаевич не раз просыпался в холодном поту, благодаря Бога за то, что это всего лишь сны.

А между тем сны — хотя вернее было бы именовать их кошмарами — и не думали оставлять великого князя, становясь раз от раза все нагляднее и обрастая новыми подробностями. Посему, промаявшись с оным непотребством весь август и половину сентября, Константин Николаевич обратился к врачам за успокоительным. Однако ни валериана с пустырником, ни более сильные средства, прописанные эскулапами, эффекта не возымели — и сны продолжались.

В некотором смятении духа великий князь испросил помощи в избавлении от этих les rЙves terribles* у своего духовника. Но ни исповедь с причастием, ни возносимые святым отцом молитвы и свечи, возжигаемые в храмах во избавление от напасти, ни пожертвования с той же целью на богоугодные дела сколь-нибудь позитивных изменений опять-таки не принесли.

*Справочно:

Ужасных снов (франц. яз.). Изученные автором образцы личной переписки Константина Николаевича показали, что он был не чужд использования в ней франкоязычных терминов. Вполне мог князь и свои видения поименовать на французский манер.

Константина Николаевича это всерьез озадачило. Мог ли минорный лад этих снов, помноженный на их реалистичность, предупреждать князя, а через него — и всю Россию, о чем-то недобром? Конечно, толкование сновидений и столоверчение церковь не одобряет, почитая это бесовским занятием. Но если сны и взаправду являются предупреждением о грядущих бедах, угрожающих его родине, то грех обращения к спиритизму для подтверждения своих опасений он уж как-нибудь сумеет отмолить.