Время прощаться - Джоди Пиколт

— Я знаю. Простите за беспокойство. Но я недавно получила о ней… ужасное известие. И теперь пытаюсь свести концы с концами. — Я потираю виски. — Вы не могли бы сказать, когда купили этот дом?

За моей спиной гудит лето: с визгом съезжают с горки соседские ребятишки, за забором воет собака, жужжит газонокосилка. Вдалеке слышится свисток грузовичка с мороженым. Улица полна жизни.

Женщина собирается закрыть дверь у меня перед носом, но что-то в моем тоне заставляет ее передумать.

— В двухтысячном году, — отвечает она. — Женщина, которая жила здесь, почила… — Она смотрит на сына. — Не хочу обсуждать в его присутствии подобные вещи, если вы понимаете, о чем я. У него слишком богатое воображение, иногда он всю ночь не спит.

Люди боятся того, чего не понимают, поэтому пытаются найти всему разумное объяснение. Слишком богатое воображение… Боязнь темноты… Может быть, душевное расстройство…

Я присаживаюсь, чтобы оказаться лицом к лицу с ее сыном.

— Кого ты видишь? — спрашиваю я.

— Бабушку, — шепчет он, — и девочку.

— Они тебя не обидят, — успокаиваю я его. — Они существуют, что бы тебе ни говорили другие. Они просто хотят жить с тобой в одном доме, как, например, другие дети в школе хотят, чтобы ты поделился с ними своими игрушками.

Мама отдергивает сына от меня.

— Я звоню в полицию! — грозит она.

— Если бы ваш сын родился с голубыми волосами, даже если у вас в семье никогда не было голубоволосых… и вы не понимали бы, как у ребенка могут быть голубые волосы, потому что никогда с таким не сталкивались, вы бы продолжали его любить?

Она уже закрывает дверь, но я удерживаю ее.

— Продолжали бы?

— Разумеется, — натянуто отвечает она.

— Здесь тот же случай, — говорю я.

В машине я достаю из сумки гроссбух, открываю последнюю страницу. Очень медленно, как будто удаляют стежок за стежком, запись, сделанная Дженной, исчезает.

Как только я сообщаю дежурному, что обнаружила человеческие останки, меня тут же провожают в кабинет. Я выкладываю детективу — молодому пареньку по имени Миллз, который, похоже, бреется максимум два раза в неделю, — всю информацию, какой располагаю.

— Поднимите архивы и найдите дело две тысячи четвертого года о смерти в бывшем слоновьем заповеднике. Мне кажется, там была и вторая смерть.

Он с любопытством смотрит на меня.

— А вам это… откуда известно?

Если скажу, что я экстрасенс, то окажусь в соседней с Томасом палате в психушке. Или же он защелкнет у меня на запястьях наручники, уверенный, что я сумасшедшая, готовая признаться в совершении нераскрытого убийства.

Но для меня Дженна и Верджил были настоящими. Я верила всему, что они говорили, когда обращались ко мне.

«Господи, дитя, разве не для этого нужны экстрасенсы?»

Голос в моей голове слабый, но очень знакомый. Эта южная медлительность речи, повышение и понижение тона звучит как музыка. Я где угодно узнала бы Люсинду!

Через час я в сопровождении двух полицейских направляюсь в заповедник. «Сопровождение» — модное словечко для описания того, что тебя усадили на заднее сиденье патрульной машины, потому что никто тебе не верит. Я иду по протоптанной в высокой траве дорожке, где ходила Дженна. Полицейские несут лопаты и лотки, чтобы просеивать грунт. Мы минуем пруд, где нашлась цепочка, и, немного попетляв, я вижу лиловые грибы под дубом.

— Здесь, — говорю я, — вот здесь я нашла зуб.

Полицейские пригласили с собой эксперта-криминалиста. Не знаю, что он там делает — наверное, анализ почвы или костей, или того и другого, — но он срывает одну шляпку гриба.

— Laccaria amethystina, — произносит он. — Лаковица аметистовая. Произрастает на влажных почвах с высоким содержанием азота.

«Черт возьми, Верджил!» — думаю я. Верджил оказался прав.

— Они растут только в этом месте, — сообщаю я эксперту, — больше нигде.

— Это может указывать на неглубокое захоронение.

— Здесь похоронен слоненок, — продолжаю я.

— Да вы кладезь полезной информации, как я посмотрю.

Эксперт-криминалист указывает полицейским место, и те, кто привез меня сюда, начинают осторожно копать.

Они начинают по ту сторону дерева, где мы вчера сидели с Дженной и Верджилом. Кучи земли просеивают через сито, чтобы не пропустить ни одного фрагмент тела, который повезет найти. Я сижу в тени дерева, смотрю, как растет земляная куча. Полицейские закатывают рукава; один спрыгивает в яму, что выбрасывать оттуда землю.

Рядом со мной сидит детектив Миллз.

— Пожалуйста, — просит он, — расскажите еще раз, что вы здесь делали, когда нашли зуб.

— На пикнике была.

— Одна?

«Нет».

— Да.

— А слоненок? Вы знали о нем потому, что…

— Я старый друг семьи, — выкручиваюсь я. — Именно поэтому знаю, что дочку Меткафов так и не нашли. Думаю, малышка заслуживает быть похороненной, как вы полагаете?

— Детектив!

Один из полицейских машет, чтобы Миллз подошел к яме. В темной почве что-то белеет.

— Слишком тяжелое, не передвинуть, — жалуется он.

— Обкопай вокруг.

Я стою на краю ямы, глядя, как полицейские сметают руками землю с костей, — так волна набегает и разрушает построенный детьми песочный замок. Наконец начинают вырисовываться очертания. Глазницы; пустоты, где должны расти бивни; ноздреватый череп, сколотый сверху… Симметрия, как чернильное пятно Роршаха[36].

«Ну, видите?»

— Я же говорила! — не сдерживаюсь я.

После этого в моем рассказе никто больше не сомневается. Полицейские систематически обкапывают по четверти круга, по часовой стрелке. В секторе два нашлись только остатки заржавевших приборов. Они переходят в сектор три.

Я прислушиваюсь к ритмичному свисту лопат, которыми роют, поднимают и кидают землю, когда наступает тишина.

Я поднимаю голову и вижу, что полицейский держит маленький веер сломанной грудной клетки.

— Дженна, — бормочу я, но в ответ слышу только свист ветра.

Несколько дней я пытаюсь отыскать ее по ту сторону. Представляю, как она расстроена и сбита с толку, а хуже всего — совсем одна. Я умоляю Дезмона и Люсинду найти Дженну. Дезмон отвечает, что Дженна сама меня найдет, когда будет готова. Что ей нужно о многом подумать. Люсинда напоминает, что причина, по которой мои духи-хранители семь лет молчали, заключалась в том, что я должна была вновь поверить в себя.

Но я спрашиваю: если это правда, почему же сейчас я не могу поговорить с одним несчастным духом?

«Терпение, — успокаивает Дезмон. — Ты должна найти то, что потеряно».

Я уже забыла, что у Дезмона всегда наготове подобные загадочные выражения эпохи хиппи. Преодолев вспышку раздражения, я благодарю его за совет и жду.

Звоню миссис Лэнгхем и предлагаю бесплатно погадать, чтобы загладить свою грубость. Моя бывшая клиентка не горит желанием, но она из тех милых женщин, которые готовы идти в самый дальний конец магазина-склада «Костко», чтобы отведать образцы продукции и не платить за обед, поэтому я знаю, что она меня не подведет. Когда она приходит, мне впервые удается действительно пообщаться с ее мужем Бертом, а не жульничать. И оказывается, что в загробной жизни он такое же ничтожество, как и при жизни. «Чего ей еще от меня нужно? — ворчит он. — Всегда пилила. Господи, я думал, что, когда умру, она наконец-то оставит меня в покое!»

— Ваш муж, — говорю я, — эгоистичный, неблагодарный сукин сын, который хочет, чтобы вы перестали за ним гоняться.

И я дословно повторяю услышанное.

Миссис Лэнгхем минуту молчит, потом говорит:

— Это очень похоже на Берта.

— Угу.

— Но я любила его, — признается она.

— А он этого не заслуживает, — отвечаю я.

Через несколько дней она вернулась посоветоваться по финансовым вопросам и важным решениям и привела с собой подругу. Эта подруга привела сестру. Не успела я и глазом моргнуть, как опять обросла клиентами и даже не успевала принимать всех желающих.

Но каждый день я делаю перерыв на обед и провожу время у могилы Верджила. Найти ее оказалось легко, поскольку в Буне всего одно кладбище. Я приношу туда то, что могло бы ему понравиться: овощи в кляре, иллюстрированный «Спорт», даже «Джек Дэниелс». Его я выливаю на могилку. По крайней мере, хотя бы сорняков не будет.

Я разговариваю с Верджилом. Рассказываю, как газеты хвалили меня за то, что помогла полиции обнаружить останки Дженны. Как история о гибели заповедника заняла первые полосы газет — собственная «буновская» версия бестселлера «Пейтон-плейс». Рассказываю, что сама находилась под подозрением, пока детектив Миллз не доказал, что я была в Голливуде, снималась в телепередаче в ту ночь, когда погибла Невви Рул.

— А ты общаешься с Дженной? — спрашиваю я однажды, когда на небе нависли грозовые тучи. — Нашел ее? Я за нее волнуюсь.