Песнь моряка - Кен Кизи

В миг, когда Айк коснулся твердой земли, усталость обернулась вокруг него, как тяжелое шерстяное одеяло. Он не мог расслабиться много дней подряд, зато теперь вдруг захотелось спать. Словно после старой доброй семидневной путины, натянутые веревки начали милостиво ослабевать. Напряжение не отпускало его больше недели – с тех самых пор, как они с Гриром улетели из Куинака. На самом деле еще дольше – не с яхты, нет, а с той ночи, когда его накачала адреналином кошка в банке. Потом разборка с Гринером – еще один хороший укол, за ним дополнительная доза от катания на американских горках по Белому ущелью и плюханья в ледяную воду Юкона… столько тычков скрутят кого угодно. А тосты под горячий чай прошлой ночью на плавзаводе? Если эти чашечки не сдобрили скутом, корейским метом, или какой там стимулятор популярен в нынешнем сезоне, он готов съесть свою непромокаемую шляпу. Теперь он почти дома, но сдулся при этом слишком резко и не сразу осознал, что шатается по парковке, словно от морской болезни. Оставалось надеяться, что он продержится на твердых ногах еще некоторое время, чтобы успеть добраться до тусклого морга своего трейлера, а в нем до покойницкого стола, то есть до узкой койки. Твердый курс, моряк, говорил он сам себе, твердо, медленно, – и тогда ты скоро бросишь якорь в милой гавани забытья.

У всех прочих из сошедшей на берег компании были другие планы. Вилли и Грир предлагали направить стопы прямиком в киношный переполох, мимо которого они только что плыли, Кармоди желал для поднятия духа первым делом завалиться в бар. Арчи требовалось заглянуть в трехсекционник своей мамы за одеждой и парой приличных ботинок: будь он проклят, если появится перед народом в этих старых резиновых сапогах. Айк сказал твердо, что ни одна из этих общественно значимых возможностей не интересует его ни капли: ему нужно одно – поехать прямо в трейлер, проверить старого Марли и завалиться в койку. Грир тут же напомнил, что «геркулес» находится далеко от Набережной, а именно в аэропорту, где они брали в прокат самолет, и что Айку придется долго объяснять Хербу Тому, что случилось с «выдрой», прежде чем тот позволит ему уехать на фургоне.

Билли Беллизариусу было крайне необходимо провести несколько весьма важных переговоров: с курьером при другом кейсе; с адвокатом Гольдштейном и радиологом из Куинакской клиники насчет рентгеновского свидетельства… с факс-машиной из газеты Альтенхоффена насчет серии писем в редакцию, обличающих Гринера и его Бухенвальд в «Бьюлаленде»…

– Цыц, Кальмар, цыц. – Кармоди настроил бинокль на дальний край парковки. – Если не ошибаюсь, среди этих кинозвездных трейлеров втиснут Алисин трехосник. Что скажете, если пара крепких парней прогуляются по асфальту и тихо реквизируют на время эту милую вагонетку? В голливудской свистопляске Алиса даже не хватится.

Вилли спросила:

– Какая Алиса?

Но Кармоди уже опять смотрел в бинокль. Арчи сказал, что в этом рванье и сапогах он точно туда не пойдет. Грир философски пожал плечами и подтянул штаны с ненормальными заплатками:

– Пойдешь со мной на угон автомобиля, комрад?

Айк устало покачал головой, и Грир в одиночестве зашагал по асфальту, засунув как ни в чем не бывало руки в боковые карманы. В наступившей тишине Вилли поинтересовалась снова:

– Какая Алиса? – переводя взгляд с одного лица на другое, и тут Айк вдруг передумал и решил все же пойти с партнером на дело. Для изголодавшегося по сну ума, рассудил он, простой угон машины – более легкая задача, чем ответы на заковыристые вопросы.

Айк был рад суматохе, царившей вокруг плота с камерой. Она позволила им добраться до Алисиного фургона, не обратив на себя внимания: еще меньше, чем Кармоди, ему хотелось сейчас разбираться с этой женщиной. Карты в зажигании не было, но Грир знал старый трюк с проводами. Орудуя карманным ножом, он снял панель и обмотал их фольгой, обойдя таким образом чипы и вернув схему к простому соединению аккумулятор – стартер. Потом осторожно завел двигатель и начал сдавать назад – фургон отъехал от студийных машин медленно, словно на цыпочках. Усадив в машину остальных членов экипажа, они повезли Билли на яхту, стараясь выбирать дорогу так, чтобы ее импозантный корпус все время находился между ними и толпой киношников. Кармоди и Вилли вышли посмотреть на странное судно, Кальмар же направился к трапу решать свои дела.

Однако гигант не пустил Билли на борт, отказавшись даже открыть ворота у основания сходни. Билли пришлось выкрикивать свои просьбы с причала, словно портовому бродяжке, умоляющему пустить его на туристский лайнер. Понадобилось совсем немного времени, чтобы в ответ на такое унижение разъяренный Кальмар извергнул струю жгучих чернил. Он стоял у ворот со своими длинными редкими волосами, чемоданчиком, мучительно перекошенной спиной и проклинал огромного охранника с таким бурным и беспощадным красноречием, что скоро у поручней яхты собралась приличная толпа Кальмаровых поклонников. Не последним среди них оказался пучеглазый старший помощник Абу Джа Сингх. Когда Билли вынужденно прервал свою обличительную речь, чтобы набрать воздуха, мистер Сингх, мастерски вклинившись, сообщил ему неумолимым и неодобрительным тоном британского морского офицера, что матрос, встречи с которым мистер Беллизариус столь пронзительно требует, в данный момент несет корабельную вахту и продолжит ее нести еще – выпученные глаза опустились к огромному хронометру на запястье:

– …в течение двадцати трех минут. После чего я с радостью сообщу ему, где он сможет вас найти, если вы того пожелаете, сэр…

Стиль, который Билли всегда считал своей собственностью, – холодное снисходительное высокомерие в обертке из вежливого и грамотного английского – лишил Кальмара дара речи. Прикушенный язык не позволил бы ему назвать место встречи, даже если бы Кальмар его знал. У Билли Беллизариуса не было дома в нормальном смысле этого слова, он переезжал из комнаты мотеля в комнату отеля, потом в спальню случайной подружки или дружка всякий раз, когда нападала охота или приходил приказ убираться. Он даже не помнил, где оставил в последний раз свои подушку и одеяло.

– Любое место, пожалуйста? – подсказал старпом Сингх с деликатной бестактностью. – Где вам будет удобно…

В этот миг раздался вопль Кармоди, возвращавшегося вместе с Вилли с прогулки по причалу.

– Скажи этому хренову адмиралу, что будешь в «Крабб-Потте», Кальмар, и мы отчалим. Я исстрадался по коктейлю в нормальном баре с нормальными алкашами. Хрен с ним, с нормальным пойлом, его уже нет нигде. Ты как, цыпа из прерии? Хочешь хлебнуть сиропа в самом дурковатом пабе Куинака?

– Если у них есть хотя бы нормальный лед, –