Арсенал эволюции - Андрей Морголь

Потрясающе ловкая сударыня.

    — Это верно.  С ее образом  жизни — куда  уж ловчее, —  философски

отметил я, все  еще мотая  головой, а  затем обратился  к поручику:  —

Надеюсь, на  этом  действие  твоего  лекарства  заканчивается?  Больше

побочных эффектов не будет?

    — От бабкиных отваров за всю ее жизнь только два человека померло.

Я, конечно, не  так хорошо, как  она, их  готовлю, да к  тому же  пару

компонентов забыл…

    — Не надо, — прервал я военного. — Дальше не надо. Пусть лучше мои

шансы на  выживание  останутся  тайной. Надежда,  знаешь  ли,  умирает

последней.  Значит,  так…  за  целебный  коктейль,  конечно,  спасибо.

Только, сдается мне, вряд ли ты  это по доброте душевной. Князь  опять

хочет чего-то, правильно?

    — В общем,  чего таить: да.  Посовещались мы, решили  — хватит  уж

тебе кручиниться.  Пора  пользу  людям  приносить,  —  ответил  честно

поручик.

    — Что?  Опять?! —  мгновенно  завелся я.  — Сколько  можно  пользу

приносить? Я  вам  что,  ходячий благотворительный  фонд?  Или  должен

чего-то, что  ли? Да  я тут  ради  вас и  так в  сто раз  выше  головы

прыгнул, как блоха! Там в  лесу неоднократно сдохнуть мог, здесь  ваши

темные интриги расковыривал. И что мне все это дало? Были бриллианты —

нет бриллиантов. Была  девушка —  нет девушки. Была,  в конце  концов,

стабильная психика — и ту расшатали! Какого хрена я для вас еще чем-то

жертвовать буду?

    Атом растерянно смотрел в пол, хотя именно его вины в том, что  со

мной произошло, не было.

    — Арсенал,  нам очень  нужна твоя  помощь. Пожалуйста,  —  наконец

бесхитростно произнес он тихим голосом.

    Тут я запнулся. Ответ поручика  был короток, ясен, без  напыщенных

речей и обещаний, но, самое  главное, искренен. Тем более что  водится

во мне  одна  особенность: если  меня  о чем-то  вежливо  попросить  —

отказываюсь не  часто.  Ключевое  слово  тут  —  «вежливо».  В  общем,

пришлось задуматься.

    С одной стороны, разрушенным счастьем я был обязан именно князю  и

его людям. Но, с другой, в данный момент на Поляне заняться пока  было

нечем, а праздное безделье — это  бесплатный пропуск хандры в душу  на

after party (дословно — после вечеринки, клубный сленг). Тем более что

вдруг без меня действительно всем придется туговато? Вряд ли, конечно.

Хотя, возможно, кое-какая помощь со стороны пришельца может  оказаться

действительно полезной. Вдруг бездействие окажется чреватым печальными

последствиями? Поляна — это  вам не капитал-шоу  «Поле чудес». Тут  на

кону не автомобиль,  а человеческие  жизни, включая  мою. С  программы

после неудачи  можно  запросто  вернуться на  историческую  родину,  а

отсюда, скорее всего, не получится. Ах,  да, кстати, чуть не забыл:  в

случае отказа, вполне возможно, князь прикажет меня казнить,  несмотря

на все боевые заслуги. Медаль на грудь — и кол под зад. Какая чарующая

перспектива!

    — Вообще-то мне надо  срочно найти Арлету,  — для начала  все-таки

попытался я отмазаться.

    — У тебя в  одиночку нет никаких шансов,  а князь на первое  время

людей не  выделит.  Когда разберемся  со  всем, найдем  твою  женщину.

Обещаю.

    — Ладно, — нехотя протянул я. — Чего надо-то?

    Было заметно, что Атом хоть и скупо, но по-настоящему обрадовался.

Он повел меня на очередной совет  к Радзивиллу и в дороге  по-военному

кратко излагал обстановку:

    — За  три дня  изменилось многое.  Взяли всех  сообщников  Кащера.

Выяснили имена предателей  в других  городах. Посланы  гонцы и  группы

дознания. Начинаем  план ложной  переписки с  врагом. Нашли  говорящий

клинок. Идет  работа  по  утверждению  князя  на  трон  и  возвращению

правителю всех полномочий.  Сейчас будем  составлять оперативный  план

дальнейших действий.  Вчера  Верховную Волшебницу  Великого  княжества

Мидлонского Гиссандру казнили…

    — Как казнили? — воскликнул я. — Уже? Зачем?

    — Она… — поручик подыскивал подходящее слово, — в общем,  говорят,

онемела. Ни  с  кем  не  разговаривала. Никаких  сведений  от  нее  не

добились, поэтому его величество решил казнить.

    Я со всей силы пнул первую попавшуюся на пути табуретку, отчего та

рикошетами полетела вдоль коридора. Возникло такое пакостное ощущение,

будто я  сам  затащил волшебницу  на  эшафот и  своими  руками  привел

приговор в исполнение. Кстати об исполнении.

    — Кто казнил? — мрачно спросил я.

    — Его могущество Скокс, — был ответ.

    Ясно, старый паразит все-таки выполнил условие спора. Что ж,  быть

может, благодаря этому я буду презирать его меньше.

    Должно быть, присутствовавшие на совещании у князя лица сочли  мое

выражение несколько мрачноватым и, может,  даже грозным, иначе с  чего

бы они прервали такую оживленную беседу,  едва я вошел? А пребывали  в

резиденции  Радзивилла   следующие   товарищи:  сам   правитель,   его

неизменный помощник Пагом,  неприметный начальник  разведки, еще  пара

человек в  штатском и  собственной персоной  его могущество,  будь  он

неладен, Скокс. Тоже в советчики  набился, что ли? Пока я  сомневался,

закатить показательный скандальчик  для профилактики  либо вести  себя

культурно, мои мысли прервал князь:

    — Арсенал, рады тебя видеть во здравии. Еще раз хочу сказать,  что

нам всем  очень  жаль, но  по-другому  поступить мы  не  могли.  Добро

пожаловать в строй. — С одной стороны, Радзивилл вроде говорил  сухим,

официальным тоном, но вот чувствовались  порой нотки сочувствия в  его

поставленном голосе.

    Хотя по большому счету в гробу я видал его сочувствие, равно как и

чувства прочих в  этом помещении.  Тем более что  в глазах  советников

никаких соболезнований не  просматривалось. Они исподволь  поглядывали

на меня со  смешанным чувством любопытства  и восхищения. Ну  конечно,

такую женщину охмурить умудрился. Небось, еще все диктофонные записи с

зачарованного камня прослушали. И не раз.

    Один лишь  Скокс  прятал взгляд.  Неужто  стыдно? Стыдно,  что  не

поверил в  очевидное, да  еще и  подлым образом  отомстил за  это?  Не

скрою, сам я осознавал весьма  отчетливо, что по отношению к  чувствам

волшебника поступил не слишком благородно. А как по-другому надо  было