Бархатная ночь - Джо Гудмэн

— Как я ее узнаю?! — с жаром возразила она.

— Из своих снов.

— Ты хочешь сказать… — Она была слишком удивлена, чтобы закончить мысль.

Рис кивнул:

— Я уверен, что человек, виновный в смерти твоего отца, помогал готовить побег Наполеона. Здесь все гораздо сложнее, чем просто поиск убийцы. Ты должна опознать предателя, который работал на Наполеона. Это он покушался на твою жизнь.

Кенна была потрясена, ей не хотелось верить его словам.

— Нет, Рис, ты не прав. — Рис не стал спорить.

— Может быть, — спокойно согласился он. Кенне показалось, что Рис просто пожалел ее, но сейчас у нее не было сил бросаться в бой.

— Мне нужно время, чтобы подумать, — сказала она, признаваясь себе, что в его словах, возможно, есть доля правды.

— Конечно.

— Ты должен понять, что мне нелегко.

— Я понимаю.

Она продолжала, словно не слыша его ответа:

— Я хочу сказать, что это невероятная мысль.

— Да, невероятная.

— Что убийца и предатель, чей разговор ты подслушал, — это один и тот же человек. В это трудно поверить.

Вместо ответа Рис только крепче прижал ее к себе.

— Я знаю.

Кенна опустила ресницы.

— Только, Рис, держи меня крепко. Всегда.

— Хорошо.

Он так и сделал. Кенна давно заснула, а он все еще сжимал ее в объятиях, глядя, как играют тени на потолке.

Что-то мягкое коснулось переносицы Кенны. Она поморщилась. Последовало новое прикосновение, легкое, как воздух. Она махнула перед лицом рукой, отталкивая дразнящую ласку. Когда это не помогло, она уткнулась лицом в подушку.

Рис засмеялся и взъерошил ей на затылке золотисто-рыжие кудри.

— Ле-же-бо-ка! — протянул он. Кенна улыбнулась и покорно кивнула.

Рис провел указательным пальцем вдоль ее спины, и она издала сонный, но довольный звук.

— Чудесный день, Кенна, — сказал он, глядя через ее голову в окно. В безоблачном лазурном небе сияло солнце, призывая бело-розовые бутоны вишни за окном раскрыть свои лепестки.

— Да, чудесно, — сказала она, широко зевая.

Рис не был уверен, относились ли ее слова к погоде или к его ласкам. Он наклонил голову и тихонько подул ей в ухо.

— Как насчет пикника? Можно поехать к ручью, который, как сказал Алькотт, течет по краю имения. Расстелем скатерть и позавтракаем.

Она слегка повернула голову и крепко прижалась к Рису.

— Звучит восхитительно.

— Не могу не заметить, что ты не делаешь ни малейшей попытки встать.

Рука Кенны скользнула под простыню. Потянув за ночную рубашку Риса, она легонько провела пальцами по внутренней стороне его бедра. Затем ее прикосновения стали смелее. Почувствовав немедленный ответ, она рассмеялась:

— В отличие от тебя.

Через мгновение их тела сплелись так естественно и страстно, что у Кенны перехватило дыхание, и, подобно цветкам за окном спальни, она раскрылась навстречу Рису. Кенна сама не представляла, насколько готова к любви, пока он не вошел в нее. Ее немного смутило, что она смогла принять его так легко и быстро, словно ее тело с неизбежностью ожидало его.

Она почувствовала жар его взгляда и, посмотрев ему в лицо, сразу попала во власть желания, которое светилось в его потемневших дымчато-зеленоватых глазах.

Быстрота и страстность, с какой Кенна ответила, удивила и самого Риса. Сгорая от такого же голода, он прижался ртом к ее губам, наслаждаясь, дразня и исследуя изгиб ее полной и чувственной нижней губы. Он покрывал поцелуями ее щеки, край подбородка, который иногда она так решительно вскидывала, и уголки ее глаз. Он ощущал ее жажду в гортанных звуках, когда она пыталась произнести его имя и когда любимая изгибалась всем телом навстречу ему. Ее груди набухли, пойманные в плен его ладоней, соски напряглись от настойчивого поглаживания пальцами. Кенна прижимала Риса к себе, и ее ногти впивались ему в плечи. Ее ноги, гладкие и белые, обвились вокруг его талии.

— Я люблю гладить тебя, — сказал он хриплым от переполнявшего его желания голосом.

Кенна гладила Риса по широкой спине, ласкала его ягодицы, крепко сжимая их и стараясь глубже вобрать его в себя.

— Ты не можешь представить… — задыхаясь произнесла она, — как мне хорошо.

В ответ из груди Риса раздался глубокий стон, бедра непроизвольно задрожали, и он почувствовал, что теряет контроль над собой. Его движения ускорились, и Кенна поняла, что через мгновение ее ждет особое блаженство. Она выгнула шею, на которой бешено запульсировала маленькая жилка, и сдалась растущему ощущению. Она открыла глаза, чтобы видеть его лицо, и обнаружила, что Рис смотрит на нее, словно ждет ее внимания. Кенна раскрыла рот, но не смогла произнести ни слова. Их губы слились, как будто для того, чтобы разделить единый вдох, и в это мгновение их тела содрогнулись от силы высвобождаемой страсти.

— Чудесный день, — сказала Кенна минуту спустя и потерлась щекой о мягкую льняную ткань его рубашки.

Рис ущипнул ее пониже спины.

— Ты даже не посмотрела в окно, — рассмеялся он.

— А мне и не нужно, — ответила она. — И так ясно. — Он приподнял бровь:

— Действительно?

Кенна села и стянула через голову ночную рубашку, демонстрируя Рису свою прекрасную грудь. Увидев, какое это возымело действие, она рассмеялась. Подавшись вперед, она поцеловала его в лоб и спрыгнула с кровати, ловко избежав попытки Риса схватить ее.

— Я думала, ты хочешь пойти на пикник, — сказала она, оглянувшись через плечо, и направилась в туалетную комнату.

Рис несколько Неловко поднялся с кровати и последовал за ней. Процедура одевания все время прерывалась смехом, потому что они то и дело находили повод коснуться и подразнить друг друга. К тому моменту когда Кенна разгладила у Риса на груди жакет, ее щеки горели, а глаза подозрительно сверкали. Спускаясь по лестнице, Ряс не мог оторвать взгляда от ее грациозно покачивающихся бедер, его щеки тоже запылали.

В последующие дни Кенне оставалось лишь вспоминать о дерзких взглядах Риса, потому что он с головой окунулся в работу по преобразованию компании Каннингов. И хотя Кенна часто помогала мужу в работе, домой она возвращалась на несколько часов раньше Риса, который приходил затемно и буквально валился с ног, едва успевая добраться до постели. Но сон его был неспокойным, так как дневные заботы не оставляли его и ночью. Тогда Кенна нежно гладила его, встревоженно вглядываясь в тени под глазами, и он рассказывал ей, как трудно исправить содеянное отцом в отношении Клаудов. Кенна знала, что он говорит ей не все, но только в темноте комнаты, когда он тянулся к ней и любил с отчаянием, причинявшим ей боль, Кенна до конца понимала, как тяжело ему следовать выбору, который он сделал.