Роман лорда Байрона - Джон Краули
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Это делает тебе честь, — довольно вяло отозвался Энгус. — Коли ты так настроен, не стоит тебя разубеждать. Со мной случай прямо противоположный — жизнь в Обществе и более или менее пристальное наблюдение за Сотоварищами неизменно и очень скоро становятся для меня равносильны приему ипекакуаны. Однако я немало для них потрудился — и, надо сказать, отчасти преуспел».
Али снова задумался, стиснул руки за спиной и опустил голову, а потом бросил внимательный взгляд на своего спутника в белом, который недвижно стоял возле лошади, напоминая Изваяние Призрака. Наконец он промолвил: «Человек, берущий на себя подобные обязательства — разве не рискует всем, даже теми, кого любит? Такому нельзя быть обремененным ни родителями, ни женой и ребенком — дабы вслед за собой, при весьма вероятном крахе, не увлечь их в гибельную пропасть».
«Да, это верно».
«Я не обременен ничем», — произнес Али, но в голосе его Энгус не услышал ни малейшей радости.
«Так ты готов отважиться?»
«Откуда мне знать, на что я отважусь? Если я совершу то, что мне предстоит, тогда ты узнаешь, отважился я на что-то — или же нет».
«Хорошо сказано, — откликнулся Энгус. — Больше мне не о чем спрашивать».
«А твоя госпожа — полагаю, она подозревает немногое…»
«Вовсе ничего. Малейший намек поставит под удар нас обоих. Признаюсь тебе — хотя относительно целей и средств их достижения мне упрекнуть себя не в чем — меня мучает мысль, что я вынужден вот так ее оставить — исчезнуть мгновенно — а куда, она никогда не узнает, — да, это меня терзает, хотя подобрать название своему чувству я не могу. Она сохраняла мне верность, как и я ей, — поверь, не так уж много найдется женщин, готовых подолгу благоволить мне подобным».
«И куда же ты направишься? В какие края, к каким берегам?»
«Этого я не знаю, но лишь бы подальше. На мне поставили метку раз и навсегда, снять ее нельзя: как видишь, я тот, кто есть, — ни один полицейский сыщик, ни один исполнитель Закона, ни один пограничный страж не обманется на мой счет, — а сеть блюстителей правопорядка широка и вездесуща, и они осведомлены не хуже нашего. Чтобы избежать погони, уйти я должен как можно дальше — куда не дотянется их рука».
«Тогда к Антиподам. Или в Китай».
«Говорю же, мне все равно — лишь бы не в Аид — и этого достаточно».
«Отлично, — с неожиданной решительностью заявил Али. — Я принимаю твое предложение — я останусь здесь — и выполню все обязанности, какие только на меня возложат — со всем старанием, на какое способен — если ты меня наставишь, что и как…»
«Ага! — вскричал Энгус, хлопнув в ладоши. — Ты просто чудо!»
«Но с одним условием — что ты тоже возьмешь на себя задачу — не менее опасную, хотя твоей Жизни и Здоровью угрозы не предвидится, — однако успех ее сомнителен — и тебе также придется соблюсти тайну. Обязан — согласно данному обету — исполнить это я, но по праву — скорее ты».
Энтус вопросительно нахмурил брови и потребовал разъяснений. Вместо ответа Али задал вопрос: «Скажи, ты когда-нибудь задумывался о своей Дочери?»
Услышав это слово, Энгус, словно его ударили, резко отвернулся, но только на мгновение, и довольно спокойно переспросил: «О какой дочери ты говоришь?»
«Насколько мне известно, у тебя только одна».
«Могло быть и больше, — возразил Энгус. — В Вест-Индии вряд ли найдется хоть один рабовладелец, который не наплодил бы целую уйму темнокожих сосунков».
«Ты знаешь, кого я имею в виду».
«Тогда я не знаю, есть у меня дочь или только была. — Энгус швырнул камешек в медленно набегавшую волну. — Быть может, она умерла — представь, сколько ребенку приходится испытать, пока он не подрастет хотя бы чуть выше стола, — судороги — лихорадка — кровавая рвота — понос — кашель — чахотка — скоротечное то и внезапное се — до шести лет мало кто этого избежит — почему я должен думать, что у нее все обошлось?»
«Уверяю тебя, что она жива».
«А она, — Энгус по-прежнему избегал смотреть брату в глаза, — не калека? Я хотел узнать…»
«В ней не было ни малейшего изъяна — как говорят, она и сейчас само совершенство».
«Что ж, тогда, — начал Энгус и, запнувшись, повторил: — Что ж, тогда…» Он словно бы, не замечая собеседника, ответил на вопрос, возникший в самых глубинах его существа.
«Давай вновь сядем в седла, — предложил Али, — и по дороге я изложу тебе Условие, которое намерен поставить, и способ его выполнения, если ты согласишься».
«Поедем рядом», — отозвался Энгус, и вскоре они продолжили путь по берегу. Солнце опускалось, и розовели убеленные снегами вершины далеких Альп; следы подков тянулись цепочкой все дальше вдоль притихшего моря — и долго-долго длилась беседа Братьев, о многом и многом.
Примечания к пятнадцатой главе
1. нет лошадей: Лошади Байрона славились в Венеции, где они, действительно, крайне немногочисленны и совершенно бесполезны. Он содержал их в конюшне на Лидо — широкой прибрежной полосе на Адриатическом море — и, живя там, почти ежедневно ездил верхом. Лорд Байрон очень любил верховую езду — так же как и плавание: в седле он ничем не отличался от всех прочих.
2. Carbonari: Сам лорд Байрон был принят в члены этого общества и посещал его собрания; у себя в доме хранил оружие карбонариев и запас ментоновского пороха, для них приобретенного. Он всегда относился к итальянским заговорщикам критически и ясно видел их недостатки — романскую импульсивность и пр., однако последовательно и до конца поддерживал их деятельность. Хотя один из них один из них
3. Жак-Арман: По моим сведениям, эта история содержится в «Memoires sur la vie privée de Marie-Antoinette»[72] мадам Кампан (1822). He знаю, там ли нашел ее лорд Б.
4. некий английский поэт: Такая заметка появилась в итальянской газете: в ней проводилась аналогия, которая лорду Байрону могла бы показаться привлекательной, однако на основании, вряд ли для него лестном, и потому наверняка немало его позабавила. Получить справедливую оценку, исходящую из ложной предпосылки, — вот тщета человеческих желаний.
5. Быть может, она умерла: У лорда Байрона, как хорошо известно, была дочь от Клер Клермон (сводной сестры Мэри Шелли), которую он назвал Аллегрой. Она умерла в возрасте пяти лет от лихорадки в монастыре, куда лорд Б. отправил ее ради образования. Мне неизвестно, да и нет возможности узнать, были ли написаны эти страницы до ее смерти. Лорд Б. при первой возможности забрал девочку из семейства Шелли, где от различных болезней умер не один ребенок; вероятно, он полагал, что в их обществе она умрет непременно. Он любил Аллегру, всячески ей потворствовал и нашел ее непослушной, пустой, склонной к спорам — обычным ребенком. Однако, передавая ее в руки монахинь, он вовсе не стремился от нее избавиться: он хотел подготовить ее к единственному образу жизни, который для нее себе представлял, — к жизни в Италии, замужеству с итальянцем, для чего уже выделил ей приданое до того, как она… Что если бы это была я Это дитя моя сестра всего на год и месяц меня младше он любил ее и не мог или не захотел держать возле себя говорил что заберет ее в Америку Что если бы он сумел вызволить меня из Англии и взять с собой в путешествия?? Думаю об этом или думала раньше, и часто Тогда бы я умерла в итальянском монастыре — и меня отослали бы домой как ее в крошечном гробике — похоронили как он велел в церкви в Харроу священник отказался хоронить ее в церкви, поставить Памятнику церковной стены, и ее могила затеряна где-то на кладбище Он написал для нее эпитафию Я пойду к ней, а она не возвратится ко мне нет это не я лежу на кладбище в Харроу без надгробной надписи
6. В ней не было ни малейшего изъяна: По слухам, нечто подобное он однажды спросил обо мне и попросил няньку приподнять мне платьице, чтобы осмотреть ноги возможно отсюда и пошла лживая история я знаю что она лжива будто бы когда моя мать лежала в родах и я появилась на свет он подошел к двери пьяный и спросил: Что, оно умерло? Так умерло или нет? Этого не было матушка подтвердит Он спросил нет ли у меня телесного изъяна Вопрос естественный — ведь у него такой был. — сегодня страшные боли матушкина Библия рядом со
От: [email protected]rognome.net.au
Кому: "Смит" ‹[email protected]›
Тема: RE: Gravitas
[Уважаемая — Как, сгодится? Обращение — тоже часть gravitas: ] Глубокоуважаемая Александра,
Чрезвычайно признателен Вам за доверительное сообщение о потрясающем открытии — находке повести лорда Байрона, дотоле неизвестной. Когда известие будет наконец обнародовано, оно изменит наше представление о Байроне, о его творчестве — и, прежде всего, об его отношениях с женой и дочерью. На мой взгляд, лишь немногие открытия, связанные с писателями данного периода, сопоставимы по важности с этим. Когда в Чикагском университете я завершал диссертацию о Байроне, он находился в глубочайшем небрежении, какое только может выпасть на долю крупного поэта, однако его жизнь и творческий путь никогда не переставали интересовать и волновать комментаторов, биографов и читающую публику — при том, что с его произведениями знакомились все меньше. За время моего преподавания в двух университетах (Вы запрашивали сведения о моей биографии — отправляю их особо, по факсу) я, разумеется, старался внушить моим студентам представление о действительном значении поэта: свидетельство тому — мои статьи, эссе, монографии и доклады. Тогда наиболее существенным представлялось отделить Байрона от легенд о нем, и я писал работы под названиями «Байроничен ли Байрон?» и «Уберегите Байрона от его друзей». Даже сейчас эта задача представляется мудреной — и переубедить мне, вероятно, удалось немногих. Я же устранился как от изучения Байрона, так и от университетского преподавания ради других интересов и неотложных дел: последние двадцать лет занимался целым рядом кинематографических проектов с целью обратить внимание того мира, к которому принадлежу и сам, на бедствия, страдания и повседневную жизнь людей, живущих во многих «отдаленных» частях нашей планеты (для них эти края вовсе не отдалены — равно и для тех, кто к ним неравнодушен). Я горжусь своими фильмами и радуюсь наградам, которые они получили, хотя научного метода для измерения их реального воздействия не существует — как не было и способа определить влияние Байрона на борьбу повстанцев за независимость Греции.
