Ночи Виллджамура - Марк Ньютон

–  Разумеется, – кивнул Фулкром. – В инквизиции есть хорошие парни. Если на то пошло, то у меня и среди стражи контакты найдутся.

–  Вот и хорошо. Я позабочусь об оружии. А ты пока попроси всех достойных доверия знакомых в инквизиции – пусть они проследят, не начнутся ли где необычные перемещения людей. Чтобы перевести такую толпу народу из-под стен города куда-то еще, придется немало потрудиться, и это не может пройти незамеченным. Закон действительно на нашей стороне, так что, если кто-нибудь обнаружит, чем мы занимаемся, нас не так просто будет остановить.

–  Если только убить, – заметил Фулкром.

–  Вот именно. Если только убить.

–  И все же, пока мы не узнаем, как именно Уртика собирался уничтожить всех этих людей, нам будет трудно расстроить его планы. Как можно убить столько народу, чтобы никто не узнал об этом?

Джерид умолк, задумавшись над этим вопросом, но так никакого ответа и не нашел.

Давненько уже Джериду не доводилось принимать участия в вооруженном выступлении, да еще в таком серьезном. В последний раз он стрелял из арбалета еще до рождения Джохинна, когда брали подпольную сеть коррумпированных гвардейцев, которые похищали в Кейвсайде хорошеньких девушек и продавали их в наложницы богатым землевладельцам с окраин империи.

Но теперь им противостояла не кучка ренегатов, а могущественный канцлер. Уртика явно обезумел от жажды власти и готов был на все для удовлетворения своих сумасшедших амбиций. Понятно, что, с его точки зрения, устранение беженцев – дело едва ли не богоугодное, ведь тем самым он уменьшит нагрузку на систему жизнеобеспечения города и предотвратит недовольство населения. Чтобы Уртика и впредь мог спокойно занимать свое кресло, беженцы должны были умереть.

Румели вместе наблюдали знакомую картину городского вечера. Перед ними стояла трудная задача, но выбора у них не было. Джерида очень огорчало, что его любимый город поддался порче. Лишь одно имело теперь значение – сделать все, что в его силах.

Глава сорок первая

И снова тоскливая ночь в Виллджамуре, одна из тех, когда крик птеродетты, кружащей возле шпилей, кажется воплем банши. Здесь, на самой вершине императорской резиденции, контуры крыш были четко видны на фоне звездного неба, что предвещало морозный и ясный вечер. Где-то жгли благовония – ветерок доносил слабый аромат, наводя на мысли о каком-нибудь странном ритуале, проводимом во всеми забытом углу города.

Трист любил свой город и прекрасно понимал, почему он порождает такие эмоции в людях – в нем самом, в канцлере Уртике. Приподняв уголок гобелена, который удерживал тепло в комнате в этот стылый вечер, он стал от нечего делать смотреть на звезды, поджидая прихода Уртики. Иногда в присутствии канцлера Триста охватывало такое глубокое почтение к нему, что ему хотелось стать частью его сознания, видеть мир его глазами.

Дверь распахнулась, и в роскошно убранную комнату, где вокруг камина блестели позолоченные безделушки, вошел Уртика.

–  Селе Джамура вам, канцлер, – приветствовал его Трист.

–  Что у тебя с лицом? – Уртика даже сбился с шага, подходя к нему. – Подрался, наверное? Надеюсь, ты помнишь, как важно не привлекать к себе лишнего внимания?

–  Конечно помню. Просто… следователь Джерид перемолвился со мной парой слов.

–  О чем же?

Их взгляды встретились над пламенем камина, и Трист не отвел глаз. От Туи он уже получил все, что ему было нужно, теперь надо было просто убрать ее с пути. Он, наверное, убил бы ее, не сбеги она от него к Джериду. И теперь проклятый румель все знает. Ничего, Трист скоро начнет на нее охоту, и за ее голову будет объявлена награда.

–  Я почти уверен, что в смерти советников виновна проститутка.

–  Какая проститутка? – На лице Уртики было написано полное изумление.

–  Да, судя по тому, что я узнал, Гхуда выболтал ей в постели кое-какие секреты. Из тех, которые связывали его с вами, сэр. Она узнала о ваших планах уничтожения беженцев. Узнала, кто именно участвует в этом деле, и решила вмешаться.

Уртика перебил его:

–  Нельзя допустить, чтобы она разболтала все и привлекла ко мне внимание. Ее необходимо убрать немедленно. – Канцлер помолчал. – Джерид тоже знает?

–  Боюсь, что так, – сказал Трист, чувствуя себя виновным в том, что поставил свои интересы выше интересов советника. – Видите ли, я держал ее под замком, но он ее у меня забрал. Я лишь хотел защитить ваше доброе имя, сэр.

Трист с надеждой глядел на своего идола, сердце колотилось у него в груди.

–  Хорошо, молодой Трист, ты все правильно сделал.

–  Сэр, ради вас я готов на что угодно! – радостно откликнулся Трист. – Я готов на все!

–  И все же я должен быть уверен, что могу полностью тебе доверять. Я вижу, что ты человек умный, но вот верный ли?

–  Конечно, – выдохнул тот.

Канцлер принялся ходить туда-сюда перед камином.

–  Хорошо. Тогда убей Джерида и проститутку. Они не должны успеть разболтать. – Он подался вперед и продолжил шепотом: – Я готов привести в исполнение свои планы касательно императрицы Рики. Ее арестуют завтра, во время Снежного бала, при всех, а приказ о ее казни будет издан на следующий день. Все советники-овинисты готовы меня поддержать. Завтра вечером овинисты-военные начнут загонять беженцев в пещеры, где те встретят свою смерть, – небольшими группами, чтобы все было шито-крыто. Все произойдет в старых туннелях под городом, признанных аварийно-опасными, и никто ведь не станет возражать, если они обрушатся им на головы, правда? Им скажут, что начинается переселение беженцев в город, во временное жилье, а там мы станем их травить по одному. А когда они начнут умирать, мы будем уносить тела в другие тоннели, ближе к побережью. Откуда потом сбросим их в море. Трист, я хочу, чтобы ты был рядом, когда операция начнется. Выдержишь, парень?

–  Разумеется, канцлер. Я готов на что угодно ради вас и ради овинистов. – Трист сглотнул и слегка склонил голову. – Только у меня вопрос: а как же банши?

–  А что банши?

–  Так много смертей – больше обычного. Разве их крики не привлекут к нам ненужного внимания?

–  Предоставь это мне, – сказал Уртика мрачно и снова продолжил мерить шагами комнату. – Что касается румеля, предлагаю избавиться от него с помощью взрывчатки. Можно обставить все так, чтобы это не выглядело как преднамеренное убийство. У меня есть знакомая культистка, она сговорчивая, у нее ты сможешь раздобыть столько взрывчатого вещества, сколько понадобится, чтобы снести весь его дом, – на случай, если он хранит там какие-нибудь записи. Механизм отсчета времени установишь так, чтобы успеть смыться, но алиби я тебе в любом случае обеспечу.

Странное волнение овладело Тристом, к горлу подкатила тошнота. Он вовсе не желал смерти Джерида. Конечно, он был обижен на старика-румеля, но ему лишь хотелось, чтобы тот помучился. Убивать его – это уж слишком. Но ему надо было доказать свою лояльность Уртике – человеку, который скоро станет императором.

Трист так долго пробирался самыми нижними пещерами Кейвсайда, что боялся никогда уже не увидеть дневного света. Уртика дал ему адрес культистки, которая работала одна и иногда – это прозвучало не вполне уверенно – помогала людям, если плата была хорошая, и никто не задавал лишних вопросов.

Мешок с деньгами оттягивал ему руки, мешал идти. Время от времени на его пути встречались цветные фонари, они проливали свет на крыс, собак и чумазых ребятишек, которые играли в грязи, среди обглоданных куриных костей.

Наконец он вышел на узкую безлюдную улицу, где дома были высечены прямо в скале. Убедившись, что вокруг никого нет, Трист подошел к нужной ему двери и трижды быстро ударил в нее условленным стуком.

Ему отворила старуха в темно-красном халате.

–  Чего тебе? – хрипло спросила она.

–  Я от канцлера, – объяснил он.

При этих словах морщины на ее лице еще углубились, но даже в скудном свете было заметно, как вспыхнули ее глаза.

–  От Уртики, значит? – переспросила она с явным интересом.

Трист показал ей деньги:

–  Мне нужны кое-какие механизмы сегодня.

Она внимательно оглядела сначала мешок с деньгами, потом его самого:

–  Конечно, входи.

За грубой деревянной дверью оказалась комната, в ней горели дюжины толстых свечей. Весь пол был уставлен стопками книг, и Тристу, чтобы добраться до стола посредине, пришлось петлять, огибая их. При этом он заметил на полках бутыли с какими-то неизвестными ему предметами, возможно внутренними органами тварей-гибридов, и мог бы поклясться, что некоторые из них движутся.

Культистка указала ему на стул, и он сел, положив на стол деньги. Она отвернулась к зеркалу. Сняла капюшон, пальцами провела по волосам, разложив вокруг лица длинные серые пряди. В каждом ее движении определенно проскальзывало что-то ребяческое.