Выбирая свою историю. «Развилки» на пути России: от рюриковичей до олигархов - Ирина Карацуба

Отдельные террористические акты предпринимались революционерами-одиночками и ранее. Террор «Народной воли» приобретает качественно новые черты. Теракт перестает быть только местью и инструментом дезорганизации правительства. Он получает теоретическое оправдание и осознается в качестве важнейшего воспитующего средства. П. Н. Ткачев блестяще сформулировал это в своем журнале «Набат»: «Революционный терроризм является… не только наиболее верным и практическим средством дезорганизовать существующее полицейско-бюрократическое государство», но и «единственным действительным средством нравственно переродить холопа-верноподданного в человека-гражданина».

Сил для массированного террористического наступления на власть у народовольцев, разумеется, не было. Характерно, что в начале 1881 г. организация решала, убить царя или освободить из Петропавловской крепости Нечаева — на оба мероприятия ресурсов недоставало. Решено было, в конце концов, бросить все силы на организацию цареубийства, которое по мысли народовольцев должно было вызвать революционный взрыв по всей России.

После целой череды неудачных покушений 1 марта 1881 г. «метальщики» Гриневицкий и Рысаков, действовавшие по команде Софьи Перовской, «привели в исполнение» смертный приговор, вынесенный «Народной волей» Александру II еще в 1879 г.

Ожидаемого революционного взрыва, однако, не последовало. Единственной реакцией масс на покушение, среди организаторов которого были евреи, стали еврейские погромы, мощной волной прокатившиеся по южной России (полиция зарегистрировала 259 случаев). «Народная воля» готова была приветствовать хотя бы и такое начало народного движения. В вышедшем осенью 1881 г. шестом номере листка «Народная Воля» по поводу погромов было сказано только, что «все внимание обороняющегося народа сосредоточено теперь на купцах, шинкарях, ростовщиках, словом на евреях, этой местной „буржуазии“, поспешно и страстно, как нигде, обирающей рабочий люд». Разочаровывало только то, что движение захватило исключительно города и только в черте еврейской оседлости.

Поднять на борьбу широкие массы крестьянства при помощи террора не удавалось. Единственный удачный опыт подготовки народного восстания в деревне был связан с применением совершенно других средств: мистификации и обмана.

Зимой 1876 г. по деревням Чигиринского уезда Киевской губернии начал ходить молодой человек, представлявшийся Дмитрием Найдой.

Выдавая себя за ходока от херсонских крестьян к царю, он легко заводил связи и знакомства с крестьянами, входил в доверие к ним. На самом деле молодого человека звали Яковом Стефановичем, он был одним из активных участников революционных кружков, и на свой страх и риск решился исполнить собственный план, по отзыву Степняка-Кравчинского, «поразительный по соединению смелости с бесстыдством, грандиозности и практичности — с полной беспринципностью».

План этот состоял в том, чтоб поднять народ на восстание именем царя. В конце 1876 г. «Найда» вернулся в Чигирин. На сей раз при нем были важные бумаги — «утвержденная царем» «Высочайшая тайная грамота», устав крестьянского общества «Тайная дружина» и текст «Обряда святой присяги». В царской «грамоте», составленной Стефановичем и Львом Дейчем, царь сообщал крестьянам о своем бессилии побороть сопротивление помещиков установлению истинной воли и предписывал им объединяться в тайные общества для подготовки к восстанию против дворян для захвата всей земли. «Грамота» имела большой успех, крестьяне массами вступали в «Тайную дружину», которая к середине 1877 г. насчитывала около трех тысяч человек под командой «атамана» — отставного унтер-офицера Олейника.

Заговор был раскрыт полицией, под суд угодило более 1000 крестьян, получивших разные сроки наказания. Инициаторам удалось скрыться за границей. Степняк-Кравчинский, описывая эту аферу, утверждал, что «принцип стефановичевского плана — обман народа, хотя бы для его же блага, и поддержание гнусной царской легенды, хотя бы с революционными целями, — был безусловно отвергнут партией и не имел ни одного подражателя». Но и ему приходилось признать, что «энергия имеет непреодолимую обаятельность, в особенности для русских, среди которых людей с энергией так мало».

Энергии малочисленных революционеров оказалось недостаточно, чтобы заставить власть пойти на созыв учредительного собрания. Одновременно окончательно развеялись надежды на массовое революционное движение в желательном для народников направлении.

Оставалось попробовать зайти с другого конца и, отказавшись от анархического идеала, по крайней мере на переходный период, попытаться использовать для проведения социальной революции принудительную мощь государства.

Идея эта не была чужда и народовольцам. В проекте программы исполнительного комитета «Народной воли», составленном в конце

1879 г., в разделе 5 — «Организация и совершение переворота» — указывалось: «Ввиду придавленности народа, ввиду того что правительство частными усмирениями может очень долго сдерживать общее революционное движение, партия должна взять на себя почин самого переворота, а не дожидаться того момента, когда народ будет в состоянии обойтись без нее». Не публиковавшийся по тактическим соображениям пункт 5 раздела «Д» программы Исполнительного комитета «Народной воли» прямо предусматривал организацию «заговора» и «переворота». О его «дворцовом» варианте рассуждал в 1881 г. член Комитета Л. А. Тихомиров: «При тогдашнем настроении общества и офицеров, да еще при такой полиции положительно возможно бы было организовать дворцовый переворот». В 1882 г. офицеры, входившие в Военную организацию «Народной воли», обсуждали планы захвата Кронштадта и ареста царской семьи на майском параде (в крайнем случае предполагалось немедленное «истребление царя со свитой»). При провозглашении Временного правительства в него предлагалось привлечь высокопоставленных военных — например, популярного генерала, героя Шипки Михаила Драгомирова.

Некоторый свет на содержание не подлежащего опубликованию раздела, по всей видимости, позволяет пролить составленная весной

1880 г. народовольческая инструкция, озаглавленная «Подготовительная работа партии». Государственный переворот — подготовительная часть социальной революции — описывался там следующим образом: «Искусно выполненная система террористических предприятий, одновременно уничтожающих 10–15 человек — столпов современного правительства, приведет правительство в панику, лишит его единства действий и в то же время возбудит народные массы, т. е. создаст удобный момент для нападения. Пользуясь этим моментом, заранее собранные боевые силы начинают восстание и пытаются овладеть главнейшими правительственными учреждениями».

Первоначально народовольцы возвращаются к нечаевской заговорщицкой тактике действий ради созыва Учредительного собрания. Пока что они не намерены диктовать народу свою волю. Народовольческая программа, напечатанная в № 3 журнала «Народная воля», вышедшем 1 января 1880 г., гласила: «Мы полагаем, что народная воля была бы достаточно хорошо высказана и проведена Учредительным собранием, избранным свободно, всеобщей подачей голосов, при инструкциях от избирателей. Это, конечно, далеко не идеальная форма проявления народной воли, но единственно в настоящее время возможная на практике, и мы считаем нужным поэтому остановиться именно на ней». Уже это свободно избранное учредительное собрание должно «пересмотреть все наши государственные и общественные учреждения и перестроить их согласно инструкциям своих избирателей».

Проблема была в том, какие инструкции избиратели дадут своим депутатам. Знакомство с крестьянами, состоявшееся в результате многообразных «хождений», убедило народников, что эти инструкции едва ли будут созвучны чаяниям революционеров. Оставалось сделать следующий логический шаг и признать за партией меньшинства возможность ради построения светлого будущего отбросить идеалы непросвещенного народа.

Этот шаг был сделан Петром Никитичем Ткачевым, начинавшим революционную карьеру в нечаевском кружке. Во второй половине 1870-х гг. он широко пропагандировал свои идеи в издававшемся им за границей журнале «Набат», имевшем огромное влияние в революционной среде. «Только обладая властью, — писал Ткачев, — меньшинство может заставить большинство перестраивать свою жизнь сообразно… с идеалом наилучшего и наисправедливейшего общежития». Однако неразумное большинство едва ли согласится без борьбы на установление непонятного «наисправедливейшего» строя. Поэтому революционерам не избежать применения революционного насилия в отношении самого этого трудящегося большинства (Ткачев был убежден, что все лица старше 25 лет безнадежно испорчены старым строем, не смогут включиться в новый и подлежат уничтожению).