Выбирая свою историю. «Развилки» на пути России: от рюриковичей до олигархов - Ирина Карацуба

Полиция быстро выловила пропагандистов. Но это бы полбеды, беда заключалась в том, что народ не понял борцов за его права, а иных, приняв за турецких шпионов, сдал полиции. В 1874 г. под арестом оказались около 4000 человек. Но не эти потери были главным ударом по движению. Тяжелее был крах идеи. Народник образца 1874 г., несмотря на весь эстетический нигилизм и склонность к резанию лягушек, был чистым идеалистом. «Социализм был его верой, народ — его божеством, — вспоминал С. М. Степняк-Кравчинский. — Невзирая на всю очевидность противного, он твердо верил, что не сегодня завтра произойдет революция, подобно тому как в средние века люди иногда верили в приближение Страшного суда. Неумолимая действительность нанесла жестокий удар этой восторженной вере, показавши ему его бога, каков он есть, а не каким он рисовался его воображению».

Народ оказался вовсе не таким «социалистом по инстинкту», как полагали. Его подготовка к социальной революции требовала интенсивной и длительной пропаганды, а также определенного уровня грамотности и образованности самого народа. Действенная пропаганда социалистического учения оказалась невозможна без политических свобод, к которым до тех пор российские народники были совершенно равнодушны, поскольку стремились прямо к социальному переустройству, мало интересовались политикой и даже считали излишними демократические институты, выработанные «мещанской» Европой.

Еще менее помышляли они о политической революции с целью захвата власти.

В программной речи на «процессе 50-ти» в марте 1877 г. одна из обвиняемых Софья Бардина говорила с полной искренностью: «Если бы мы стремились произвести политический coup d'etat[10], то мы не так бы стали действовать; мы не пошли бы в народ, который еще нужно подготовлять да развивать, а стали бы искать и сплачивать недовольные элементы между образованными классами. Это было бы целесообразнее, но дело-то именно в том, что мы к такому coup d'etat вовсе не стремимся…»

В результате массового «хождения в народ» значительная, и что важнее — наиболее энергичная часть народников пришла к заключению, что без политических свобод никакая работа в деревне с целью подготовки социального переворота невозможна.

Стремление к организационному сплочению возникает сразу же после разгрома 1874 г. В 1876 г. Марк Натансон собрал в одной организации все рассеянные и дезорганизованные народнические силы (за что получил от товарищей прозвище «Иван Калита»). Так возникла вторая «Земля и воля». Организация объединяла в своих рядах практически все наличные оппозиционные силы, включавшие весьма разнородные элементы.

Эта разнородность нашла яркое выражение в программных документах организации. С одной стороны, в них партия отрекается от намерения диктовать свою волю народу.

Конечный политический и экономический наш идеал — анархия и коллективизм.

Но, признавая, с одной стороны, что партия может быть влиятельною и сильною только тогда, когда она опирается на народные требования и не насилует выработанного историей экономического и политического народного идеала, а с другой — что коронные черты характера русского народа настолько социалистичны, что если бы желания и стремления народа были в данное время осуществлены, то это легло бы крепким фундаментом дальнейшего успешного хода социального дела в России, мы суживаем наши требования до реально осуществимых в ближайшем будущем, т. е. до народных требований, каковы они есть в данную минуту. Мы решаемся написать на своем знамени исторически выработанную формулу «земля и воля».

С другой стороны, партия усваивает главные принципы экстремистов нечаевского типа.

§ 9. Цель оправдывает средства.

Примечание. Исключая тех случаев, когда употребленные средства могут подрывать авторитет организации.

Задачи партии подразделялись на две большие части. Во-первых, партия стремилась «помочь организоваться элементам недовольства в народе и слиться с существующими уже народными организациями революционного характера, агитацией же усилить интенсивность этого недовольства». Для чего предполагалось «организация уже готовых революционеров, согласных действовать в духе нашей программы»; «сближение и даже слияние с враждебными правительству сектами религиозно-революционного характера, каковы, например, бегуны, неплательщики, штунда[11]»; «привлечение на свою сторону по временам появляющихся в разных местах разбойничьих шаек типа понизовой вольницы»; «заведение сношений и связей в центрах скопления промышленных рабочих».

Во-вторых, партия ставила перед собой цель «ослабить, расшатать, т. е. дезорганизовать силу государства, без чего, по нашему мнению, не будет обеспечен успех никакого, даже самого широкого и хорошо задуманного, плана восстания». В этой «дезорганизаторской части» предусматривалось заведение связей в армии и правительственных учреждениях. Последним пунктом значилось: «систематическое истребление наиболее вредных или выдающихся лиц из правительства и вообще людей, которыми держится тот или другой ненавистный нам порядок».

Строение организации на первых порах было вполне демократическим. Руководящим центром общества служил «центральный», или «основной кружок». Из состава этого петербургского кружка избиралась «администрация» (или «комиссия» из трех-пяти человек, осуществлявшая оперативную координацию кружков и отдельных революционеров в провинции. Весной 1878 г. в составе «комиссии» выделились «интеллигентская», «рабочая», «редакционная», «типографская» и «дезорганизаторская» группы.

Поначалу основные усилия партии были направлены на реализацию «организаторской части» программы, землевольцы пытались продолжать пропаганду в деревне, организовав оседлые колонии революционеров в провинции. Но их деятельность была столь же безуспешной, как и стихийное хождение. Постепенно в организации укрепляется группа «политиков», считающих своей первоочередной задачей борьбу за политические свободы и подготовку политического переворота, предшествующего социальной революции.

«Дезорганизаторская» деятельность общества, направленная первоначально на самооборону, к началу 1878 г. приобретает самостоятельное значение. Логику этого перехода хорошо очертил в своих воспоминаниях Степняк-Кравчинский: террористические акты, «вытекая из чувства мести… направлялись вначале на ближайших врагов — шпионов, и в разных частях России их было убито около полудюжины. Было, однако, несомненно, что эти первые попытки необходимо должны были повести к дальнейшим. Уж если тратить время на убийство какого-нибудь шпиона, то почему же оставлять безнаказанным жандарма, поощряющего его гнусное ремесло, или прокурора, который пользуется его донесениями для арестов, или, наконец, шефа жандармов, который руководит всем? А дальше приходилось подумать и о самом царе, властью которого действует вся эта орда».

Оправдание Веры Засулич послужило толчком, в результате которого «этот переход, на который при иных условиях потребовались бы, может быть, годы, был совершен почти сразу». Дело Засулич «озарило» террор «ореолом самопожертвования и дало ему санкцию общественного признания».

Полемика между «деревенщиками», считавшими главной задачей пропаганду в деревне, и «политиками» после оправдания Засулич резко обостряется, причем победа достается «политикам». В начале 1879 г. энергичная группа «политиков» во главе с А. Д. Михайловым образует «Исполнительный комитет» и приступает к формированию хорошо законспирированной террористической организации. В июне 1879 г. «политики» провели сепаратный съезд в Липецке. Попытка выработать компромисс и сохранить единство организации, предпринятая на Воронежском съезде «Земли и воли» успеха не имела. Организация окончательно распалась на две: пропагандистскую «Черный передел», вскоре свернувшую свою деятельность в России и тихо почившую в эмиграции, и «Народную волю», вставшую на путь террора, единственного средства политической борьбы, доступного меньшинству при отсутствии в стране политических свобод.

Отдельные террористические акты предпринимались революционерами-одиночками и ранее. Террор «Народной воли» приобретает качественно новые черты. Теракт перестает быть только местью и инструментом дезорганизации правительства. Он получает теоретическое оправдание и осознается в качестве важнейшего воспитующего средства. П. Н. Ткачев блестяще сформулировал это в своем журнале «Набат»: «Революционный терроризм является… не только наиболее верным и практическим средством дезорганизовать существующее полицейско-бюрократическое государство», но и «единственным действительным средством нравственно переродить холопа-верноподданного в человека-гражданина».