Выбирая свою историю. «Развилки» на пути России: от рюриковичей до олигархов - Ирина Карацуба

Этот шаг был сделан Петром Никитичем Ткачевым, начинавшим революционную карьеру в нечаевском кружке. Во второй половине 1870-х гг. он широко пропагандировал свои идеи в издававшемся им за границей журнале «Набат», имевшем огромное влияние в революционной среде. «Только обладая властью, — писал Ткачев, — меньшинство может заставить большинство перестраивать свою жизнь сообразно… с идеалом наилучшего и наисправедливейшего общежития». Однако неразумное большинство едва ли согласится без борьбы на установление непонятного «наисправедливейшего» строя. Поэтому революционерам не избежать применения революционного насилия в отношении самого этого трудящегося большинства (Ткачев был убежден, что все лица старше 25 лет безнадежно испорчены старым строем, не смогут включиться в новый и подлежат уничтожению).

Уже в 1875 г. в статье «В чем должна состоять ближайшая практически достижимая цель революции» Ткачев сформулировал этот важнейший тезис. «Ближайшая… цель революции, — писал он, — должна заключаться не в чем ином, как только в том, чтобы овладеть правительственною властью и превратить данное консервативное государство в государство революционное». А вот собственно социальная революция, доселе считавшаяся результатом массового действия освобожденного народа, «осуществляется революционным государством, которое… уничтожает консервативные и реакционные элементы общества, упраздняет все те учреждения, которые препятствуют установлению равенства и братства; с другой — вводит в жизнь учреждения, благоприятствующие их развитию».

Деятельность ткачевского революционного государства должна была выразиться в «постепенном преобразовании современной крестьянской общины, основанной на принципе временного, частного владения, в общину — коммуну, основывающуюся на принципе совместного труда с использованием общих орудий производства»; в «экспроприации орудий производства, находящихся в частном владении, и в передаче их в общее пользование»; «постепенном введении таких общественных учреждений, которые бы исключали всякое посредничество при обмене продуктов и изменили бы принцип буржуазной справедливости: око за око, зуб за зуб, услуга за услугу, — принципам братской любви и солидарности»; «постепенном устранении физического, умственного и нравственного неравенства между людьми при посредстве обязательной системы общественного, для всех одинакового, интегрального воспитании»; «уничтожении существующей семьи, основанной на принципе подчиненности женщин, рабства детей и эгоистического произвола мужчин» и, наконец, — «в развитии общинного самоуправления» и «постепенном ослаблении и упразднении центральных функций государственной власти».

Программа Ткачева, в основных чертах сформировавшаяся уже в 70-е гг., приобрела особенно широкую популярность в 1880-е гг., когда «Народная воля» была окончательно разгромлена и сошла со сцены, а менее кровожадные народники занялись просто культурной работой в народе. Против Ткачева резко выступили соратник Маркса Энгельс и бывший народник, организатор «Черного передела» Плеханов. Плеханов посвятил критике ткачевских взглядов большой раздел полемической книги «Наши разногласия». Существо разногласий Плеханов видел в различном отношении к массам: как цели или средству. Плеханов к этому времени уже был социал-демократом и критиковал тактику Ткачева, называя его бланкистом (от имени французского теоретика и практика заговора Луи Огюста Бланки). С точки зрения первого (социал-демократа), писал он, — «РЕВОЛЮЦИЯ имеет „особенно важное значение“ ДЛЯ РАБОЧИХ; по мнению второго, РАБОЧИЕ имеют, как мы знаем, особенно важное значение ДЛЯ РЕВОЛЮЦИИ. Социал-демократ хочет, чтобы рабочий САМ СДЕЛАЛ свою революцию; бланкист требует, чтобы рабочий ПОДДЕРЖАЛ революцию, начатую и руководимую за него и от его имени другими, положим хоть гг. офицерами, если вообразить нечто вроде заговора декабристов».

Как замечал позднее внимательный наблюдатель и тонкий аналитик Николай Бердяев: «Полемика Плеханова с Ткачевым представляет большой интерес, потому что она звучит совсем так, как будто Плеханов полемизирует с Лениным и большевиками, в то время как их еще не существовало… Плеханов, как потом все марксисты — меньшевики, не хочет признать особенных путей России и возможность оригинальной революции в России. И в этом он, конечно, ошибся. Ткачев был более прав. Ткачев, подобно Ленину, строил теорию социалистической революции для России. Русская революция принуждена следовать не по западным образцам».

Сами большевики в начале своего правления отнюдь не стеснялись родства с Ткачевым. В 1923 г. в журнале «Пролетарская революция» видный большевик и второстепенный историк С. И. Мицкевич утверждал, что «русская революции в значительной мере произошла по Ткачеву: путем захвата власти в заранее назначенный срок (25 октября) революционной партией, организованной по принципу строгой централизации и дисциплины, и эта партия, захватив власть, действует во многом по тому методу, который рекомендовал Ткачев». Далее, перечислив основные преобразования, которые должно было осуществить после переворота «революционное государство», автор восклицал: «Как современны и близки нам все эти взгляды Ткачева! И наш теперешний строй, не есть ли осуществление мечты Ткачева, что революционная партия, захватив власть, будет править, опираясь на „Народную Думу“. Его „Народная Дума“ то же, что наши Советы». К нему вскоре присоединился официальный глава большевистской исторической науки М. Н. Покровский, в пространной статье «Корни большевизма в русской почве» (1923) он прямо называл в ряду предтеч большевизма Пестеля, «Молодую Россию» и Ткачева.

В борьбе двух вариантов «русского социализма» победа в конечном счете досталась самому радикальному и в этом смысле наиболее «русскому». Между тем события могли принять совершенно иной оборот, если бы присяжные, судившие в марте 1878 г. Веру Засулич, не соскользнули, под влиянием оппозиционного настроения образованного общества, с твердой почвы права на зыбкую почву справедливости.

Пантин И. К., Плимак Е. Г., Хорос В. Г. Революционная традиция в России: 1783–1883 гг. М.: Мысль, 1986.

Пирумова Н. М. Александр Герцен: революционер, мыслитель, человек. М.: Мысль, 1989.

Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. Документальная публикация. М.: Археографический центр, 1997.

Седов М. Г. Героический период революционного народничества. М.: Мысль, 1966.

1881

Плоды «ананасного» манифеста

29 апреля 1881 г. государь император Александр III подписал манифест с предлинным названием «О призыве всех верных подданных к служению верою и правдою Его Императорскому Величеству и Государству, к искоренению гнусной крамолы, к утверждению веры и нравственности, доброму воспитанию детей, к истреблению неправды и хищения, к водворению порядка и правды в действии учреждений России». Напомнив верноподданным, что «Богу, в неисповедимых судьбах Его, благоугодно было завершить славное Царствование Возлюбленного Родителя Нашего мученической кончиной, а на Нас возложить Священный долг Самодержавного Правления», государь сообщал, что «посреди великой Нашей скорби Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело Правления в уповании на Божественный Промысел, с верою в силу и истину Самодержавной Власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений».

Шутники немедленно окрестили царский манифест о незыблемости самодержавия «ананасным» — при распевном церковном чтении с амвона из неизящного оборота «а на Нас возложить Священный долг» неудержимо выпирал досадный никчемушный «ананас». Дело, однако, было вовсе нешуточное. Манифест был решительным ответом разом нескольким партиям, обнаруживающим «поползновения» на самодержавность власти.

Прежде всего он был ответом террористам, которые 10 марта

1881 г., через десять дней после убийства Александра II, выставили ультиматум его сыну.

В открытом письме Александру III Исполнительный комитет «Народной воли», нарисовав картину глубокого социального и политического кризиса, поразившего Россию, утверждал:

«Из такого положения может быть два выхода: или революция, совершенно неизбежная, которую нельзя предотвратить никакими казнями, или добровольное обращение верховной власти к народу. В интересах родной страны, во избежание напрасной гибели сил, во избежание тех страшных бедствий, которые всегда сопровождают революцию, Исполнительный комитет обращается к вашему величеству с советом избрать второй путь. <… >

Условия, которые необходимы для того, чтобы революционное движение заменилось мирной работой, созданы не нами, а историей. Мы не ставим, а только напоминаем их. Этих условий, по нашему мнению, два: