Выбирая свою историю. «Развилки» на пути России: от рюриковичей до олигархов - Ирина Карацуба

Составитель прокламации, ссылаясь на опыт европейских революций, честно предупреждает, что представляемая им «революционная партия» будет «последовательнее не только жалких революционеров 48 года, но и великих террористов 92 года», и не побоится «для ниспровержения современного порядка» «пролить втрое больше крови, чем пролито Якобинцами в 90 годах». Призываемая Заичневским революция, «революция кровавая и неумолимая, — революция, которая должна изменить радикально все, все без исключения, основы современного общества», должна одновременно привести и физическому уничтожению — «погубить» — всех «сторонников нынешнего порядка».

Основные программные требования, заявленные в прокламации, состояли в «изменении современного деспотического правления в республиканско-федеративный союз областей», причем «на сколько областей распадется земля русская, какая губерния войдет в состав какой области, — этого мы не знаем: само народонаселение должно решить этот вопрос». Каждая область должна состоять «из земледельческих общин, все члены которых пользуются одинаковыми правами», причем «всякий человек должен непременно приписаться к той или другой общине: на его долю по распоряжению мира назначается известное количество земли, от которой он, впрочем, может отказаться или отдать ее в наем. Ему предоставляется также полная свобода жить вне общины и заниматься каким угодно ремеслом, только он обязан вносить за себя ту подать, какая назначается общиною».

Далее прокламация требовала «заведения общественных фабрик, управлять которыми должны лица, выбранные от общества, обязанные по истечении известного срока давать ему отчет»; и «заведения общественных лавок, в которых продавались бы товары по той цене, которой они действительно стоят, а не по той, которую заблагорассудится назначить торговцу для своего скорейшего обогащения». Выставлялись требования «общественного воспитания детей», «полного освобождения женщины», «уничтожения брака как явления в высшей степени безнравственного и немыслимого при полном равенстве полов, а следовательно и уничтожения семьи, препятствующей развитию человека».

Но исполнение всей этой демократической и гуманитарной части программы отодвигалось в неопределенное будущее. А на первое время революционная партия «должна захватить диктатуру в свои руки и не останавливаться ни перед чем». Даже выборы в учредительное Национальное собрание должны происходить «под влиянием» революционного «Правительства, которое тотчас же и позаботится, чтобы в состав его не вошли сторонники современного порядка».

Впрочем, учредительная роль этого Национального собрания тут же сводилась к нулю утверждением, что революционное правительство сохраняет централизованный аппарат политической власти, чтобы с его помощью «ввести другие основания экономического и общественного быта в наивозможно скорейшем времени».

Главными действующими силами революции назывались народ вообще, затем отдельно крестьянство и старообрядцы в частности, «войско» и молодежь. В один прекрасный день эта сила с громким криком «Да здравствует социальная и демократическая республика Русская!» должна была двинуться «на Зимний дворец истребить живущих там». Допускалось, что истреблением императорской фамилии дело и ограничится, но поскольку скорее всего «вся императорская партия, как один человек, встанет за государя… мы издадим один крик: „в топоры“, и тогда… тогда бей императорскую партию, не жалея, как не жалеет она нас теперь, бей на площадях, если эта подлая сволочь осмелится выйти на них, бей в домах, бей в тесных переулках городов, бей на широких улицах столиц, бей по деревням и селам!»

Заичневский блефовал, никакой партии за ним не стояло. Устрашающую прокламацию он сочинил, сидя под арестом в Тверской полицейской части в Москве за попытку пропаганды среди крестьян отцовского имения на Орловщине, предпринятую в полном одиночестве. Готовая применить эти рецепты организация появилась позже.

Осенью 1868 г. среди бунтующих студентов Петербургского университета появился новый вольнослушатель — учитель закона Божия приходского училища Сергей Геннадьевич Нечаев, «худенький, небольшого роста, нервный, вечно кусающий свои изъеденные до крови ногти молодой человек с горящими глазами и резкими жестами». Молодой человек на сходках помалкивал, проблемы функционирования студенческих касс взаимопомощи и кухмистерских мало его занимали. Он высматривал людей, подходящих для создания боевой революционной организации.

Организация федеративного типа для замышляемой революции не годилась. Это должна была быть дисциплинированная армия, беспрекословно подчиняющаяся своему вождю. Для придания себе авторитета Нечаев пускался в мистификации. Он сочиняет записку товарищам, будто его арестовали и везут в Петропавловскую крепость, те бросаются его разыскивать и выясняют, что в Петропавловке Нечаева нет. Через некоторое время он появляется уже в Москве и рассказывает, что из крепости бежал. Взяв у товарища заграничный паспорт, он отправляется в Одессу и вскоре возвращается, рассказывая о новом своем аресте и побеге. В марте 1869 года Нечаев наконец уезжает в Европу и здесь сближается с лидерами русской революционной эмиграции Михаилом Бакуниным и Николаем Огаревым. Им он рассказывает о будто бы созданной им в России многочисленной организации «Народная расправа», издает вместе с Бакуниным брошюру «Народная расправа», где обрисовывает «Главные основы будущего общественного строя».

«..Выход из существующего общественного порядка и обновление жизни новыми началами может совершиться только путем сосредоточения всех средств для существования общественного в руках нашего КОМИТЕТА и объявлением обязательной для всех физической работы. Комитет тотчас по низвержении существующих основ объявляет все общественным достоянием и предлагает составление артелей, объявляя при том таблицы, составленные знающими людьми и указывающие, какие отрасли труда наиболее необходимы в данной местности и какие обстоятельства могут мешать тому или другому разряду занятий. В течении известного числа дней, назначенных для переворота и неизбежно последующей за ним сумятицы, каждый индивидуум должен примкнуть к той или иной рабочей артели по собственному выбору, руководствуясь соображением с своими силами и способностями. Все оставшиеся отдельно и не примкнувшие к рабочим группам без уважительных причин не имеют права доступа ни в общественные столовые, ни в общественные спальни, ни в какие-либо другие здания, предназначенные для удовлетворения разных потребностей работников-братьев, или заключающие в себе продукты и материалы, запасы и орудия, предназначенные для всех членов установившего рабочего общества; одним словом, непримкнувшая без уважительных причин к артели личность остается без средств к существованию. Для нее закрыты все дороги, все средства сообщения, останется только один выход: или к труду или к смерти».

Каждая артель должна была выбрать «из своей среды оценщика», в обязанности которого входило «записывание суммы производительности труда каждого, по мере накопления, а также и его потребления». Из представителей артелей составлялась региональная «Контора», надзирающая за деятельностью артелей, и непосредственно заведующая крупными «общественными работами», вроде рытья каналов. Надо всем возвышался Центральный комитет.

Войти в светлое царство нечаевского социализма суждено не всем. Еще до начала революции революционерам придется «истребить целую орду грабителей казны, подлых народных тиранов», а заодно «избавиться тем или иным путем от лжеучителей, доносчиков, предателей, грязнящих знамя истины». В сочиненном, по всей видимости вместе с Бакуниным, «катехизисе революционера» — организационном наставлении для «Народной расправы» — с семинарским педантизмом российские подданные разбиваются на разряды, которым грозит неминуемая смерть или временно даруется жизнь в соответствии с видами революционеров.

«§ 15. Все это поганое общество должно быть раздроблено на несколько категорий. Первая категория — неотлагаемо осужденных на смерть. Да будет составлен товариществом список таких осужденных по порядку их относительной зловредности для успеха революционного дела, так чтобы предыдущие номера убрались прежде последующих.

§ 16. При составлении такого списка и для установления вышереченного порядка должно руководствоваться отнюдь не личным злодейством человека, ни даже ненавистью, возбуждаемой им в товариществе или в народе. Это злодейство и эта ненависть могут быть даже отчасти и временно полезными, способствуя к возбуждению народного бунта.