Ордынский волк. Самаркандский лев - Дмитрий Валентинович Агалаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Кто ты?» – спросил он.
Но она не ответила. В другой бы ситуации он приказал убить ее, да не волен был над ней. Она смотрела на него с презрением.
«Кто ты?» – повторил он вопрос.
«Уходи из этой земли, – вдруг сказала она. – Это мой народ. Я его заступница. Не гневи Господа – уходи прочь».
А потом повернулась и сама двинулась прочь от него.
«Кто ты?!» – третий раз крикнул он ей в спину.
Но она не обернулась, не удостоила его ответом. А потом под ним задрожала земля, дала трещины, и языки пламени стали прорываться через них. Тимур проснулся. По его лицу тек пот. Он дышал тяжело, словно на его груди только что лежал огромный камень и всею силой давил его. По плечам и груди Тимура тоже струился пот. Жар объял все его тело. Словно адским пламенем обожгло великого завоевателя. В первую очередь – изнутри.
Женщины, которые спали с ним, перепугались и теперь сидели на ложе. Тимур взглянул на них, и гнев стал душить его. Захотелось перебить их всех.
– Прочь! – взревел он. – Подите прочь! Все – прочь!
Они тотчас убежали. Кто-то схватил рубаху, кто-то не успел. Как и были, убежали голышом.
– Эй, охрана! – позвал он. – Позовите ко мне шейхов!
Минут через десять, отвернув полог шатра, к нему торопливо вошли заспанные шейхи. Его священнослужители, духовные наставники и спутники в кровавых походах.
Он рассказал им то, что увидел во сне. О женщине в светящихся одеждах. И о том, что она поведала ему.
Шейхи долго думали. И один из них вдруг сказал:
– Я знаю, кого ты видел, государь. Кто приходил к тебе.
– Говори, – потребовал Тимур.
– Это мать Исы – Марьям.
– Пророка Исы? – нахмурился Тимур.
– Да, повелитель, – ответил шейх. – Русы считают его своим Богом, ты знаешь об этом, сыном Аллаха. К тебе приходила Марьям, она защитница всех русов. Она для них дороже родной матери. И они верят ей не меньше, чем самому Исе.
– Она говорила со мной свысока, – молвил Тимур. – Как вы посоветуете мне поступить?
– Марьям очень сильна, – сказал самый старый шейх. – Испытывать ее терпение – плохое занятие. Это все, что мы можем сказать.
Тимур кивнул:
– Ступайте.
Шейхи удалились. Он задумался. Потом закрыл глаза. Тимур вновь увидел ее, Марьям, в светящихся одеждах, ее пронзительный враждебный взгляд, и почувствовал жар пламени, которое обжигало его во сне со всех сторон. Тимур потребовал чашу вина, ему осторожно поднесли, и он выпил ее до дна. Но что это было за пламя, которое опалило его? Откуда оно? Адское пламя! Но почему? Разве он поступал не так, как требовал от него Аллах? Безжалостно убивал неверных, как собак, строил мечети, уважал шейхов, везде насаждал ислам. А если и убивал и мучил своих единоверцев целыми народами, то лишь тех, кто мешал ему строить его собственную империю, его великий султанат на земле.
Где-то рядом догорал город Елец, где-то за пологом шатра звучала под перезвон струн печальная песня азиатского пастуха. Тимур вновь и вновь думал: все ли он делал так, как было должно? Он не успел заметить, как стало светать, и птицы запели в деревьях, которых так было много в этом диковинном зеленом краю, именуемом Русью…
5
В подмосковных лесах, да на зорьке, стоял с войском и ждал ворога Василий Дмитриевич, сын Дмитрия Ивановича Донского. Отцу выпала сеча с темником Мамаем, а ему? С самим дьяволом! Василий Дмитриевич стоял на той дороге, где могли появиться первые разъезды туменов хромого живодера. Говорили, что в Орде уже правит новый хан, сын Урус-хана, его поставил сам Тимурленг. Кукла, а не хан! Поди найди еще с ним общий язык! А может, даже искать не придется. Сейчас заявится сюда хромой дьявол и сожжет Московскую Русь.
И вновь Василий Дмитриевич вспоминал Тохтамыша. Еще вчера он думал, что Тохтамыш-хан дан им навеки и терпи его до смерти, все его капризы и выверты, а теперь беглеца и след простыл. И с его исчезновением мир изменился. Но три года назад Тохтамыш отблагодарил его, Василия Дмитриевича, за верность. За то, что пришел московит к нему на Кундузчу биться с Хромцом. Не обманул хан! Сторицей отплатил! Дал ярлык на нижегородское княжение. Что ж, спасибо Тохтамышу за оказанную милость! Теперь княжество Московское воистину великим стало![35] За месяц не объедешь. Теперь хан казался великому князю московскому и Владимирскому почти что родным. Благодетелем! Своим царем! Хоть и басурманским, конечно. «Тохтамыш, Тохтамыш! – сокрушался Василий Дмитриевич. – Чего ж не жилось тебе спокойно в своей Орде? Не буди лихо, пока тихо! Так ведь нет, разбудил! А сам утек…» Где он сейчас? Ищи-свищи!
На дороге показался разъезд. Засвистели соловьями – свои! Скорый топот копыт. Подлетели.
– Ну что, близко он, Хромец? – спросил воевода Кручина.
Разведчики, скакавшие долго, сутки, а то и поболее, дышали тяжело, хлопали глазами.
– Чего молчите? – поторопил своих молодой князь. – Языки вам, что ли, подсекли по дороге? – Он взглянул на Кручину. – Погляди на них, а коли правда подсекли? Вы нас не пугайте – пуганые!
– Да свистели-то хорошо, как Соловьи-разбойники! – сказал Кручина.
Но лица разведчиков на самом деле сияли. Хоть и молчали они. Слова искали! Переглядывались.
– Великий князь, – сказал старший. – Дело-то – невидаль!
– Да что такое, говорите толком! – потребовал Василий.
– Уходит Хромец-то!
– Куда уходит? – вопросил князь.
– Да прочь уходит! – сказал второй.
– Сами видели! – подтвердил третий. – Повернул войско у Ельца – и прочь полки его пошли с пепелища, и не в нашу сторону.
Новость ошеломила всех. К ним подходили воины.
– Может, обманом хочет взять? – не веря ушам, нахмурился Кручина. – Задурить? Обойти? Он ведь хитер, этот Хромец!
– Да чего им с нами играть-то? – поинтересовался князь Василий Дмитриевич. – С какого такого перепугу? – Строго взглянул на
