Ордынский волк. Самаркандский лев - Дмитрий Валентинович Агалаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Забрезжил рассвет 15 апреля 1395 года. Кавказские горы, чьи вершины скрывались в пелене туманов, понемногу обретали ясность. Воины обеих армий смотрели на эти высоты – никому из них они не были родными. Татары привыкли к вольным бескрайним степям, чагатаи – к пустыням и благословенным оазисам.
Теперь уже никто не сомневался – решающее сражение состоится, и в ближайшие часы. Оба вождя сердцем чувствовали: хватит горных дорог и перевалов, хватит опостылевшей игры в прятки. Каждый призывал Аллаха на свою сторону. Тысячи знамен и бунчуков поднимались с каждой стороны.
Летописец оставил свидетельство о том дне:
«Наутро, когда царь небесный взошел и своим ликом осветил мир, в среду, оба войска пришли в волнение и приготовились. Забили в барабаны и литавры, затрубили в трубы и двинулись друг на друга».
Настроение у двух армий было разным. Чагатаи просто пришли биться – это был еще один великий поход их великого государя. Ничего необычного. Разве что Кавказские горы, которые уже окрашивала весенняя зелень, казались куда приветливее скалистых гор Ирана, где они воевали последние годы. Татары были злее чагатаев во сто крат. Они пришли мстить за своих братьев и сестер, убитых и опозоренных четыре года назад на Кундузче. Они готовы были лечь костьми в этих проклятых горах и долинах, только бы достойно ответить врагу.
Обозревая округу, полнившуюся десятками тысяч воинов, Тохтамыш сказал своим командирам – первым нойонам и бекам Золотой Орды:
– Вы просили у меня этой войны, и вы получили ее. Бейтесь так, как должно биться последний раз в жизни. Для многих из вас этот день и станет последним. – Он вдруг осознал, что этот день может стать и его последним днем, конечной точкой в его судьбе. – Но пусть перед вашими лицами стоят лица ваших опозоренных сестер, отданных Хромым шайтаном в рабство, убитых братьев и отцов, чьих могил вы никогда не найдете. Отомстите за них, отомстите во имя Аллаха!
Воинственными криками ордынцы приветствовали своего хана, и каждый поклялся отомстить проклятом Хромцу.
В лагере Тимура видели этот подъем в сердцах врага. Бахадуры слышали эти вопли и понимали – их ждет жестокая сеча. Но для этой сечи они и родились. Смерть не страшила их. А в случае победы – они уже знали это, по войску давно ходили слухи – государь поведет их на север – в благословенные земли Дашт-и-Кипчак, где их ждут прекрасные и богатые татарские города, золото и кони, рабы и черноглазые гуриеподобные пленницы. Ради этого стоило жить и сражаться!
Первые шли отстаивать честь, вторые – сполна получить земные блага.
Как всегда, пехотинцы Тимура придвинулись к передовой линии, закрываясь чапарами и турами. Тысячи стрел готовы были вылететь в сторону врага из этих укреплений. Для конных соединений оставили проходы, но если понадобится, их сразу могли закрыть те же пехотинцы с деревянными щитами в полтора человеческих роста. Внук Тимура, старший сын Джахангира, Мухаммад Султан, уже много раз показавший себя отличным полководцем, в этот раз получил большой центральный кул. Хаджи Сайфу ад-Дину поручили стать командиром авангарда правого крыла – он должен был принять на себя тяжелый удар, потому что татары обязательно попытаются зайти с фланга противнику в тыл. Мираншах неожиданно выбыл из связки командиров, по словам летописца, он «упал с лошади и вывихнул руку». Для Тимура это была большая потеря. Сам государь взял двадцать пять кошунов лучших бахадуров-ветеранов и готов был с ними прийти на помощь любому из своих полководцев.
Битва для Тимура началась с обидного поражения. Правое крыло ордынцев ударило по левому крылу чагатаев, но само не сдюжило атаки – получило достойный отпор и стало стремительно отступать. В числе преследователей оказался и сам Тимур, так ему хотелось поскорее наказать Тохтамыша! Но это был всего лишь старый татарский прием ложного отступления. Но как мог попасться на него такой опытный воитель, как Тимур? Уже у своих позиций отступающие татары повернули коней, к ним присоединились другие, стоявшие в резерве, и все они сообща ударили по преследователям. Многие ветераны эмира Тимура погибли в этой схватке, сам он едва ушел от погони. Он поверить не мог, что его так просто обманули! Обвели вокруг пальца как мальчишку! Но мало того, татары, возбужденные удачей, сами стали преследовать чагатаев, те едва успели долететь до своего лагеря. Все спешились и, укрывшись за щитами и телегами, взялись за луки. Татар встретил шквал стрел. Но часть ордынцев ворвалась в лагерь. Тимура окружили его лучшие воины, он не мог погибнуть или, еще хуже, попасть в плен. Вокруг него кружили сотни татар и пускали тысячи стрел в живую стену. И если бы не Мухаммад Султан, успевший подойти сам с кошунами лучших воинов, все могло бы закончиться трагедией для Тимура. Татары были отброшены, но великой ценой!
Левый фланг татар тоже удачно ударил по правому чагатаев, которым командовал Сайф ад-Дин. И тут пришлось спешиться и, встав за щиты, обороняться со всей свирепостью, на какую только были способны бахадуры Тимура.
Летописец так описал защиту Сайфа ад-Дина в те часы:
«Левое крыло противника взяло верх и, пройдя со множеством конных людей, окружило Хаджи Сайфа ад-Дина, гарцуя вокруг него. Тогда Хаджи Сайф ад-Дин-бек со своим тюменом сошли с коней, взяли в руки щиты и, твердо поставив ноги на землю, стояли вкопанные, как горы».
Эти строки хрониста говорят о многом – армия Тимура оказалась на краю гибели. Первый день закончился и моральным, и физическим превосходством татар. Они были отчаянно храбры, они отомстили, и они ликовали! И ждали второго дня, потому что ночью можно сделать вылазку, но не более того. Большому сражению нужен ясный день. Ждали, чтобы победить.
Тимур, давно не терпевший таких ударов, вдруг понял, что он пришел на Кавказ воевать с Тохтамышем исключительно ради того, чтобы окончательно победить. Он пришел за триумфом, свято уверовав в свои силы. Но встретил врага, ничем не уступающего ему, а может быть, даже превосходящего морально.
Переварить такое оказалось непросто.
– Мы недооценили нашего ордынского друга, – сказал
