Ордынский волк. Самаркандский лев - Дмитрий Валентинович Агалаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никто не мог поверить тому, что случилось.
Воистину, это была непоправимая катастрофа. Умаршах находился в самом расцвете сил! Править и править, воевать и воевать! Весь мир был перед ним. Сын дольше всех держал отца за руку, шептал его имя, плакал. Не мог осмыслить случившееся. Впрочем, рыдали все. И только потом, когда горе стало оборачиваться гневом, посмотрели на крепость. На проклятую горную крепость Хурмат. Месть! Страшная месть ждала всех, кто был за этими стенами. Месть ждала саму крепость!
Решили никого не оставлять в живых. И ничего не оставлять от самих стен. Что стало с крепостью, ее защитниками и обитателями, красноречиво сказал летописец: «Воины громко плакали и вопили и, плачущие, разнесли ту крепость в пух и прах, никого дышащего живым не оставили». Стрела, выпущенная из лука безымянным воином, как его назвал летописец, «несчастным безумцем», уничтожила и сровняла с землей целый город.
Но еще нужно было сообщить черную весть Тимуру. Решили не посылать отдельно кого-то, да никто и не осмелился взять на себя такую ответственность. Решили приехать и сказать сообща. Пусть вина будет общей.
Они подъехали к ставке государя вблизи Мардина в полном молчании. Вначале о трагедии узнали приближенные Тимура из его свиты. И тут никто не мог поверить в случившееся. И никто не знал, как сказать о том государю. Выждав, пошли к нему.
Тимур ожидал Умаршаха в саду. И вот они появились – их было много. Скорбные лица. Сами будто тени. Тимур сразу вспомнил тот скорбный день, самый тяжкий в его жизни, когда он, возвращаясь с триумфом, увидел процессию в черном, идущую к нему навстречу из Самарканда. Тогда ему сообщили о смерти Джахангира. Тимур увидел испуганное и несчастное лицо внука – Пира Мухаммада Мирзо. И сразу стал искать взглядом другое лицо, которое сейчас хотел увидеть более всех других на свете, но его не было! Умаршаха с ними не было.
Ему сказали. Постарались это сделать все вместе. Тимур долго молчал. Он не зарыдал. Сдержался. Ему хватило сил. Но лицо его было каменным. Не живым.
Потом он вымолвил:
– Поистине, мы принадлежим Аллаху – и к нему возвращаемся.
Летописец сказал: «Сахибкиран, услышав эти слова, будучи стойким, как гора, и следуя аяту Корана: “Терпи же, ведь твое терпение – только с Аллахом”, подумал и принял решение судьбы».
Никто не видел, как он прощался с Умаршахом. Никто не видел его глаз, не слышал его голоса. Несколько часов он пробыл один на один с телом второго любимого сына, которого искренне и заслуженно считал героем.
Тимур распорядился немедленно доставить тело сына обратно в Шираз и отдал трон Фарса царевичу Пиру Мухаммаду Мирзо, в котором сам Умаршах видел своего наследника. Из Шираза тело Умаршаха было доставлено в Кеш, в фамильную усыпальницу, где уже были похоронены многие: и отец Тимура – Тарагай, и наставник шейх Шемс Ад-Дин Кулаль, и Джахангир, и женщины их рода.
Но жизнь продолжалась, и надо было продолжать воевать. После долгих уговоров и штурма Тимур наконец-то взял Мордин. Тут к нему пришла счастливая весть из Султании: у его младшего семнадцатилетнего сына Шахруха родился первенец, мальчик. Его назвали Улугбек, что означало «великий и старший бек».
– Воистину, Бог берет и Бог дает, – узнав о рождении еще одного внука, сказал Тимур.
Мог ли он поверить, если бы ему сказали, что этот его внук и впрямь станет великим, только не полководцем, не кровопийцей, не убийцей многих тысяч людей, а звездочетом? Астрономом! Возможно, ведь тяга к наукам была и у самого Тимура. Просто ему некогда было углубляться в эти науки, и все ограничивалось «умными» беседами с придворными учеными. Война и борьба за власть забирали все силы государя.
И вновь крепости – Хамид, Алатаг, Авник. С ним шли его сыновья – Мираншах и Шахрух, его многочисленные внуки, первыми из которых были сыновья Джахангира – Мухаммад Султан и Пир Мухаммад. Больше других Тимура измучил даруга крепости Авник – Миср. Многократно он обещал сдать крепость, потом нарушал обещания, потом начинался штурм, и Миср посылал к Тимуру своих родных и близких, включая сына и старуху мать, но сам выйти боялся и ворота не открывал. Тимур нервничал, но ждал – не хотелось оставлять под мощной крепостью тысячи убитых солдат. И вновь приступал к подкопам и штурмам. Все закончилось сдачей крепости, позорным выходом даруги Мисра, который измазал лицо землей и просил десятилетнего Мухаммада Султана Мирзу заступиться за него.
Тимур хоть и лишил Мисра всех привилегий, но простил его.
– Увезите его в Самарканд – с глаз долой, – сказал государь.
В Самарканде у него уже были целые поселения разжалованных султанов, шахов и даруг, их многочисленных семей, свезенных сюда с половины Азии, словно это был диковинный зоопарк, разве что жили они не в клетках, а в своих домах. Пред зорким оком государя. Ведь за ними следили! Так ему было спокойнее. Жили и трепеща ждали своей судьбы. Шаг влево, шаг вправо, придут люди грозного Тимурленга и перережут глотку тебе и твоим близким. Сюда, под Авник, к Тимуру прибыл из Самарканда Хаджи Сайф ад-Дин. Выразил соболезнования о смерти сына. Сайф ад-Дин сам хоронил Умаршаха, которого воспитывал, как и Джахангира, наравне с его отцом. Друг и полководец Тимура сказал, что в столице все спокойно, все благоденствуют и наслаждаются, и тюрк, и таджик, и все молятся о здоровье государя.
Это успокоило Тимура.
Но вскоре пришли и дурные вести – в далеком Гурджистане поднимают голову христиане-грузины. Они оправились после прежних походов государя на Кавказ и вновь утверждают свою ересь.
Тимур решил идти в Закавказье с целью газавата – священной религиозной войны. (Газават и джихад – синонимы.)
Была и новая радость: в начале осени 1394 года у сына Шахруха родился второй сын – Ибрахим Султан. Это рождение стоило отметить новой войной против неверных, во славу Аллаха, который хоть и взял у него любимого сына, но подарил сразу двух внуков. Двух наследников его будущей великой империи. А в том, что он создает именно таковую, Тимур уже не сомневался.
Но вначале он
