Что может быть лучше? (сборник) - Михаил Армалинский

Два-три вечера в неделю Дэвид проводил с Джой – он заходил к ней в галерею, где помогал ей с делами по организации выставок, ведению бумаг, а позже они ходили на музыкальные вечера, в театры, на вечеринки к её многочисленным знакомым – Джой прожила в этом городе всю жизнь.

Их начальные сексуальные буйства быстро угомонились, чему Дэвид чрезвычайно радовался, желая оставить львиную долю своей энергии для его нескончаемого потока юных женщин. Джой в этом смысле была нетребовательна к Дэвиду, так как её первый всезнающий любовник познакомил её с вибратором, в который она по-серьёзному влюбилась. Впоследствии Джой приобрела их «всех сортов, всех размеров и цветов»: от крохотного, надеваемого на палец, до огромного, который надо было держать двумя руками, сотрясающего не только её тело, но даже кровать. Поэтому любовнические функции Дэвида сводились к поцелуям, объятиям и прочим нежностям, которые вибратор предоставить не мог, но зато служил замечательным подспорьем для быстрого достижения оргазма. Дэвид заполнял влагалище или зад Джой, то есть служил эмоциональным наполнителем для механического наслаждения.

Джой была счастлива, что, несмотря на идущие годы, Дэвид дарит ей цветы, делает ей подарки и всегда готов помочь в трудную минуту. А Дэвид был счастлив, что ему есть с кем отвести душу и кому позаботиться о нём. Джой прикипела сердцем к Дэвиду и призналась ему однажды, как ей жаль, что им уже поздно заиметь ребёночка и каким бы преданным и заботливым отцом он ему был. «Тебе поздно, а мне ещё нет», – подумал про себя Дэвид.

Ему тоже приходили мысли о прекращении его рода на земле, о напрасности усилий всех его предков сохранить свою генетическую суть.

Как учёный-биолог Дэвид давно уверовал в божественность происхождения жизни. Эволюция отражала лишь крохотную часть огромного чудесного и непостижимого процесса. Однако организованная религия претила Дэвиду, так как он в ней видел общественный институт, деловое предприятие, не имеющее ничего общего с верой.

Раз он пошёл с Джой в церковь на какой-то праздник. Люди молились стройным хором. Люди молятся коллективно, подумал Дэвид, с целью усилить громкость молитв, чтобы Бог наверняка услышал их просьбы. Уже в одном этом есть оскорбительное для Бога убеждение, что он туг на ухо и ему требуется хор в качестве слухового аппарата.

Однажды Рик, винных дел мастер, приятель Дэвида, пригласил его к себе домой и познакомил с гостившей у него дочерью. У неё была дочка, которой исполнился годик. Золотоволосая крошка радостно заулыбалась вошедшему Дэвиду. Он протянул руки девчушечке, будучи уверен, что она испугается и прижмётся к маме, державшей её на руках, да ещё, наверно, заплачет, но она радостно и решительно потянулась к Дэвиду. Он взял её к себе на руки, а девчушечка прильнула к нему и обняла за шею своими маленькими цепкими ручками. Мать удивилась вслух, что её дочка так легко пошла на руки незнакомому человеку, чего с ней раньше никогда не случалось. Растаявший Дэвид прижимал к себе горячее, нежное тельце, и его сердце колотилось от нежности и умиления. Он был уверен, что эта девчушка, ко-гда вырастет, будет отдаваться на первом свидании тому, кто ей понравится, и не станет изображать из себя мнимую неприступность.

Приехав домой, Дэвид был так переполнен чувствами, что позвонил Джой и поведал ей о своём приключении со славной девчушкой. Джой хотела было предложить Дэвиду удочерить какую-нибудь сироту, но вовремя сдержалась, вспомнив отношение Дэвида к предложению его бывшей жены.

Дэвид уже было примирился, что жизнь его пройдёт бездетной. Ему нравилось утешаться, млея от благородного альтруизма и жалости к самому себе: «Уж, во всяком случае, я не буду обременять детей своей старостью. Найму молоденьких медсестёр, которые будут ухаживать за мной, получая от меня зарплату, а потому не ждущих моей смерти, как наследники, а заинтересованных, чтобы я жил подольше. И, уж во всяком случае, я смогу ущипнуть за зад молодую сестру, которая будет менять подо мной памперсы».

Однако с каждым годом всё больше усугубляясь в старости, Дэвид всё сильнее мечтал продлиться не своими делами, а своей плотью.

Когда Дэвиду исполнилось семьдесят, он был по-прежнему здоров, весел, похотлив и на его счету за пять лет накопилось около тысячи разовых любовниц. Если в первые месяцы использования Тотала он брал ежедневно по женщине, а иногда и по две: одну до ланча, а другую до обеда, то последние годы он завёл более умеренный режим – три женщины в неделю, три раза Джой и один день отдых. Единственное, что стало сдавать, так это память. Ведь, теряя память, теряешь прошлое, а время в старости летит с такой скоростью, что настоящее не успеваешь заметить, а будущего остаётся не так уж и много, а значит, жизнь твоя более заметна для других, чем для тебя самого. Тем не менее «тотальная» часть жизни Дэвида являлась для всех тайной. Даже Джой никогда не закрадывалось никаких подозрений, и она была убеждена, что Дэвид её любит и ей предан. Дэвид тоже считал, что он любит Джой и предан ей. У каждого свои определения любви и преданности, так что лучше пребывать в заблуждении, будто у всех они одинаковы.

Однажды Дэвид, выйдя на охоту на берег океана, приметил одинокую самочку по его вкусу и уже натренированным движением прилепил Тотал к её предплечью, прижавшись к ней на секунду, будто он потерял равновесие. Дэвид вёл очередную Марию к машине, и что-то в её лице показалось ему знакомым, но что – он никак не мог понять. И лишь когда они расположились у него в спальне и женщина по его повелению стала рассказывать, с кем она живёт, он узнал в её произношении русский акцент, а потом вспомнил, что это – Катя. Он обрадовался и тотчас испугался, потому что вторая доза Тотала уже производила необратимые изменения в её мозгу.

– Ты узнаёшь меня? – спросил Дэвид.

– Конечно, мой любимый Дед, – с воодушевлением страсти произнесла Катя, – как только ты сказал: «Ко мне!», я тебя вспомнила. – И она уже в какой раз страстно поцеловала его морщинистый рот.

Катя с тех пор чуть сбавила вес, но всё-таки была по-прежнему пышногрудой и бедрастой со стройными, выбритыми до блеска ногами. Лобок и подмышки тоже были выбриты, и это разочаровало Дэвида, но он утешился, что волосы – дело наживное, хотя – он одёрнул себя – с ней нужно будет расстаться, и он так и не дождётся выросших волос. «Но ведь уже я не имею права с ней расстаться, – вспомнил Дэвид, пока она спала по его повелению. – Ведь в «тотальном» состоянии она не сможет прожить в обществе без повелителя».

У Кати была обильная менструация, и Дэвид, зализывая её клитор, не сторонился крови и слизывал её, когда она появлялась после каждой спазмы. В женщинах, а особенно в Кате, всё для него было вкусно.

Катя послушно поведала Дэвиду, что за два года, прошедших со времени их первой встречи, она успела развестись с мужем, который бил её, необоснованно подозревая в изменах. Из-за этого у Кати произошёл выкидыш, о чём она до сих пор горевала. Мужа посадили в тюрьму, а Катю поселили в специальный дом, где жили женщины, сбежавшие от мужей, которые их били и истязали. Катя развелась, и сотрудники женской организации помогли ей найти работу, и вот уже два месяца она живёт одна в маленькой квартире. Спасало её то, что она согласилась стать любовницей своего женатого начальника, которому сорок пять лет и которого Катя назвала стариком, страстно взирая на своего, видевшегося ей юным семидесятилетнего возлюбленного. Начальник ей не нравился, но он добрый, даёт деньги на ренту и на жизнь и не особо загружает работой. Как мужчина он слаб, но и с ним она испытывает оргазм.

– Я со всеми кончаю, – смущённо, но весело сообщила она Дэвиду.

В этот момент Дэвид подумал, что предпочёл бы об этом не знать – ревность, о существовании которой он забыл и думать, ужалила его вовсе не в сердце. И от этой боли у Дэвида мгновенно вызрел план, причём в таких деталях, как будто он думал о нём долгие годы.

После того, как Дэвид собрал Катины экскременты для изготовления очередной порции Тотала – а у неё даже этот процесс был особо красив и чуден, – Дэвид приклеил ей ещё одну дозу, чтобы наверняка и окончательно закрепить действие Тотала на Катю.

– Успокойся, – приказал он Кате, когда она приблизилась к нему со сверкающей похотью в глазах, – и сверкание сменилось на спокойное сияние нежности. – Мы сейчас поедем к тебе на квартиру и заберём твои вещи.

– Я готова, – согласилась Катя.

Было пять часов вечера, когда они вошли в её квартиру. Она была чисто прибрана, что впечатлило Дэвида – значит, всё вокруг Кати будет ладно. Начальник дал ей выходной день, а сам должен был ещё находиться на работе.

– Позвони ему и скажи, что ты увольняешься, потому что выходишь замуж. Ты переезжаешь в другой город и просишь, чтобы он тебе больше не докучал.