Дни и ночи Невервинтера. Книга 2 - М. Волошина

Тяжело вздохнув и откинувшись в кресле, Эйлин перевернула листок. Постскриптум. «Страна — это не лорды и правители. Это — люди». Она поняла, на что так прозрачно намекнул Ниваль. Конечно, он рассчитывает на легендарного Каталмача, который является для местных еще более авторитетной личностью, чем она. Если кто способен разобраться в ситуации и предотвратить кровопролитие — то они двое. Уже одно то, что Ниваль обратился к ним, не могло оставить ее равнодушной. Ведь он, в соответствии со своей доктриной триединства силы, власти и закона, мог просто отправить туда войска, даже не поставив ее в известность, как сделал бы еще год назад. Выходит, все не прошло для него даром, и он верит, что и для Касавира это были не просто красивые слова.

Хлебнув воды прямо из графина и потерев лоб, Эйлин встала, с грохотом отодвинув кресло, бросила тоскливый взгляд на витрину, где на зеленом бархате лежал Серебряный Меч, и на лежащую рядом на стуле перевязь, изготовленную специально для него. Подойдя к двери кабинета и резко распахнув ее, она коротко приказала:

— Сэра Касавира ко мне. Быстро.

Прислушавшись к удаляющемуся в полумраке лестницы грохоту адъютантских сапог, она прислонилась спиной к дверному косяку, засунула руки в карманы брюк и усмехнулась.

— Война закончилась. Прощайте, опасности и приключения. Здравствуй. Мирная. Жизнь.

В Невервинтере пахнет весной

Вместо эпилога — от имени сэра Ниваля

В Невервинтере пахнет весной. Может, поэт или автор романов сказал бы лучше. Но для меня, сидящего розовым весенним вечером в небольшом кабинете у открытого окна, закинув ноги на стол, это вполне конкретный запах. Запах казармы, новеньких доспехов гвардии Девятки, начищенных сапог и десятков чужих запахов, привезенных из разных мест. Гвардия Девятки. Новобранцы. Когда я был прыщавей и дурнее, при одном этом слове под ложечкой начинало сосать. Но… не будем об этом. Лучшие из лучших, самые обученные и подготовленные — так считается. Но все равно, для меня они — что неоперившиеся птенцы, которых еще учить и учить. И они стараются, конечно. Полируют подошвами мокрую брусчатку двора, морщат лбы в комнатах для занятий, исходят потом в зале и на тренировочной площадке — на полигон им еще рано. Вот такая хреновая у меня весна. Цветочницы торгуют первоцветами, коты орут, собаки деловито сбиваются в свадебные кортежи, птицы тоже чем-то там своим занимаются. А я сижу и собираю остатки мыслей из пробитой гормональным взрывом головы.

Тридцать лет, между прочим, стукнуло — это вам… не двадцать девять. Надо какие-то итоги подвести.

Карьера — тут все нормально, тут мы впереди всех, выше только трон, а его нам не надо. Даже скучно, некуда расти. Завоевать, что ли, кого-нибудь?

Работа — заедает. Ее много, потому что закончилась война и активизировались соседи, обнаглели контрабандисты (с Дунканом, кстати, надо серьезно поговорить и пообещать этому долбанному махинатору двадцать лет по совокупности всех его темных делишек, чтоб племянницу не позорил. Гнал бы уж втихую свой самогон и не лез, куда не просят. Вот попадется Брелейне — и никакой начальник Девятки его не отмажет, даже пытаться не будет). Потому что народ кое-как пережил зиму и, как обычно, волнуется, что кто-то жирует за его счет (да, грешны мы, любим пожрать). Преступность обнаглела, и городская стража бегает, как ошпаренная, а толку? Да еще эти мальчишки — будущая надежда и опора Невервинтера. Уже через пару месяцев нужно будет решать, кто их них чего стоит. В общем, геморроя хватает, мечты о свободе и независимости для отдельно взятых начальников Девятки растаяли, как дым.

Личная жизнь — вот тут мы ставим знак вопроса, потому что ничего не ясно. Грейсон — мировой парень, терпит все мои мозговыедающие заскоки, а мог бы и послать. Это была бы потеря, потому что, кроме Эйлин, только с ним можно расслабить лицо и отогреть душу. А другие, те, что не для души — не считаются, да и не было почти ничего с тех пор, как вернулся. И вообще, завязывать пора с вредными привычками.

Семья — да, теперь она есть. И я, наконец, получил от нее вести из Старого Филина. Вести хорошие, и это надо отметить, потому что не каждый день приходится так рисковать своим будущим, не говоря о будущем страны. Скольких бессонных ночей мне это стоило. Через два недели полной неизвестности только одна мысль удержала меня от того, чтобы послать войска: это будет подлость, которой Эйлин не простит. Отправить ее, Касавира и Сэнда с дюжиной лучших воинов Крепости, чтобы усыпить бдительность бунтовщиков, а вслед послать армию — очень правильно, очень умно, очень дальновидно, браво, Ниваль! Но очень подло. Поэтому, я все ногти себе сгрыз, пока ждал этой депеши и отпаивал дедушку умными речами и еще чем покрепче. [4] А в семье все нормально. Только как-то зимой Эйлин сказала, что, наверное, в этом году выйдет замуж. Вот этого от нее не ожидал. Любовь — это, конечно, хорошо. Но так вот взять и выйти замуж… не похоже на нее. Все-таки, она пошла характером в отца, а он говорил: «Семейная жизнь, сынок — это прекрасно. Обязательно когда-нибудь женись». Это он сказал, когда расставался друзьями со своей то ли пятой, то ли седьмой на моей памяти любовью всей жизни. А то еще дети пойдут. Целый выводок маленьких касавирчиков, которые буду дергать меня за рукава и называть дядей. П…ц.

А я тогда тоже женюсь в отместку. На капитане Брелейне. Единственная женщина во всем Невервинтере, которой ничего от меня не надо, кроме Одного. А Одного для нее не жалко. А что, она нормальная, уравновешенная, высокая, ноги длинные, мускулистая. Черненькая. В моем вкусе… Тьфу, еп…! Чуть со стула не свалился. В каком, твою мать, вкусе! Забудь, идиот! О работе надо думать!

Никогда ни к чему хорошему женщины тебя не приводили! Обе.

Первая ураганом прошлась по самолюбию. Попыталась.

Хотя… если подойти формально, все было к лучшему. И вспоминается уже не так остро-болезненно.

Она была моей хозяйкой. Подрабатывать я начал рано, лет с восьми. Лазить по чужим карманам, как большинство мальчишек в Доках, я не хотел — не моe это, и отец не поощрял. Поэтому, я помогал ему в лавке, оказывал разные услуги соседям, бегал в порт, когда стал постарше. С двенадцати лет я стал целенаправленно искать приличный заработок — чтобы мои претензии на независимость от отца, чей образ жизни мне категорически перестал нравиться, не выглядели смешными. Я много профессий освоил за это время. Дымоход, например, лучше меня вряд ли кто в столице прочистит. Смешно. Знала бы вся эта придворная шушера истинное мое призвание. А один раз мне крупно повезло — я целый сезон собирал мусор со дна в гавани. За это хорошо платили, да и найти много чего можно было. Чужаков в этот промысел пускали неохотно, но при моем умении изобразить то ударенного пыльным мешком сиротку, то крутого парня, за которого, в случае чего, вступятся все авторитеты Доков, мне все сходило с рук.

Когда мне было неполных шестнадцать, меня взяла на работу подруга отцовской благодетельницы — эффектная дама средних лет. С тех пор я эффектных дам средних лет на дух не переношу. Сказала, ей нужен толковый, общительный, инициативный парень на должность помощника секретаря. Я обрадовался, посчитал, что мне, наконец, улыбнулась удача. Придурок. Не мозги мои ей были нужны.

Паскудное это чувство, когда хочется закрыть глаза и спрятаться, а твое молодое тело живет своей жизнью в руках опытной холеной дамы, пахнущей тяжелыми духами и не стесняющейся комментировать каждое действие. Потом она смеялась, называла себя счастливицей и спрашивала, как это такого симпатичного парнишку угораздило оказаться девственником. А тебе какое дело?! Конечно, я знал, что первый раз когда-нибудь будет. Да вот не тянуло на кого-то конкретного, а так не хотелось. Обидно было, что все так вышло, и, главное, что она раскусила. Даже друзья думали, что я бог секса, слава богу, нетрудно было за кружечкой пива пустить пыль в глаза таким же прыщавым завсегдатаям кружка «умелые руки», как я. Я губу закусил тогда и нахально ляпнул ей, что, мол, да, зря не сделал этого с портовой проституткой Надей, она всегда предлагала обслужить меня бесплатно, — и это была чистая правда, за что-то Надя и ее коллеги меня любили, и хотя я с женщинами всегда был букой, с ними мне было легко, я и вином мог угостить, когда был при деньгах. Ляпнул и получил не пощечину от оскорбленной женщины, как самонадеянно ожидал, а свой первый удар плетью — единственный и не очень болезненный, но самый унизительный из всех, нанесенный на заднем дворе ухмыляющимся конюхом.

Из этой истории я сделал два вывода. Первый — с женщинами надо завязывать (ха-ха! и еще раз ха-ха!). Второй стал краеугольным камнем моей дальнейшей карьеры: благосклонность того, кто тебя имеет, и вообще чья-либо — вещь тонкая, и ставку надо делать не на неe. И этому принципу я всегда был верен. Те, кто позже рассчитывал возвыситься или получить какие-то блага через мою постель, жестоко ошибались и, случалось, мстили, распуская слухи. Идиоты. Ошибались и те, кто считал, будто строптивцев непременно ждут всяческие проблемы. Касавир, ты, конечно, симпапушка, но твоя логика меня убивает. Вот, кстати, и в шахматы с тобой играть не очень интересно. Ты сильный игрок, но играешь умом, прямолинейно. Давишь напролом. А попробуй интуицией, попробуй увидеть красоту комбинации, а не только эффективность. Я играю пьесу, а не партию. Результат — из трех две я выиграл, и думал, что тут же огребу доской по башке. Пронесло. Зато Эйлин была рада, что мы нашли какую-то точку соприкосновения. И хорошо, за то, чтобы она на меня не зыркала и не шикала, можно разок и доской схлопотать. Шутка. Но мне действительно больше достается, чем ему.