Российская психология в пространстве мировой науки - Ирина Анатольевна Мироненко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Образуясь в результате абстрагирования социологического сознания от множества эмпирических деталей, «идеальный тип» не только отображает социальную реальность, но и противостоит ей, указывая на то состояние, в котором может или должна пребывать данная реалия, и в этом втором качестве он представляет собой «утопию логически возможного». «Идеальный тип» возникает в результате целенаправленных усилий исследовательского мышления, создающего из пестрого хаоса социальных фактов логически стройный концептуальный «микрокосмос». В зависимости от степени аутентичности и эвристичности, «идеальные типы» могут либо напоминать бэконовские «призраки» и скорее препятствовать, чем способствовать успешному познанию, либо же успешно функционировать в познавательной практике на протяжении долгого времени.
В приведенной выше цитате из классической работы Макса Вебера «Основные социологические понятия» автор упоминает термин «целерациональное действие» как вид социального действия в целом. По нашему мнению, данное понятие представляет собой центральный, самый важный «идеальный тип», на аналогии с которым Вебер и предлагает классифицировать социальную реальность. Остановимся подробнее на этом моменте.
М. Вебер дифференцирует социальные действия следующим образом:
1) целерациональные действия, ориентированные на социальный успех, предполагающие сознательный выбор как целей, так и средств для их достижения, а также исключающие присутствие каких-либо иррациональных (эмоциональных, аффективных) компонентов;
2) ценностнорациональные действия, зависящие от ценностных ориентаций личности и предполагающие готовность субъекта пренебрегать успехом: поведение, имеющее самостоятельное значение для личности, безотносительно к его результатам;
3) аффективные действия, детерминируемые вспышками эмоций и зачастую оборачивающиеся нарушениями поведенческих стандартов, выходом за рамки моральной и правовой нормативности;
4) традиционные действия, направляемые обычаями и привычками.
Необходимо понимать, что не один из указанных видов социального действия практически никогда не встречается в «чистом» виде. Это – «идеальные типы», инструменты познания, но не единицы знания.
М. Вебер предлагает интересное решение задачи сочетания рациональности как определяющего свойства самого научного познания и иррациональности как неотъемлемой составляющей предмета всех социогуманитарных наук, включая как психологию, так и социологию. Социология, по мнению М. Вебера, является научной дисциплиной лишь благодаря тому, что люди действуют рационально по крайней мере значительную часть времени и это позволяет осуществлять типизацию их поведения, систематизацию собственно социальных фактов.
В эпоху социологического позитивизма, предшествующую Веберу, ученые убирали из предмета все иррациональные составляющие, «очищали» предмет от всего «лишнего», рисуя социальную реальность идеальной, рационально правильной. Таким был «чистый» позитивизм Огюста Конта, Герберта Спенсера и других мыслителей. По сути, это было мифотворчество, а не научная деятельность, поскольку предмет рассмотрения указанных авторов изначально нереален, мифичен. Макс Вебер первым из социальных мыслителей обратил внимание на настоящую, во многом иррациональную реальность, живую и противоречивую. «Идеальный тип» – есть то звено, которое связывает рациональное научное мышление с социальной реальностью. Если до Вебера научные концепции (если считать их таковыми) были сами по себе «идеальными типами», то есть весьма слабо соотносились с социальной действительностью, то, как видно, выдающийся немецкий мыслитель пошел значительно дальше. Наука, говорит Вебер, это не только конструирование тех или иных непротиворечивых, приятных сознанию «идеальных типов», но это сравнение полученных конструкций с реальной действительностью и изучение степени отклонения реальности от созданного ученым «микрокосмоса».
Макс Вебер предложил достаточно тонкое и оригинальное решение, позволяющее совмещать должную меру рациональности научного метода со сложностью социального и психического миров, иррациональных в значительной степени. Знакомство с его идеями может оказаться небесполезным для современных психологов. В психологии достаточно широко используется метод типологии (классификации темпераментов, характеров и пр.). Однако выделяемые типы используются в качестве лишь своего рода «шкалы наименований» для анализа реальных явлений, они являются по сути атрибутом описательной парадигмы. Выявляются типы обычно интуитивным путем и используются для приписывания комплекса качественных характеристик анализируемому с их помощью явлению.
Используя в качестве типологических вариантов конструкты, построенные на основе рационального анализа, М. Вебер получает возможность с их помощью произвести своего рода измерительную процедуру по отношению к целостному явлению действительности, взятому в единстве его различных сторон и проявлений. Следует отметить, что в психологии до сих пор шкалы интервалов и метрические используются лишь в отношении отдельных свойств и черт психических явлений, но не явлений в целом.
Возможно, поиск в направлении, подсказанном методом «идеальных типов» М. Вебера, позволит найти конструктивные подходы к проблеме интеграции направлений, принадлежащих к объяснительной и описательной парадигмам в психологической науке, и тем будет способствовать разрешению одной из острых проблем современного этапа в развитии психологической науки.
5.4. Психологическая наука и психологическая практика
Общеизвестным и часто обсуждаемым в печати фактом является то, что психологическая наука и психологическая практика сегодня существенно расходятся. «Формально практическая, или прикладная, психология – это психологическая практика, имеющая такое же отношение к психологии как к науке, какое инженерная практика имеет к физике. Однако в действительности <…> исследовательская и практическая психология фактически представляют собой две разные науки <…>, использующие разные «языки», разные «единицы анализа» и различные «логики» его построения» [Юревич, с. 165].
Ф. Е. Василюк указывает на социальную разобщенность соответствующих профессиональных сообществ: «Психологическая практика и психологическая наука живут параллельной жизнью, как две субличности диссоциированной личности: у них нет взаимного интереса, разные авторитеты <…>, разные системы образования и экономического существования в социуме, непересекающиеся круги общения с западными коллегами» [Василюк, 1996, с. 26].
Практически общепринятым в русле обсуждения вопроса о соотношении науки и практики в литературе является и то, что:
А) расхождение психологической теории и практики оценивается как негативное явление,
Б) ответственность за это расхождение возлагается на академическую науку «как слишком консервативную и ригидную для того, чтобы производить применимое на практике знание» [Юревич, с. 166].
Иными словами, достаточно распространенным стал сегодня упрек в адрес научной психологии, сводящийся к тому, что она «слишком научна», чтобы быть практически полезной.
Необходимость для научной психологии следовать нормам и стандартам научного знания (требованиям детерминизма, рациональности, эмпирической проверяемости знания) рассматривается едва ли не как досадная слабость, недостаток, от которого следовало бы либо избавиться, либо уж как минимум за него извиниться.
На наш взгляд, можно говорить о том, что у научной психологии сегодня сформировался своеобразный комплекс практической неполноценности.
Данная ситуация представляется в определенном смысле парадоксальной, в силу того, что:
– научное знание как детерминистское и эмпирически проверяемое представляет собой именно наиболее практически действенную, надежную и полезную форму знания;
– несмотря на это, налицо ситуация, когда академическая психология проигрывает в
