Девяностые. Север. Повести - Владимир Маркович Гринспон

Чайник вскипел быстро. Олег Николаевич достал их холодильника баночку с темно — красным вареньем.

— Это я Валюше заварю. Брусника сибирская. Должна жар снять.

Он отнес чашку жене, вернулся, сноровисто заварил в чайничке свежей заварки и разлил по чашкам. Потом достал из сумки пачку вафель и придвинул к гостье. Сам достал из сахарницы кусок сахара и пил чай вприкуску.

— Ну, расскажи, Галка, где живешь, с кем? Много ли родни?

— Вот на том берегу, за парком, дом, где Сбербанк знаете? Так мы с мамой за ним живем. У нас дом 1, корпус 2. Маме квартиру там дали после Детского дома. Она у меня подкидыш. Никакой родни нет. Только бывшие детдомовцы в друзьях.

— Так уж сразу и квартиру! Я слышал, что детдомовские годами ждут, все пороги обивают, пока добьются.

— Ну, так у мамы особый случай был. Она уже беременная была. Мне не говорит от кого. Но я подозреваю, что там договор был. Она молчит, почему ей сразу квартиру. Наверное, за молчание про отца моего. Ну что Вы хотите, девчонка 17 лет. Согласилась. Я на нее не давлю, про отца вопросов не задаю. Благодарна, за то, что родила да вырастила. Мы с ней дружно живем.

— Так маме твоей, наверное, и сорока нет? Молодая еще.

— Да. И молодая, и красивая, и ухажеры есть. А замуж не идет. Говорит, сначала тебя выдам, а там посмотрю.

Тут в кухне появился новый персонаж. Из коридора в двери, внизу, почти у пола, сначала показалась маленькая рожица. Видно было, что ребенок со сна. Еще глазки не совсем открылись. Потом появилась девочка, лет двух, или даже младше. Она проковыляла к деду и полезла ему на колени. Одета она была в майку и памперс.

— Вот и Маша наша проснулась, — он принюхался и весело продолжил, — да ты и дела свои успела сделать. Пойдем в ванную, помою тебя.

Галка спрыгнула со стула, подхватила ребенка и направилась в ванную.

— Дедушка посидит. А мы сами управимся. Где ее памперсы чистые?

— Там, в спальне, возле ее кроватки, — Олег Николаевич улыбнулся и уткнулся в чашку.

Появилась Галка с умытой, причесанной и видно было, что довольной малышкой.

— Вот и мы. А внучка у Вас, Олег Николаевич, золото. Не пискнет, не плачет. Больше улыбается. Теперь я понимаю покушать нам надо.

— Да. Там в ковшике кашка для нее есть и молочко в холодильнике. Она у нас сырое пьет. Животик крепкий. Только подогреть, можно под горячей водой бутылочку подержать. Вот только не внучка она нам с Валентиной. Правнучка. А ну, скажи малявка тете, как тебя звать?

— Мафа, — серьезно сказала девочка, потом показала пальчиком на прадеда, — Ежа.

А потом перевела пальчик на Галку, — мама.

Галка почему — то смутилась, а Олег Николаевич рассмеялся.

— Ежа это Олежа, жена так зовет, так и Маня выучила. А мамку свою беспутную она и не видела толком. Та сбежала, когда малой и полугода не было. Так теперь на всех женщин мама говорит.

Он посмотрел, как сноровисто Галка готовится кормить Машу, и продолжил:

— Так вот об этой работе я тебе и говорил. Пойдешь к нам хоть на месяц в няньки? Много не заплатим. Внук оставил денег немного. Можем 25 тысяч платить.

— Пойду. Маша мне понравилась, знаю — подружимся. А внук то где? И почему мать сбежала?

— Внук у нас математик. Уже четыре курса МГУ закончил. Сейчас с командой на Олимпиаду в Томск по своей математике уехал. Через неделю будет. А тут Валентина моя слегла. Хорошо, что тебя встретил. Теперь справимся. Ты давай, покорми, да идите гуляйте. Погода хорошая.

— Хорошо, Олег Николаевич. Но только может быть вам убраться в квартире? Жена же не должна в пыли болеть. Хоть полы быстро пройтись? Покажите, где швабра.

Она докормила девочку, схватила ведро и быстро прошлась по всей квартире.

— Пыль потом протру. После прогулки. Давай, Машуня, оденемся и в парк. А там и в «Перекресток» зайдем. Маме тебя покажу. Вот обрадуется.

На вопросительный взгляд прадеда она пояснила:

— Мама на кассе в «Перекрестке», как раз на смене.

* * *

На следующий день Галка пришла к старикам в восемь. Олег Николаевич был уже на ногах. Брился.

— Ты чего это так рано, Галка? Малая еще спит. Гулять с ней не скоро.

— Так я уже дома все дела поделала. Прибралась, борщ сварила, цветы полила. Чего зря сидеть. Как жена Ваша? Температура держится.

— Да нет. К утру спала. Меньше 36 показывает. Но слаба еще Валентина. Пусть лежит.

— Конечно. А я пока завтрак вам сделаю. Вы что утром любите? Хотите оладушек напеку. Муку я у вас видела, яйца есть, соду найду. Вон яблочки на столе. Пару в тесто потру. И вкусно и полезно.

— Давай, Галка, действуй. Мы — то привыкли утром чайку, да бутерброд. Всю жизнь работали. Утром времени в обрез. А оладушек давно не ел.

Девушка быстро намесила теста и заодно поставила для Маши манную кашку. Через двадцать минут на столе уже стояло блюдо с горой пышных оладьев.

— Сюда бы сметанки, или повидла какого, — суетилась между столом и конфорками Галка.

В кухню вышла бабушка.

— Как вкусно пахнет. Даже мне больной захотелось попробовать.

— Извините, а как к вам по отчеству обращаться? — замялась Галка.

— Отчество у меня Парфеновна, а ты зови баба Валя, как внучок кличет. Так мне приятнее.

— Хорошо, баба Валя, вы идите зубы чистить да умыться, а я чай заварю. Вам теплое надо.

Пока все рассаживались к столу, из спальни, как обычно, молча появилась Маша.

Она сразу пошла к Галке.

— Мама, на ручки.

И вскарабкалась к Галке на колени.

— Не мама, а Галя, — засмущалась девушка, — куда сразу оладью ухватила. А мыться? И для тебя каша варена.

Но Маша уже отгрызла половину оладьи, а другой рукой прихватила следующую.

Все рассмеялись.

— Вот, Галка, придется мне кашу доедать, — Олег Николаевич смеясь, потянулся к ковшику, — как не любил я манку в детстве, так полюбил в старости. А если изюму бросишь горсть — вон в банке на полке — так за деликатес пойдет.

После завтрака, а Машуня уплела больше всех оладушек, ее одели гулять. Галка вымыла посуду, уложила бабу Валю, поставив рядом с ней на тумбочку большую чашку чая с брусникой.

— Вам пить надо почаще. Не забывайте. И температуру меряйте каждый час.

Олег Николаевич собрался с ними. Надо было купить