Книга Ночи - Холли Блэк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Реми увидел себя в зеркальном отражении бара: черный костюм, белый шарф на шее, алчный взгляд.
– Идем же, – сказал он, нацепив свою обычную приветливую улыбку. Расстраиваться ему не из-за чего. Он прекрасно проводит время.
Лестница спиралью спускалась в гостиную нижнего уровня, декорированную в оттенках алого и розового и заваленную подушками. В воздухе витал слабый запах хлора, а окна светились подводным голубым светом. Люстра отбрасывала на потолок тени в виде козлов и волков.
– Расстегни мне молнию, – со смехом попросила Аделина, поворачиваясь к нему спиной.
Реми опрокинул в себя остатки виски и почувствовал приятное возбуждение. Мир потерял четкость очертаний, сделавшись несколько смазанным.
По лестнице бегом спустилась женщина в черных брюках и рубашке.
– Прошу прощения, – с тревогой в голосе обратилась она к ним, – но вам нельзя здесь находиться.
– Кто вы такая? – надменно поинтересовалась Аделина.
– Я из персонала. Мы получили распоряжение не пускать гостей в частные покои. – Ее тон был извиняющимся, но твердым.
– Это дом Джефферсона, – возразил Реми. – Моего друга. Ему по фигу, здесь мы или где еще.
– Зато его родителям – нет. – Кивком головы она указала на стакан у него в руке. – Вы выпили, а это страховой случай.
– Ред может заставить ее изменить свою точку зрения, – обратилась Аделина к Реми, и он закатил глаза.
– Ну, это уже перебор.
Женщина, нисколько не успокоенная, шагнула к лестнице.
– Выпусти Реда поиграть, – настаивала Аделина, улыбаясь жестокой улыбкой. Возможно, она испытывала неловкость оттого, что ее застукали с наполовину расстегнутой молнией на платье. Или такова была обратная сторона задорной социопатии. В любом случае, пребывая в нынешнем настроении, она ни за что бы не отступила. – Давай же! То-то повеселимся.
– В таком случае используй собственную тень, – парировал Реми. – А еще лучше, давай просто поднимемся наверх.
У Аделины сейчас была вторая по счету ожившая тень, поскольку первая зачахла, так и не прижившись, но она редко пускала ее в ход. Реми считал, это потому, что ей неприятно, но она не любила в этом признаваться.
Аделина пронзила его взглядом.
– Никуда мы отсюда не уйдем.
«Что я должен сделать?» – прозвучал в сознании Реми вопрос. Ред явно был взбудоражен, и Реми не понял, разделяет ли он сам это чувство.
«Преврати ее в свою марионетку, – мысленно отозвался он. – Заставь ее убраться отсюда или брякнуть какую-нибудь глупость. Напугай ее. Только не делай ей больно».
«Может, пусть она утопится?» Реми был почти уверен, что Ред шутит.
Было время, когда ему приходилось поддерживать раздвоенность сознания, но оно осталось в прошлом. Теперь Ред просто совершал некие поступки. В идеале – делал то, что ему велели, но иногда и что-то совсем другое. Реми, наверное, смог бы остановить его, если бы попытался. Возможно.
Женщина вздрогнула и ахнула, когда тень Реми закрыла собой ее собственную, а Аделина в восторге захлопала в ладоши.
Губы женщины задвигались, с трудом выговаривая слова:
– Мне мало платят за это дерьмо, поэтому валяйте, купайтесь в бассейне, засранцы.
Реми рассмеялся. Его немного беспокоил тот факт, сколь много Ред должен был знать о людях, чтобы придумать что-то настолько реалистичное и при этом смешное.
Аделина разочарованно вздохнула.
– Ну, нет! Так не пойдет. Заставь ее сказать что-нибудь постыдное.
Тело женщины задергалось, в глазах вспыхнула паника.
– Хватит приказывать мне, Аделина, – сказала она. – Мне это не нравится.
Удивленная и оскорбленная одновременно, Аделина повернулась к Реми:
– Ты…
– Да брось ты, – отмахнулся Реми. – Он просто шутит.
Тут женщина снова ахнула и поднесла руку ко рту – Ред покинул ее тело. Она посмотрела на них обоих, и, расплакавшись, бросилась бежать вверх по лестнице.
Аделина повернулась к Реми, гневно сверкая глазами. Она пребывала в ярости. Реми подумал, что она бы не вышла из себя, если бы это сказал он сам, но Реда считала просто игрушкой, а игрушки не должны перечить своим владельцам. Особенно прилюдно.
Прежде чем она успела прочитать Реми лекцию о необходимости контролировать свою тень, к ним спустились Мэдисон, Тофер и Брукс. Тофер учился в той же подготовительной школе, что и Реми, а остальных они с Аделиной знали, поскольку вращались в одних и тех же кругах.
– Чувак, – поздоровался Брукс, обнимаясь с Реми одной рукой, как принято у парней. – Слышал, здесь есть бассейн. Следовало бы догадаться, что ты отыщешь его первым.
Мэдди стащила из зеркального бара бутылку текилы «Дон Хулио 1942».
– Ох, надо было взять стаканы, – посетовала она.
– Могу залить тебе порцию прямо в глотку, – предложил Реми, расслабляясь в их компании.
Они впятером разделись догола и нырнули в бассейн, по очереди отхлебывая из бутылки и смеясь. Аделина, казалось, позабыла о случившемся, и все стало как обычно. Затем они оделись, взяли Джефферсона, его девушку и чью-то кузину и отправились в «Ящик», где по воздуху летали акробаты вместе с одинокой тенью, которая время от времени заставляла их зависать над головами собравшихся, отчего казалось, что они абсолютно ни за что не держатся.
Тоферу захотелось кайфануть, и Аделина продемонстрировала свои способности сумеречницы, вызвав у него галлюцинации. Когда она закончила с ним, он был в таком состоянии, что мог только лежать в углу их отдельной кабинки, бормоча себе под нос и подергиваясь. Реми надеялся, что она доставила ему обещанное удовольствие. Аделина и раньше время от времени насылала на людей приступы ужаса, способные длиться неделями, а теперь, когда стало ясно, что ее дурное настроение вернулось, от нее можно было ожидать чего угодно.
Брукс и Джефферсон, явно впечатленные, засыпали ее вопросами, давая понять, что их интересуют не только ответы.
Мэдди с кузиной начали целоваться, и у обеих юбки задрались так высоко, что стало ясно: нижнее белье есть только на одной из них.
Реми пытался избежать гнева Аделины, завязав разговор с девушками за столиком в соседней кабинке, которые предложили ему сыграть в игру на выпивку. Нужно было дружно смотреть на одного человека, и тому, кто первым встречался с ним взглядом, надлежало крикнуть «Медуза!» раньше, чем это сделает кто-то другой.
Он опрокинул в себя еще по крайней
