Заре навстречу - Вадим Кожевников

Не так давно Залесского пригласил к себе Пичутин, на пульку, и Станислав Борисович явился тщательно одетый, опрысканный остатками отличного брокаровского одеколона, заранее продумав приличествующие для карточной игры остроты.

В доме Пичугина собралось большое общество. Но властвовал там не хозяин дома, а поджарый, с грубы:,!

лицом офицер Пепелов, одетый в штатское. Пепелов все время советовался с остроносым человеком с тонкими надменными губами, о котором было известно только одно: он прибыл из Омска.

Пепелов приказал собравшимся немедленно усаживаться за ломберные столы и начинать карточную игру, а сам вместе с приезжим и городскими богачами удалился в пичугинский кабинет. Потом в кабинет стали вызывать по очереди всех, кому было приказано заниматься карточной игрой в гостиной.

И тут Залесский получил первый язвительный укот.

Себя он не считал ровней всему находящемуся в гостиной сброду. Он был не только управляющий ппчугинской баней, но давно уже стал доверенным лицом Пичупша по самым щепетильным сделкам с различными иностранными фирмами. Это при его помощи Ппчугип совершил продажу Дэвиссону угольных шахт и двух золотых приисков с уговором, что на один из них сделка будет фиктивной.

Американская фирма только возьмет на себя защиту пичугинской собственности от национализации.

Разве легко было уговорить Дэвиссона заключить такого рода сделку, когда промышленники сбывали ему без всяких оговорок, за полцепы не только рудники, но дома, складские помещения, пароходы, баржи!

Правда, Залесский несколько успокоился, когда увидел, что присяжный поверенный Илюмский тоже не удостоился приглашения в кабинет Пичугина.

Вообще-то Илюмский — тупой, грубый человек и похож на квадратную чурку: стриженный бобриком, скуластый, с низким упрямым лбом. Илюмский ненавидел большевиков, но, выдавая себя за русского патриота, уговаривал промышленников во имя интересов русского капитала не продавать иностранным фирмам рудники, шахты, прииски. Уповая на областную думу и офицерские дружины, он мечтал о перевороте в пользу любого из династии Романовых или уж, в крайнем случае, надеялся на провозглашение автономной Сибири и отделение ее от Советской России.

Залесского пригласили в пичугинский кабинет одним из последних. Он вошел туда, испытывая негодование, но все же рассчитывая втайне на какое-то особое доверие.

Сидящие в кабинете уже порядком утомились переговорами. Забыв пригласить Залесского сесть, приезжий, развалившись в кресле, сказал небрежно:

— Надеюсь, почтенный, вы не очень азартно предавались карточной игре и имели время сообразить, зачем вас пригласили. — Оглянулся на Пичугина, попросил: — Объясните, пожалуйста, вашему приказчику суть нашей просьбы.

— Я вам не приказчик, — обиделся Залесский. — Я управляющий банями господина Пичугина и его доверенное лицо.

— С чем и поздравляю, — сказал равнодушно приезжий и снова попросил Пичугина: — Так прошу, конечно, в соответствующих пределах.

Пичугин откашлялся и проговорил строго:

— Имею к вам поручение. В моем доме на Банном живет инженер Асмолов. Устрашившись большевистских угроз, он нарушил со мной контракт. Господин Дзвиссон, как вам известно, изъявил готовность приобрести еще ряд участков, но требует заключения Асмолова об истинных запасах руд, содержании в них металла и то же самое по угольным месторождениям. Но Асмолов отказался по причинам, нам непонятным. Так вот, будьте любезны повлиять на Асмолова любыми способами. Понятно?

— Что вы подразумеваете под "любыми способами"? — осведомился Залесский, не столько желая получить ответ, сколько стремясь хоть этим вопросом показать некоторую свою независимость.

— А вот когда исчерпаете красноречие и сообщите нам о бесплодности своих усилий, тогда узнаете, — угрюмо произнес Пепелов.

— Все-таки попрошу уточнить вашу мысль, — упрямо заявил Залесский.

— Вот что, почтенный, — рассердился Пепелов. — Сядьте здесь и продумайте все вам сказанное. Когда продумаете, доложите. — И крикнул в дверь: — Давайте следующего!

Вошел Илюмский. Его сразу пригласили сесть, и приезжий вежливо сказал:

— Господин Илюмский, нам известны вашп патриотические взгляды, которые мы полностью разделяем. Словом, мы обращаемся к вам с предложением помочь нам, истинно русским людям, вновь поднять меч против Германии и выполнить долг перед союзными державами. Для этого необходимо: первое — провести демонстрацию против большевистского мира с Германией; второе — выступить решительно против демобилизации русской армии; третье — начать запись добровольцев и сбор пожертвований для воинов.

— Это что же, — осведомился Илюмский, — на болъшевпчков работать, помогать пм формировать их Красную гвардию? Заманивать солдатню в военное самоделковое училище Зубова да еще подарки для них собирать?

— Вы слишком буквально мыслите, — сказал приезжий, вставая. — Попытаюсь кое-что вам разъяснить.

Болыпевпкп действуют мудро, добиваясь мира с Германией. Это целиком отвечает чаяниям солдатни. Демобилизация русской армии — акт весьма внушительный. Дальновидность большевиков выражена и в формировании ими Красной гвардии на добровольных началах. Но стоит распространить версию о всеобщей мобилизации, и с большевиками произойдет весьма для них прискоропое событие. Разбушевавшаяся солдатня подымет пх на штыки. Случится, собственно, то самое, что они проделывали с эмиссарами Керенского, когда те призывали к "войне до победного конца". Вот, собственно, пока все. Надеюсь, в а поняли? Кстати, из уважения и в знак полного доверия к вам сообщаю: патриотическая демонстрация назначена нами на ближайшее воскресенье.

Илюмский кивнул головой и пожал приезжему рукуПроводив Илюмского к дверям, приезжий спросил Залесского:

— Ну-с, обдумали?

Залесский встал, пригладил волосы и сказал бодро:

— В связи с возможной конфискацией приличных квартир мы с господином Илюмскпм предусмотрительно пустили к себе жильцов, рекомендованных нам различными лицами. Что же касается Асмолова, оп отказался в силу щепетильности последовать нашему примеру, и посему его ждет возмездие. Большевики утеснят его до предела. Полагаю, после этого наступит самый благоприятный момент для беседы.

— Ну и отлично, — устало сказал приезжий и, махнув рукой, дал понять Залесскому, что разговор окончен.

И вот сейчас, на собрании жильцов, Зэлессшш снова переживал обидные подробности этой встречи у Пичугипа и вместе с тем напряженно думал, как получше выполнить свое обещание. Чувствуя пристальный взгляд Тимы, Залесский старался не замечать мальчика, хотя этот пустяк странно тревожил и беспокоил его. Залесскпй все время пытался разыскать глазами Илюмского, с которым он договорился о том, как должно пройти это собрание, чтобы после, благодаря пх совместным усилиям, всех собравшихся можно было вывести на улицу и присоединить к патриотической демонстрации. Кроме того, Залесский ни на минуту не сомневался, что Асмолов сегодня же окажется в положении жертвы большевиков.

Когда все расселись, Залесскпй провозгласил: — Э… э… граждане! Поступило предложение избрать председателем нашего сегодняшнего собрания почтенного Ивана Мефодьевича Воскресенского, поскольку в каждом просвещенном государстве учитель, педагог — фигура уважаемая.

Сестры Устиновы шумно захлопали в ладоши.

Иван Мефодьевич встал, благодарно раскланялся и, поправив платок на плечах жены, склонив голову, семенящей походкой устремился к председателг скому месту.

Залесский обвел гостиную глазами, остановил взгляд на Финогенове и провозгласил:

— Секретарем собрания мы, естественно, изберем достоуважаемого гражданина Финогенова, — усмехнулся и произнес вполголоса: — Любителя древности, которой имеет сегодня возможность пополнить свою коллекцию новой исторической записью.

— Иван Мефодьевич, — закричала восторженно младшая Устинова, — просим сказать речь! Просим!

Воскресенский вскинул голову, полузакрыл глаза, задумался и произнес взволнованно:

— Друзья мои, я много размышлял, получив приглашение участвовать в сегодняшнем собрании, и пришел к глубокому убеждению, что домовый комитет — это одна пз самых демократических форм народовластия. Опа порождена Парижской коммуной. Когда народ прекрасной Франции…

— …которую большевики предали, — громко и отчетливо произнес Хопров.

— Позвольте, — обиделся Воскресенский, — я говорю об исторических временах, так сказать, о преемственности традиций…

— А я говорю о чести России, — заявил Хопров.

— Я бы хотел просить, чтобы меня не перебивали, — сказал Иван Мефодьевич.

— А я бы хотел, чтобы вы ответили прежде на мой вопрос. Продали союзников большевики или не продали?