ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ - Юрий Караш

А прообразом первой ДОС, хотя и с большой натяжкой, можно считать полет «Союза-4» и «Союза-5» в январе 1969 г. Экипаж первого состоял из одного космонавта — Владимира Шаталова, а экипаж второго — из трех: Бориса Волынова, Алексея Елисеева и Евгения Хрунова. Корабли произвели автоматическую стыковку, образовав единый комплекс, после чего Елисеев и Хрунов через открытый космос перебрались в «Союз» Шаталова. По оценкам специалистов, «первая пилотируемая стыковка, да еще с переходом из корабля в корабль через открытый космос, прошла очень гладко», а официальные средства массовой информации поспешили объявить, что «первая в мире орбитальная станция — советская»[601].

Кстати, и прием в Кремле, на котором Брежнев сказал о «собственном пути» СССР в космосе, был организован в честь группового полета экипажей «Союзов» -6, -7 и -8. Одной из задач космонавтов была отработка систем сближения и стыковки, столь необходимых для создания долговременных орбитальных станций (ДОС). Вот как описал это событие Черток:

«В августе [1969 г.] наконец была сверстана программа группового полета трех «Союзов». Два «Союза» должны были стыковаться, образуя новую орбитальную станцию массой 13 т. Третий «Союз», маневрируя вокруг такой станции, должен был телевизионным репортажем подтвердить ее реальное существование.

…11 октября 1969 г. благополучно вышел на орбиту «Союз-6» с Георгием Шониным и Валерием Кубасовым на борту. 12 октября был запушен в космос «Союз-7» с Анатолием Филипченко, Владиславом Волковым и Виктором Горбатко. 13 октября на орбиту был выведен «Союз-8», на борту которого находились командир космической группировки полковник Владимир Шаталов и бортинженер Алексей Елисеев.

…По программе полета 14 октября должна была состояться стыковка «Союза-8» с «Союзом-7». После проведения коррекций орбиты «Союза-7» с расстояния 250 км началось сближение. Корабли сблизились до одного километра, но аппаратура «Иглы» так и не установила взаимной связи «активного» с «пассивным»: команда «захват» не проходила. («Игла» — радиотехническая система первого поколения поиска, сближения и стыковки космических кораблей, находившаяся в эксплуатации с 30 октября 1967 г. по 18 марта 1989 г. — Ю. К.). Соответственно, на «активном» «Союзе-8» не было необходимых для дальнейшего управления сближением параметров относительного движения. Экипажи доложили, что видят друг друга, и Шаталов попросил разрешения на ручное управление сближением. Посоветовавшись с нами, Мишин дал согласие. Но пока мы спорили и соображали, космические корабли разошлись больше, чем на три километра. Никаких средств для надежной взаимной ориентации у «активного» Шаталова не было, и он не рискнул тратить драгоценные запасы рабочего топлива…

Для нас, разработчиков системы управления, невыполнение программы сближения и стыковки было жестоким и обидным уроком. За два года мы не сообразили, как обеспечить космические корабли приборами взаимного измерения для ручного сближения… 16 октября 1969 года экипаж «Союза-6» благополучно вернулся на Землю. 18 октября закончился полет всей космической группировки»[602].

Надо сказать, что на Западе догадались — не все в групповом полете прошло так гладко и триумфально, как об этом традиционно объявили советские газеты. По мнению британского журнала «Экономист», русские попробовали предпринять «чрезвычайно амбициозную [попытку] сборки элементов постоянно обитаемой орбитальной космической станции — то, что американцы не будут в состоянии сделать еще лет пять». Русские потерпели «унизительную для себя и радостную для американцев» неудачу, но при этом, по мнению «Экономиста», осечка эта «…вряд ли станет более, чем временной задержкой на пути реализации программы, которая с заметным успехом осуществляется уже более десяти лет с того момента, как русские запустили в космос первый в мире спутник. Медленный прогресс [в этой области] отражает состояние советской промышленности, однако, это постоянный прогресс лишь с несколькими неизвестными. У американской [космической] программы, «причесываемой» и сдавливаемой, с одной стороны, политиками, а с другой — общественным мнением, куда больше неизвестных. Несмотря на победу в «лунной гонке», НАСА придется их решать, и здесь русские могут оказаться теми, которые „смеются последними"»[603].

Несмотря на столь оптимистичную оценку журналом перспектив «медленного прогресса» СССР в области пилотируемой космонавтики, оставался факт: со стыковкой, одним из важнейших ключей к успеху «своего пути» Советского Союза за пределами атмосферы, у отечественной космической отрасли было еще не все ладно. Сотрудничество с американцами, накопившими к тому времени весьма солидный и успешный опыт в сфере стыковок пилотируемых объектов по программе «Джемини» и «Аполлон», могло бы способствовать передаче заокеанского стыковочного опыта советским специалистам.

Немного более подробную информацию о «своем» пути СССР в космосе предоставил читателям «Правды» академик Борис Николаевич Петров[604].

В статье, опубликованной в газете 30 декабря 1969 г., он отметил, что вначале Советский Союз и Соединенные Штаты направляли свои усилия на решение во многом сходных задач. Однако, накопив необходимый опыт в сфере освоения космоса и создав для этого соответствующую мощную технику, ведущие космические державы пошли своими дорогами. По мнению Петрова, процесс этот совершенно «естественен и понятен». Академик дал понять, что основные усилия СССР в космосе будут сконцентрированы на создании ДОСов. При этом Петров поспешил успокоить тех, кто мог посчитать, что Советский Союз отказался от пилотируемой лунной программы. Такого не случится, уверил академик. Просто пока исследование Луны и окололунного пространства будет возложено «на плечи» автоматических аппаратов, которые и подготовят «плацдарм» для прибытия туда людей[605]. Президент АН СССР Келдыш, высказывая сходную точку зрения, обосновывал ее гуманистическими соображениями. На осторожные вопросы иностранных журналистов о советских планах по Луне он «давал туманные объяснения: вроде мы и в мыслях и в планах не имели намерений первыми отправить человека на Луну, мы стоим на позициях, что очень многое можно узнать автоматами, прежде чем возникнет необходимость риска высадки человека»[606].

Политическое значение полетов «автоматов» было, разумеется, не меньшим, чем научное, о чем свидетельствует Черток:

«В 1969 году утешение приносили… успешными запусками «Молнии-1», разведывательных «Космосов» и автоматических межпланетных станций «Венера». За первое полугодие 1969 г. было запущено два десятка различных «Космосов».

Нашим газетам, соблюдавшим запрет на информацию об американских лунных успехах, наконец представилась возможность заполнить первые полосы восторгами по поводу успешного достижения планеты Венера советскими автоматическими межпланетными станциями «Венера-5» 16 мая и «Венера-6» 17 мая. Вымпел с барельефом Ленина и гербом Советского Союза был доставлен на поверхность Венеры.

19 мая 1969 г. первые полосы всех наших газет были заполнены приветствием ЦК КПСС, Верховного Совета и Совета Министров ученым, конструкторам, инженерам, техникам, рабочим, всем коллективам и организациям по поводу того, что «наша Советская Родина одержала еще одну выдающуюся победу в освоении космоса»[607].

Соответственно в том же порядке «ученые, конструкторы, инженеры, техники и рабочие», принимавшие участие в создании, запуске, осуществлении полета межпланетных станций, а также в получении и обработке научной информации, докладывали ЦК, Президиуму Верховного Совета и Совету Министров об успешном выполнении программы:

«Это достижение советской науки и техники мы посвящаем 100-летию со дня рождения организатора Коммунистической партии, основателя Советского государства, вождя трудящихся всего мира Владимира Ильича Ленина». («Правда» от 19 мая 1969 г.)»[608].

Политическое значение полетов отечественных «автоматов» заключалось не только в том, чтобы подтвердить в глазах советской и мировой общественности мощь науки и техники СССР. Им предстояло решить и не менее важную задачу — успешным выполнением своих программ приглушить звуки фанфар, раздающиеся по всей планете в адрес американских «Аполлонов». Черток вспоминает:

«Накануне вечером, 18 мая, мы смотрели в НИИ-88 телевизионный репортаж о старте и полете к Луне «Аполлона-10», а утром, 19 мая, пробежав взаимные приветствия, пытались найти в газетах сообщение о пилотируемом полете «Аполлона-10». Отыскать более чем скромное сообщение по этому поводу вдали от первой полосы оказалось непросто.

…Посадки на Венеру мы специально подгадали так, чтобы приглушить старт «Аполлона», — отшутился Бабакин»[609].