ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ - Юрий Караш

Мишин полагает, что «не надо искать персонально виноватых» в провале программы Н1-ЛЗ. Дело в том, что «экономика страны не была готова к выполнению такой дорогостоящей программы». Против подобной точки зрения выступает один из ведущих конструкторов КБ Королева Сергей Крюков: «Нельзя списывать трагедию Н1-ЛЗ на слабость нашей экономики. У нас нашлись средства для реализации программы «Энергия» — «Буран». Их вполне хватило бы для модернизации Н1-ЛЗ и успешных экспедиций на Луну»[561].

Понять Мишина, объясняющего проигрыш СССР в «лунной гонке» экономическими причинами, несложно. В борьбе за первенство Советского Союза в достижении Селены участвовали тысячи людей, десятки независимых организаций. Но при этом Василий Павлович был главным ответственным за постановку реально достижимых целей как перед отдельными специалистами, так и целыми коллективами, за их слаженную работу, четкое понимание и своевременное выполнение задач. Однако за национальную экономику главный конструктор, естественно, отвечать не мог, и если ей не хватило мощи обеспечить реализацию его замыслов, то вина, понятное дело, не «космического архитектора», а руководства страны.

Впрочем, даже Мишин не всегда однозначно оправдывает поражение СССР в «битве за Селену» слабостью советской экономики. В своей большой статье «Почему мы не слетали на Луну?» он пишет:

«Нашей стране затраты, подобные затратам США на программу «Сатурн-Аполлон», были не под силу… Самое крупное финансовое «вливание» произошло только в 1970 г. (около 600 млн руб.). Но и эти средства, выделяемые непосредственно министерствам, тратились бесконтрольно, по их усмотрению… Имелись серьезные недостатки как в организации, так и в координации работ по этой программе (выделено мною. — Ю. К.)»[562].

Итак, «недостатки как в организации, так и в координации» работ… Не здесь ли скрывается главная причина? Попробуем повнимательнее взглянуть на эту проблему.

Первое. Важнейшим фактором победы США в «лунной гонке» стало вовлечение в это соревнование практически всего научно-технического и значительной части экономического потенциала США. Как отметил Черток, «…в лунной программе США опередили нас уже тем, что сразу объявили ее общенациональной: «Каждый американец должен внести свой вклад в успешное осуществление этого полета». «Космические доллары» (т. е. деньги, выделенные на программу «Аполлон». — Ю. К.) начали проникать почти в каждую область американской экономики. Таким образом, подготовка высадки на Луну оказалась под контролем всего американского общества»[563].

Как же обстояло дело у нас? Режим секретности, окутывавший советскую космонавтику с момента ее возникновения, стал серьезным препятствием на пути ускоренного развития программы Н1-ЛЗ. Чересчур рьяное стремление «секретчиков» скрыть технологии двойного использования от потенциального противника привело к изоляции значительной части инженерно-конструкторских кадров, не имевших «секретных» допусков, от участия в создании новых космических технологий[564].

Второе. Как известно, Кеннеди провозгласил начало осуществления программы «Аполлон» 25 мая 1961 г. Именно с этого момента все силы Америки были брошены на победу в «лунной гонке». А в 1962 г. была окончательно выбрана и утверждена схема экспедиции на Селену. А в СССР «до конца 1963 года структурная схема лунной экспедиции еще не была выбрана»[565]. И только 3 августа 1964 года вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О работах по исследованию Луны и космического пространства». В нем впервые было отмечено, что важнейшей задачей в исследовании космического пространства при помощи ракеты Н-1 является освоение Луны с высадкой экспедиции на ее поверхность и последующим возвращением космонавтов на Землю. Лишь после этого и началось значительное финансирование отечественной лунной программы[566]. Таким образом, простой подсчет показывает, что Соединенные Штаты на три с лишним года раньше Советского Союза «взяли старт» в «лунной гонке». С учетом чрезвычайно жестких временных рамок, установленных для победы в данном соревновании, это была весьма большая фора в пользу США.

Третье. И в США, и в СССР военные, как уже отмечалось, пытались прибрать к рукам практически всю национальную космическую деятельность, включая и гражданскую, заставить ее работать в интересах своего ведомства. И в той и в другой стране подобные попытки тормозили осуществление лунных пилотируемых программ. Однако в Соединенных Штатах НАСА и лично Уэббу удалось договориться с Пентагоном о разграничении полномочий в вопросах исследования и освоения космоса и в конечном итоге фактически полностью освободить «Аполлон» от влияния военных. Другое дело — СССР, где вся космическая деятельность находилась под контролем Министерства обороны, и средства на ее финансирование брались во многом из оборонного бюджета. О том, какую реакцию вызывало это со стороны высшего генералитета в 1960-е годы, пишет Черток:

«[Министр обороны] Гречко вообще категорически против. Он и сейчас считает, что вообще зря связались с Луной, и возмущается, что за счет бюджета Министерства обороны оплачиваются расходы на морские телеметрические корабли, крымские пункты, вся подготовка на Байконуре и тренировка всех космонавтов. Гречко полагает… что за космос должна платить Академия наук и заинтересованные министерства. Ему, Гречко, Луна не нужна»[567].

К этому следует добавить, что Брежнев, сменивший на посту руководителя партии и государства Хрущева, заигрывал с военными, поддержавшими его восхождение на политический Олимп СССР в 1964 году. Он пытался им в угоду исправить «ошибки» своего предшественника, которые состояли в сокращении расходов на обычные вооружения, строительство больших надводных кораблей, создание тяжелых бомбардировщиков и армию в целом. В этих условиях выходить с предложениями об увеличении финансирования проекта лунной экспедиции, «необходимость которой маршалам была вовсе непонятна», кураторам гражданского «космоса» было просто опасно[568].

В качестве примера тормозящего воздействия, которое оказывали на советскую лунную программу военные, можно привести несколько фактов. Правительственным постановлением от 13 мая 1961 года конструкторам предписывалось создать ракету Н-1 к 1965 году. Однако 16 апреля 1962 года то же правительство и ЦК и тот же Первый секретарь ЦК КПСС Хрущев предлагают ограничиться только эскизным проектом. Появление этого промежуточного постановления объяснялось, в первую очередь, весьма прохладным отношением к проекту Н-1 Минобороны[569]. А в марте 1969 г. генерал Каманин оставил в дневнике следующую запись:

«Сегодня получил письмо начальника Генерального штаба маршала Захарова. Он пишет… что заказывать дополнительно 10 кораблей «Союз» нецелесообразно из-за недостаточной их ценности в военном отношении (напомню, что «Союз» создавался и отрабатывался в первую очередь под лунную программу. — Ю. К.). Маршал Малиновский на аналогичные наши просьбы о заказах «Востоков» и «Восходов» отвечал лаконично и предельно выразительно: «Военного значения эти корабли не имеют, заказывать не будем». Таков же по существу ответ и маршала Захарова, который до сих пор не понял, что готовые военные космические корабли с неба не падают, что их надо готовить многими полетами «кораблей, не имеющих военного значения». В прошлом (1966-1968 годы) мы уже имели длительный перерыв в пилотируемых полетах из-за близорукой политики Малиновского и Захарова. Сегодня продолжается та же политика, способствующая увеличению преимущества США в использовании космоса…»[570]

Третий фактор, позволивший США вырваться вперед, тесно связан со вторым. Руководство НАСА и тысячи его ученых и инженеров не несли никакой ответственности за ракетно-ядерное вооружение Америки. Их время, знания и энтузиазм целиком отдавались экспедиции на Луну. Что же касается Советского Союза, то Министерство общего машиностроения (MOM), отвечавшее за реализацию каждой космической программы, несло еще большую ответственность за создание боевых ракет. «Головные организации, их главные конструкторы и ведущие специалисты, создававшие ракетно-ядерный щит, были солдатами холодной войны и одновременно трудились на втором — космическом фронте»[571].

Четвертое важнейшее организационное преимущество США перед СССР, по мнению Чертока, заключалось в следующем: «США имели единую государственную организацию [НАСА], наделенную монопольным правом разработки невоенных космических программ и получающую для их финансирования средства из государственного бюджета. У нас же каждый головной, главный или генеральный конструктор выступал со своей концепцией развития космонавтики, исходя из своих возможностей и личных субъективных воззрений. Попытками разработки единого перспективного плана на десятилетия вперед занимались редкие энтузиасты. Предлагаемые государственными головными организациями планы рассматривались в головном министерстве — МОМе, в Генштабе и Центральном управлении космическими средствами (ЦУКОС), подчиненном Главкому РВСН, в ЦК КПСС, в аппарате Совмина — ВПК (Комиссия по военно-промышленным вопросам. — Ю. К.), согласовывались с десятками министерств и, если удавалось их протолкнуть, утверждались решением Политбюро и Совета Министров. Финансирование по этим планам из госбюджета получал каждый участник работы раздельно. Даже в аппарате ВПК, в Кремле нашу систему руководства космонавтикой иногда называли «государственным феодализмом»[572].