ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ - Юрий Караш

Следующей ступенью, по мнению Петрова, должно было стать создание многомодульных ДОСов со сроком эксплуатации до 10 лет и численностью от 12 до 20 человек. И, наконец, на завершающей стадии разработки и строительства околоземных ДОСов на орбите должны были появиться станции с экипажем в 50-70, а затем в 100-120 человек.

Замечу, что только в начале 1986 года орбитальные станции стали выходить на второй уровень, обозначенный Петровым в 1970 году, и то лишь по двум параметрам — многомодульности и сроку эксплуатации[614].

Это произошло, когда на орбиту был выведен базовый блок станции «Мир». Комплекс пролетал в космосе 15 лет. Правда, его сборка была закончена лишь в 1996 г., когда к нему пристыковался его последний, шестой модуль. Что же касается экипажа «Мира», то он достигал количества 10 человек лишь в те дни, когда ДОС совершала полет с пристыкованным к ней «шаттлом». Численность постоянных обитателей станции не превышала трех.

Интересно, что в качестве отправной точки для разговора даже о таком сугубо национальном пути СССР в космосе, каким должны были стать постоянно «населенные» орбитальные комплексы, Петров использовал американский пример. Он упомянул очень крупную многоцелевую станцию, разрабатываемую компаниями «Грумман» и «МакДональд-Дуглас». По мнению Харви и Сиккоритти, многое из того, что было сказано в статье, так или иначе перекликалось с американскими публикациями на эту тему. Однако, как полагают эти два исследователя, данный факт отнюдь не означал, что Советский Союз отставал от Соединенных Штатов в области создания ДОСов или же работал в этом направлении параллельно с ними. Петров поступил так скорее для того, чтобы обойти бдительных цензоров, способных усмотреть в рассказе академика о будущих орбитальных станциях СССР разглашение «государственной тайны». А так получалось — вроде разговор об общемировых тенденциях в развитии околоземной космонавтики, в которых специалисты могли увидеть и планы Советского Союза в этой сфере освоения космоса[615].

Идея ДОСов получала все более широкую поддержку со стороны высшего руководства СССР. Брежнев, выступая 22 октября 1969 г. в Кремле, говорил о станциях как о «космодромах в космосе», стартовых площадках для полетов к другим планетам, магистральной дороге человечества в космическом пространстве и т. д…[616] Ему вторил президент АН СССР М. В. Келдыш, который утверждал, что ДОСы помогут решить кардинальные вопросы физики, геофизики, астрофизики, будут способствовать наиболее рациональному использованию земных богатств, а также подъему на «новые высоты» геологии, метеорологии, сельского хозяйства, рыболовства и океанографии[617].

А Борис Петров, отмечая все вышеперечисленные достоинства изучения космоса с помощью ДОСов, подчеркнул, что не менее важное направление развития отечественной космонавтики — полеты автоматических аппаратов к Луне и вокруг нее. Именно эти полеты должны помочь советским ученым накопить необходимый опыт в области создания «автоматов», которым предстоит отправиться к Венере, Марсу, Сатурну, Юпитеру, а также другим планетам Солнечной системы, включая самую отдаленную из них — Плутон. Что же касается лунной пилотируемой программы, то слова Петрова о том, что давняя мечта ученых об астрономической обсерватории и научной базе на Луне станет реальностью в недалеком будущем, даже у скептиков не должны были оставить и тени сомнения: СССР продолжает работать над планами долгосрочного освоения Селены (в отличие, разумеется, от американцев, которым нужно было всего лишь «отметиться» на Луне с политическими целями)[618].

При этом, однако, представители советской космической программы не переставали подчеркивать: подход СССР к исследованию Селены с помощью автоматических аппаратов, таких, как луноход (названный «многоцелевой мобильной научной лабораторией») или «луночерпалка» «Луна-16», не подвергает людей ненужному риску[619]. Отсюда вывод (который, правда, не делался в открытую, но напрашивался сам собой) — подход этот, безусловно, лучше американского.

Интересно, что подобную точку зрения разделяли и на Западе. Вот, например, мнение журнала «Экономист» от 21 ноября 1970 г.:

«Если русские продолжат сажать роботов [на поверхность Луны] с интенсивностью раз в два месяца, в то время как американцы будут высаживать человека на Луну, вероятно, раз в год, разница быстро перестанет выглядеть столь впечатляющей просто потому, что очень скоро русские будут знать о Луне больше, чем американцы, да и исследуют больше мест на ней. Черепаха выиграет следующую гонку… Если американцы не уделят ситуации должного внимания, то через несколько лет убедятся, что место, где люди станут узнавать о Луне, будет расположено не в Хьюстоне, а в Москве»[620].

Не оставались, впрочем, забытыми и прочие планеты Солнечной системы, в первую очередь Венера. В марте 1970 г. академик Петров напомнил читателям журнала «Советский воин», что изучение «Утренней звезды» будет продолжаться при помощи автоматических аппаратов, а цель данных исследований — атмосфера, структура и естественный рельеф планеты. Стало реально, утверждал академик, отправить «автоматы» к Меркурию, Юпитеру, Сатурну и Нептуну[621].

Особое внимание Петров уделил Марсу. Отметив, что многие важные научные данные о «Красной планете» могут быть получены с помощью автоматических аппаратов, он, тем не менее, высказал уверенность, что «рано или поздно» человек непременно пройдет по поверхности Марса.

Оптимизм академика в данном случае зиждился не просто на вере в «безграничные возможности» человеческого разума. За год до статьи в «Советском воине», в 1969 г., состоялось совещание руководящих работников советской ракетно-космической отрасли. На этом совещании президент АН СССР Келдыш выступил в поддержку начатых в Советском Союзе еще при Королеве проработок марсианской экспедиции. Он попросил Мишина коротко сообщить о состоянии проекта. Проект экспедиции на Марс предусматривал предварительную сборку межпланетного экспедиционного комплекса на околоземной орбите. Основными модулями комплекса были межпланетный орбитальный корабль, марсианский посадочный корабль, возвращаемый на Землю аппарат и энергетическая установка, основой которой был ядерный реактор. Энергетическая установка обеспечивала работу электрореактивных двигателей на межпланетной орбите по дороге к Марсу и возвращение экспедиции на околоземную орбиту. Длительность экспедиции составляла два-три года. Имелось в виду использование по дороге искусственной силы тяжести[622].

Несмотря на то, что многие из присутствовавших на этом совещании руководителей отнеслись к подобным планам без особого энтузиазма, председатель Госкомиссии Афанасьев[623] не пропустил «марсианские» разговоры мимо ушей.

«30 июня он выпустил приказ, обязывающий Челомея разработать в течение года проект марсианского комплекса в составе ракеты-носителя УР-700М (или УР-900) и марсианского корабля МК-700М»[624]. Увы, «марсианские» планы СССР того периода времени по разным причинам не осуществились.

Космическая программа США «теряет обороты»

Между 1964 и 1966 годами НАСА перестало расти как в количественном, так и в финансовом отношении. В то время, как отношения Уэбба с Кеннеди были достаточно откровенными и доброжелательными, отношения главы НАСА и нового президента Линдона Джонсона складывались куда более сложно. Оба были примерно одного и того же возраста (в 1963 году Уэббу исполнилось 57 лет, а Джонсону — 55). Уэбб имел к Джонсону такой же прямой доступ, как к Кеннеди. Более того, у руководителя агентства порой было больше взаимопонимания с новым президентом, чем с его предшественником. Объяснялось это просто — ведь Джонсон нес персональную ответственность за успех программы «Аполлон». Но в личном плане ни тот, ни другой не стали близкими людьми. Причина также довольно проста. Оба понимали — «медовый месяц» «Аполлона», когда программа пользовалась безоговорочной поддержкой законодателей и избирателей, закончился. И если в задачу Уэбба входило сохранить максимально возможный уровеньфинансирования как данной программы, так и прочих проектов НАСА, то Джонсону приходилось балансировать между освоением космоса и прочими приоритетами внутренней и внешней политики США. А таких приоритетов, отражающих потребности американской нации в тот период времени, было немало. Чего стоила хотя бы программа так называемого «Великого общества», построение которого Джонсон, теперь уже президент без приставки вице, сделал одной из целей своего правления. Она включала в себя радикальное расширение гражданских прав и свобод, сокращение налогов с целью стимуляции экономики, многомиллиардную программу борьбы с бедностью, федеральную помощь всем аспектам системы образования, а также увеличение льгот по системе социального страхования, включая предоставление медицинских услуг людям пожилого возраста[625]. Все это означало, что агентство Уэбба из любимого «дитя» Джонсона формально стало для нового президента таким же претендентом на бюджетный «пирог», как, например, министерство энергетики или сельского хозяйства. И теперь ему, Джонсону, одному из главных распределителей этого «пирога», придется уравновешивать аппетиты НАСА заботой о «пропитании» прочих ведомств. Таким образом, новый глава Белого дома, хоть и сохранил симпатии к НАСА, тем не менее из безоговорочного «опекуна» агентства стал определенным сдерживателем амбиций Уэбба и его организации.