Меч войны, или Осужденные - Алла Гореликова

И получил еще одну истерику – более тихую, но не менее эмоциональную. Серж был сыт его высочеством по горло и открыто жалел, что не остался сидеть в подвале под замком в ожидании церковного суда. Ошеломленный двойным натиском, граф Унгери наорал на подчиненного, сунул ему бутыль вина и велел выпить, успокоиться и доложить внятно.

Серж выпил все.

После чего доложил настолько внятно, насколько смог, и попросил любимое начальство отпустить его поспать.

Готье махнул рукой:

– Иди уж, отдыхай.

Оставшись же в одиночестве, помянул Нечистого и пообещал уволить к шелудивым псам всех, кто последние годы наблюдал за Филиппом. Ибо в том, что касалось их некомпетентности, герцог, увы, был совершенно прав.

Что ж, придется принести его высочеству официальные извинения. Одно хорошо – теперь ясно, где искать отца Ипполита и остальных заговорщиков. Граф Унгери отправил отряд в Дзельку и велел заложить карету: несостоявшийся король, едва приведя себя в подобающий вид, потребовал аудиенции у Луи. Причем непременно тайной.

За те полчаса, что ушли на поездку, Готье проникся искренним сочувствием к Сержу. А уж от тех слов, которыми Филипп начал разговор с королем, – и в особенности от их тона! – стало вполне понятно, почему временами дознатчику хотелось придушить его высочество или хотя бы всунуть ему в рот кляп. Возмущенный граф даже упустил нить разговора – чего с ним не случалось уже лет десять. Но, услыхав предложение герцога спрятать его в королевской тюрьме, встрепенулся.

– Какая тюрьма, дорогой кузен, ты о чем?! – Луи, откровенно растроганный неожиданной верностью Филиппа, бросил на Готье укоризненный взгляд. – Тебе нечего бояться рядом со мной, поверь! В Корварене заговор подавлен, арестовать отца Ипполита теперь – дело нескольких дней, а твое присутствие при дворе в качестве гостя и друга станет лучшей гарантией того, что такое больше не повторится!

Филипп задумался, кивнул:

– Да, пожалуй. Прошу простить, кузен, я поддался недостойной слабости. Надеюсь, тяготы пути извинят меня хоть немного…

И тут графа Унгери осенило.

– Мой король, – капитан тайной службы поймал взгляд Луи, – я успел немного поговорить с Сержем и выяснил, что он весьма высоко оценивает остроту ума и политическую дальновидность вашего кузена. Полагаю, последние события подтверждают его мнение.

– Несомненно, – Луи открыто улыбнулся.

– Осмелюсь напомнить вашему величеству, – продолжил граф, – что нам нужен министр внешних дел, в верности и уме которого не будет поводов сомневаться. Я полагаю, его высочество Филипп подойдет как нельзя лучше.

– А ведь верно! – воскликнул король. – Филипп, ты согласишься? Впереди переговоры с империей, а лучше тебя я никого не найду, клянусь Светом Господним!

– Разумеется, он согласится, – веско сказал граф Унгери. – Так нужно короне, а его высочество показал себя воистину верным ее интересам.

Взгляд Филиппа стал невероятно жалобным.

– Уж лучше бы меня казнили как заговорщика… так было бы спокойней. Луи, дорогой, ваше величество… может, лучше в тюрьму, а?

– Филипп, я тебя прошу.

Его высочество тяжко вздохнул и ответил с видом идущего на казнь мученика:

– Ладно, Луи… что ж поделаешь, раз тебе так надо.

Месть удалась.

МАЛЕНЬКИЙ БЕСКРОВНЫЙ ПЕРЕВОРОТ

1. Император Омерхад Законник

Небо хмурилось: в Ич-Тойвин наконец пришла осень. Однако тронный зал сиял: на светильниках дворцовый управитель не экономил. Ферхади приостановился, войдя: глазам требовалось привыкнуть; владыка понял заминку верно, одарил управителя благосклонным взглядом.

– С чем приехал ты, мой верный лев?

Помоги Господь, коротко взмолился Ферхади.

– С дарами, мой владыка, – Лев Ич-Тойвина подошел к трону, опустился на колено. – Я готов подвести черту под мятежом, о сиятельный.

– Встань и говори, – кивнул Омерхад.

Ферхад иль-Джамидер поднялся; теперь он мог видеть лицо владыки – и Первого Незаметного, стоящего у трона на его, Ферхади, обычном месте по левую руку. Незаметный глядел остро и цепко; правда ли он за нас, подумал Лев Ич-Тойвина, или?… Если участие Незаметных в заговоре – лишь уловка… Что ж, очень скоро это станет ясно, а отступать все равно некуда.

– Сиятельный в мудрости своей был прав, когда обвинил Таргалу в коварных замыслах. Я привез доказательства, что за мятежом в Диартале стоит помощь с севера.

– Доказательства?

– За дверью этого зала, о сиятельный, ждет твоего суда тот, кто устроил диартальцам побег с каторги, кто подстрекал Альнари к войне и неповиновению, обеспечил ему союз с гномами и обещал помощь короля Таргалы. Мне выдал его Альнари в надежде на милость владыки; мятежник готов припасть к стопам сиятельного и молить о прощении, и я, о сиятельный, снова выступаю его ходатаем пред твоим священным ликом. Несчастный раскаялся и готов доказать раскаяние делом, и выдача истинного подстрекателя – лишь малая часть тех даров, что готов он смиренно принести к ногам сиятельного владыки. Он просит также учесть, что в прошлый мятеж был он втянут по молодости и сыновнему послушанию, теперь же увидел воочию, к чему приводит неповиновение истинному владыке, и ужаснулся. Несчастный никак не думал оказаться куклой в руках таргальских шакалов.

Омерхад пожевал толстыми губами; он пребывал сегодня в благодушном настроении, и униженные мольбы о милости его позабавили.

– Мятежи, мой верный лев, нельзя прощать, как бы ни были тебе дороги отдельные из мятежников. Запомни это и впредь не докучай мне подобными глупостями. Бунтовщика ждет заслуженная кара; впрочем, в милости своей я смягчу его судьбу и подарю легкую смерть. О большем не проси, мой верный. Теперь говори о Таргале.

Ферхади поклонился:

– Сиятельный помнит таргальского рыцаря, присланного с черной целью покуситься на священную особу владыки. В милости своей сиятельный пощадил его презренную жизнь и заменил трижды заслуженную казнь каторгой. Но презренный шпион с помощью подземельной нелюди не только сам бежал, но и устроил побег всем диартальцам, осужденным после прошлого мятежа. Одно только непонятно: кто помог тагральскому нечестивцу так быстро найти непокорных крыс и не вызвать при этом подозрений. Но это мы выясним. Впрочем, сиятельный может сам допросить ничтожного: для таргальского засыла не понадобились палачи прежде, вряд ли понадобятся и теперь. Трусу хватит строгого взора владыки, читающего в сердцах.

– Мы допросим его, – благосклонно кивнул верящий в силу своего взгляда Омерхад. – Введите.

«Подобающий пленнику вид» удался на славу: в цепях, изрядно потрепанный, Барти выглядел жалко. Так жалко, что готовность отвечать на вопросы никого не удивила. Да, разумеется, помогли. Как бы сам, ничего здесь не зная?… Кто? Да брат провозвестник, конечно, кто ж еще. В том письме, что ему привез из Таргалы, много чего обещано было. Видно, светлому отцу понравилось. Когда то покушение сорвалось, обещал хлопотать о каторге – и ведь выхлопотал, и сумел определить туда, где диартальские вожди свое отбывали. А там уж…