Северный шторм - Роман Глушков

Михаил, чьи охотничьи инстинкты на новой службе нисколько не притупились, схватил Конрада за шиворот, сбросил его с глыбы, на которой они расположились, и плюхнулся на землю подле коротышки. Михалыч пока не знал, что происходит, но среагировал на внезапную стрельбу единственно верным способом. А также помог среагировать нерасторопному фон Циммеру, который вновь превратился для Михаила из оппонента в боевого товарища.

Мне требовалось срочно поменять позицию, иначе датчане изрешетили бы меня пулями у этого камня уже через пару секунд. Автоматы норманнов заговорили, когда я очутился за перевернутым вагоном, что принадлежал все тому же поезду, который попался нам при входе в тоннель. Пули застучали по ржавой вагонной обшивке, зазвенели о железные колеса и рельсы. Датчане били короткими очередями и при этом все четверо сохраняли молчание: ни криков ярости, ни ругани, ни оскорблений, которые были бы вполне уместны для возбужденных перестрелкой людей. Все это выглядело неестественно и жутко – враги потеряли почти половину бойцов, но продолжали оставаться невозмутимыми, как статуи. Никакой паники, никакой суеты. Как следует припугнув меня, норманны прекратили стрелять напропалую и замерли в ожидании, словно стая хищников, получившая от жертвы отпор, но не намеренная прекращать охоту. Действительно, спешить датчанам было некуда: через колодец нам не уйти – подстрелят еще на лестнице, – а дверь в церковный подвал оставалась запертой.

– Какого черта здесь творится?! – заорал Михаил, вникший, что мы воюем не с ватиканцами, а друг с другом. – Эрик, мать твою! Кто здесь рехнулся: ты или эти уроды?!

– Я в порядке! – успокоил я Михалыча. – Проклятый Грингсон хотел нас поиметь!

– А я тебе, дураку, что говорил! – озлобленно хохотнул Михаил. – Нашел, с кем связываться!..

– Заткнись! – рявкнул я на него. – Позже потолкуем! Приглядывай за Конрадом, а с Корягой я сам разберусь! Посмотрим еще, кто кого здесь поимеет!..

И, на мгновение высунувшись из-за укрытия, выстрелил в фонарь, которым пользовался в работе взломщик Гуннар. Большой бензиновый фонарь разлетелся вдребезги, а выплеснувшееся из него горючее полыхнуло во мраке тоннеля яркой вспышкой. Сразу же за этим раздался безудержный вопль дикой боли – взрыв случился в шаге от прятавшегося за ближайшим камнем Гуннара. Воспламенившийся бензин хлынул на голову и плечи датчанина, и тот, забыв обо всем, с криками начал кататься по земле.

Моя задумка получилась даже удачнее, чем хотелось. Стреляя в фонарь, я собирался лишь припугнуть датчан и в момент вспышки определить, кто из них где затаился, а в итоге подпортил-таки шкуру одному из врагов. Добить его, что ли, дабы не мучился? Проявить, так сказать, к норманну его же норманнский гуманизм… Нет, стоп, рановато – пока Гуннар жив, он мне еще нужен…

– Стоять!!! – перекрыл вопли Гуннара грозный окрик Коряги. Приказ хольда предназначался бойцу, который скинул куртку и бросился на помощь пострадавшему товарищу, решив сбить на нем пламя. Датчанин понимал, чем он рискует, и его самоотверженный поступок выглядел в высшей степени благородно.

Только мне в окружении матерых убийц было вовсе не до благородства. Поэтому я не намеревался оказывать милосердие бойцам Фроди, даже встань они передо мной на колени и моли о пощаде. Даровать им жизнь было бы такой же глупостью, что и жалеть недодавленную гадюку.

Я не позволил себе даже секундного замешательства и уложил спешившего на помощь товарищу датчанина двумя выстрелами в грудь и голову. А приманку-Гуннара снова не тронул, хотя и был полностью уверен, что второй такой ошибки норманны уже не допустят.

– Отродье Локи! – не выдержал-таки Коряга, придя в ярость от столь вопиющего вероломства. – Я вырежу тебе язык, Хенриксон, и ты сожрешь его, запивая своей же кровью! Готовься, мерзкая тварь!

И дал очередь в агонизирующего Гуннара, оказывая ему последнюю услугу и заодно вымещая злость.

Я успел заметить, откуда прогремели выстрелы, и перекатился к другому краю перевернутого вагона. Отсюда было удобнее отслеживать все дальнейшие перемещения датчан. Но мой маневр не остался незамеченным. Едва я высунул из-за укрытия нос, как норманны тут же чуть было мне его не отстрелили. Хорошие вояки, слов нет! Тягаться с ними – не то что с варшавскими Защитниками Веры. Не используй я фактор внезапности и промедли с атакой, был бы уже стопроцентный труп. А не я, так Михаил или Конрад. И угораздило же опять огрести неприятностей на свою голову! Похоже, любят они меня, эти неприятности, как валькирии павших героев…

Еще несколько очередей ударило по моему укрытию. В перерывах между ними мне послышались торопливые шаги. Это могло означать только одно – пока один противник меня сдерживал, другой под его прикрытием подбирался ко мне с левого фланга. Сидеть и выжидать, пока враг допустит оплошность, было уже нельзя. Вступать в перестрелку с прикрывающим бойцом – тоже. Раз уж Коряга решил провести атаку с фланга, значит, там я его и встречу, и пусть победит самый быстрый из нас…

Участок, по которому приближался ко мне Фроди (я был уверен, что это именно он, а не его товарищ – скормить мне мой же отрезанный язык непременно должен был тот, кто это обещание дал), был уже мной изучен. Перед тем как совершить последний бросок, Коряге требовалось занять стартовую позицию за камнем, возле которого я тщетно – к счастью! – пытался задремать. Норманн, прикрывавший хольда, только что притих, отстреляв перед этим несколько очередей подряд, – явно израсходовал магазин. Значит, у меня имелось в запасе секунд пять: хольд не ринется в атаку, пока товарищ перезаряжает оружие. Так почему бы мне тоже не воспользоваться этой паузой?

Обучаясь в Боевой Семинарии, я был не только чемпионом трех последних курсов по стрельбе, но и серебряным призером в беге на спринтерские дистанции. А вот совмещать две эти дисциплины я научился, уже будучи Охотником, в ходе многочисленных облав и штурмов. Наука была не слишком сложной, и позабыть ее я не мог. Разве что с годами я подрастерял беговую резвость, ну да на десяток метров запалу, пожалуй, хватит.

Не вставая в полный рост, я взял низкий старт и, вскидывая на бегу пистолеты, бросился к цели. Если бы в этот момент Фроди высунулся из-за камня, я снес бы ему голову еще до того, как он меня заметил. Но хольд терпеливо выжидал, когда напарник поменяет магазин, и старался не выдавать своего присутствия. Однако, заслышав мои шаги – а топал я при беге как конь, – Коряга один черт забеспокоится и высунется. Главное теперь – не проворонить этот момент…

Мое нервы были на пределе, и потому, когда я заскочил за камень и увидел, что Фроди там нет, все равно рефлекторно нажал на спусковые крючки и потратил впустую две пули. И только потом смекнул, что угодил впросак. Датчанин и не думал пользоваться этим укрытием, хотя шаги Коряги раздавались именно отсюда.