Северный шторм - Роман Глушков

Больше всего я опасался, что наверху окажется еще один люк, наподобие того, что был в часовне на кладбище. Но, на мое счастье, Михаил ничего такого не обнаружил.

– Здесь в потолке деревянная крышка, – сообщил он, добравшись до цели. Акустика в гулкой шахте была отличная, и Михаилу не требовалось надрывать голос, чтобы разговаривать со мной. – Вроде бы ничем не придавлена. Заперта с той стороны, но сама не слишком крепкая. Думаю, если поднажму, то сорву ее с петель… Эй, ты что, еще внизу? Какого черта копаешься? Бегом марш на подрыв, да не задерживайся на обратном пути!..

Не знай я, что у меня за спиной горит бикфордов шнур, подсоединенный к половине центнера динамита, эта пробежка далась бы мне на порядок тяжелее. Измотанный за прошедшие сутки, как за неделю каторжного труда, больше всего на свете я хотел залечь сейчас где-нибудь в укромном местечке и как следует отоспаться. Конрад Фридрихович уже намекнул нам, что у него есть идея насчет того, куда податься в Ватикане трем государственным преступникам, нелегально проникшим в осажденный город. У нас с Михаилом тоже имелись подобные идеи, однако предложение фон Циммера было высказано с большей уверенностью, а значит, его вариант подлежал рассмотрению в приоритетном порядке.

Бег по лестнице отнял у меня оставшиеся силы. Я преодолел последний пролет и едва не рухнул от усталости к ногам поджидавших меня Михаила и Конрада, которые успели к этому моменту открыть крышку люка и выведать, куда он ведет. Пока нельзя было определить, угодили мы в подвал самой церкви или же какой-нибудь ее хозяйственной постройки. Но даже очутись мы сейчас посреди гарнизона Защитников Веры, отступать теперь было поздно. Примерно через пять минут в восточной части Ватикана ожидалось маленькое землетрясение, и нам не терпелось убраться подальше от его эпицентра.

Выбравшись в люк по приделанной к нему стремянке, мы очутились в подвальной комнатке с низкими потолками и деревянной дверью. Половину комнаты занимали сваленные в груду длинные скамьи со спинками, а дверь была заперта на врезной замок. Выглядел он, правда, в сравнении с тем замком, какой мы только что сломали, просто несерьезно, поэтому я решил возникшую проблему одним ударом ноги. О конспирации можно было пока забыть – кто-то из церковных служителей наверняка наведается в подвал после взрыва, поэтому нам следовало поторапливаться, чтобы покинуть церковь до того, как в ней поднимется суматоха.

Из комнатушки мы выбрались в подвальный коридор, который в свою очередь вывел нас в другой коридор, – сухой, просторный и с окнами. В воздухе витал запах ладана. Ранее этот запах всегда меня раздражал, но сегодня я ему даже обрадовался – сырая, тяжелая атмосфера подземелья успела мне за ночь порядком надоесть.

Фонарь мы оставили в подвале, спрятав его за грудой скамеек, и сейчас двигались на тусклый свет, что виднелся в другом конце коридора. Судя по всему, он выходил в зал для богослужений, а свет испускали свечи, что там горели. Нам оставалось лишь по-быстрому пересечь зал, отпереть засов на церковных воротах и раствориться в предрассветных сумерках. Конрад утверждал, что от церкви Апостола Альваро до нужного нам места рукой подать и, когда взойдет солнце, мы уже будем в относительной безопасности.

Если повезет, разумеется…

Мы еще не добрались до конца коридора, как позади нас внезапно, со скрипом распахнулась одна из боковых дверей и в коридоре нарисовался сутулый худой пастор в скромной будничной рясе. В одной руке он держал канделябр с тремя зажженными свечами, в другой – массивный крест. Его можно было использовать не только как оружие против нечистой силы, но, при необходимости, и для защиты от обычных мародеров, которых в осажденном городе опасались не меньше, чем норманнских бомбардировок. И, хоть вряд ли отыскались бы в столице любители легкой наживы, кто осмелился бы посягнуть на церковь Ордена, в смутное время могло случиться всякое. Поэтому служитель церкви Апостола Альваро и пребывал настороже.

– Кто здесь?! – дрожащим голосом прокричал священник, замахав перед собой канделябром. – Отвечайте, или я позову патруль! Эй!..

Еще мгновение, и он непременно бы нас обнаружил. Но ковылявший последним Михаил резко развернулся и метким ударом трости сшиб с пасторского канделябра свечи. Пастор испуганно отшатнулся, попятился, однако запутался в полах рясы и упал. Выпавший из его руки крест зазвенел по гранитному полу. В ночной тишине этот звон показался мне громче удара колокола. Похоже, от страха у священника перехватило дыхание, поскольку вместо того, чтобы звать на помощь, он лишь сипел и елозил ногами, стараясь отползти подальше от неведомой опасности.

– Отец Джузеппе? – грубым, измененным до неузнаваемости голосом осведомился Михаил. Не иначе, он беспокоился, как бы пастор ненароком не опознал в темноте своего бывшего прихожанина. Если верить Михалычу, память о нем должна была непременно здесь сохраниться.

– Д-да, это я! – кое-как собравшись с духом, подтвердил священник. – А в-вы кто т-такие?

– Всадники Апокалипсиса! – с пафосом провозгласил Михаил. – И я только что спас тебя от смерти, святой отец, – любой, кто узрит наши лица, умирает в страшных муках! Так что, пока мы не уйдем, сиди здесь, не двигайся и даже не смотри нам вслед!

– Вы не Всадники! – робко проблеял пастор. – Вы – грабители! Я сделаю все, как вы говорите, только прошу вас, не совершайте злодеяний, ведь вы – в храме Господнем!..

– Ты усомнился в моих словах, святой отец?! – Михалыч постарался изобразить страшный гнев. Для Всадника Апокалипсиса звучало не слишком убедительно, но для грабителя – более чем. – О, как же пагубно твое неверие! Я просто вне себя от ярости! Так пусть же содрогнется земля, если мы не те, за кого себя выдаем!.. Пусть зашатаются стены этого храма в отместку за твои сомнения, отец Джузеппе, ибо под старость лет ты посмел перечить силам, которым служил всю свою жизнь!..

Не прошло и минуты, как грозное пророчество «всадника» свершилось. Мы не услышали грохота подземного взрыва, но земля действительно дрогнула, стены качнулись, из приделов посыпались и разбились об пол фигурки святых, а пламя на свечах задрожало от пронесшегося по храму потока воздуха. Любопытно было бы пронаблюдать в этот момент за отцом Джузеппе, наверняка немало ошарашенным проявлением «высшего гнева». Но в момент взрыва мы уже возились с засовом церковных ворот, поэтому и не видели реакцию пастора, оставленного нами в другом конце церкви. Некрасиво было, конечно, так шутить над безобидным стариком. Но пусть уж лучше Джузеппе и впрямь вообразит невесть что и сидит смирно, приходя в себя от шока, чем побежит за нами с криками «Держи мародеров!», едва мы пересечем порог храма.