Европад - Любовь Зиновьевна Аксенова

Дмитрий не столько читал газеты, сколько рассматривал обстановку в бюро, пытаясь составить представление о фирме, уровне ее притязаний и степени успешности дел. Занятие это рискованное. Нередко фирмы, стоящие на грани банкротства, тратят на представительство немалые деньги, пытаясь пустить пыль в глаза, получить кредиты, отсрочить неминуемый крах. Похоже, здесь было не так. Или Дмитрию просто хотелось, чтобы брат работал в солидной команде? Он уже столько видел мыльных пузырей, которые лопались, оставляя после себя штампы, печати, груды буклетов, неоплаченные счета, кредиты и кучу вони…

Кроме добротной мебели, вероятно, итальянской, в приемной за стеклянными витринами была представлена целая коллекция фотоаппаратов. Никакого новья, все образцы были старые или очень старые. Продукция заводов Цейса, довоенные лейки, образцы неизвестных Дмитрию фирм. Все сияло и казалось готовым к работе. «Да, такая коллекция собирается годами, стоит немалых денег!»

Через полчаса из кабинета вышел господин Кауфман и, сияя улыбкой, на хорошем английском языке пригласил Дмитрия в кабинет. Мужчина лет пятидесяти, в сером дорогом костюме, с заметной лысиной, умел располагать к себе. Это было частью его профессии. Уже с первой минуты было видно, что нет для него более важного дела и заботы, чем судьба Алекса. Что он только и думает об этом. Готов приложить все силы и не жалеть денег — в разумных пределах, разумеется, чтобы все выяснить.

Дмитрий, однако, хорошо знал правила игры. Он не сомневался, что господин Кауфман забудет о существовании посетителя раньше, чем за ним закроется дверь. Конечно, тренированная память подскажет все, что нужно, если понадобится. «Но лучше без этого. Говорили друзья: «Не связывайся с этими русскими, даже если у них американский паспорт»». Русский непредсказуемый характер — это навсегда. Ну, а пока:

— Господин Пивоваров, рад видеть вас в нашем офисе. Ваш брат был — простите, я хотел сказать, есть — один из ценнейших работников фирмы. Обладая большими связями в России, Америке, Израиле, он был незаменим. Плюс знание английского и русского языков. Он предложил несколько замечательных идей, как с помощью Интернета, сотрудничества с Телекомом и масс-медиа наладить новые формы обслуживания населения и при этом иметь значительную прибыль. Не один-два процента, а гораздо больше. Вы понимаете, я говорю с вами совершенно конфиденциально… — Его золотое пенсне вспыхнуло особенно ярко и почему-то радостно на солнце.

— Да, конечно, я понимаю… Скажите, были у Алекса враги? Может, он кому-нибудь сильно навредил?

Директор заулыбался, развел руками.

— В конкурентной борьбе это неизбежно. Кто-то переигрывает нас, мы терпим убытки. Другие страдают от нашего присутствия на рынке. Спят и во сне видят, что мы исчезли и растворились. Ну и что? Такова жизнь, таковы правила игры. Alles, was ist, ist vernünftig. Все, что есть, разумно. Это не повод хвататься за пистолет или нанимать убийцу…

— Да, конечно…

— У вашего брата прекрасная голова, отличная деловая хватка…

Директор старательно избегал глаголов в прошедшем времени.

В какой-то момент Дмитрий почувствовал, что ему становится нестерпимо скучно. Пенсне перестало искриться на солнце, погасло. Это был очередной тупик.

Дмитрий поймал паузу в словах господина директора, вежливо поблагодарил за сочувствие и добрые слова в адрес брата, оставил визитку — мало ли где и как пересекутся жизненные интересы — и раскланялся. Почти с полной уверенностью, что навсегда.

ГЛАВА 6

11 СЕНТЯБРЯ

Обращаться в полицию не хотелось. Это сильно осложняло дело. Разговоры с Элеонорой все чаще вызывали раздражение: похоже, она проклинала себя за то, что не дотащила Алекса до загса. Теперь с точки зрения закона, она была «госпожа Никто», случайная попутчица в поезде жизни. Никаких обязанностей, зато и никаких прав.

Она все больше теряла веру в то, что увидит Алекса, услышит его хрипловатый голос, почувствует крепкие руки, которые всегда торопились ее раздеть. Эля начала присасываться к пиву, временами от нее попахивало более крепкими напитками. Расслабившись, готовая каждую минуту пустить слезу, она плакалась Дмитрию:

— У меня имя и таланты от мамы, а пристрастие к напиткам — от папы, такой я мутант!

Они сидели в однокомнатной квартире Эли, на самом нижнем этаже, вровень с землей.

Открыв дверь воображаемого балкона, оказывался сразу на лужайке внутреннего дворика. Элеоноре это ужасно нравилось, Дмитрия раздражало. У него еще сохранились детские антипатии к первым и последним этажам. «На последнем протекает, на первом — вонь из подвалов. И воруют чаще!»

Эле плевать было на все эти страхи.

— Кому я нужна? Кроме телевизора и компьютера, ничего ценного в квартире нет. Попробуй вытащи и продай. Себе дороже станет.

На экране телевизора беззвучно мелькали картинки. По времени вроде пора быть последним известиям, но показывали какой-то фильм-катастрофу. «Голливуд совсем обезумел, заполонил мир своими ужастиками». На экране огромный самолет врезался в здание Всемирного торгового центра.

— Наверное, сейчас покажется Кинг-Конг, — с улыбкой сказал Пивоваров. Актер на экране изображал растерянного диктора телевидения. На всякий случай Дмитрий щелкнул кнопкой, включил звук.

— Второй самолет приближается к башне! Взрыв! Это произошло через пятнадцать минут после первого! Самолетам ВВС США приказано сбивать пассажирские самолеты, которые будут направляться к центру Нью-Йорка и Вашингтона!

— Что за бред! С каких пор в американском кино приказывают сбивать пассажирские самолеты? Там ведь женщины и дети!

Но то в кино. В жизни все проще, трагичнее и круче. Эля догадалась перейти на немецкую программу. Все те же горящие башни. Еще программа… Еще… Си-эн-эн, Би-би-си… Башни снова горят. Медленно рушится одна, затем другая. Сумасшедший мир! Что это? Война?