Еретики Дюны - Фрэнк Херберт

— Завтра мы продолжим, — сказала она, — изучать происхождение различных акцентов и разговорного галаха.

Никто больше не ответит на его вопросы о наказаниях. Даже охранники, когда он потом их повстречал, отказались говорить о своих испытаниях. Некоторые реагировали сухо на его заискивания, и никто с ним больше не хотел играть. Не было прощения среди наказанных. Хоть это было абсолютно ясно.

«Будь ты проклята, Шванги! Будь ты проклята, Шванги!..» Оттуда-то и началась его глубокая ненависть к ней. Его ненависть к ней разделили все старые мегеры. Будет ли эта молодая, как все старые?

«Будь ты проклята, Шванги!»

Тогда он потребовал от Шванги:

— Зачем тебе было их наказывать?

Шванги некоторое время помолчала, не зная, что ему ответить, затем сказала:

— Здесь, на Гамму, для тебя опасно. Есть люди, желающие причинить тебе вред.

Данкан не спрашивал почему. Это была еще одна область вопросов, на которые ему еще никогда не отвечали. Даже Тег не ответит, хотя само присутствие Тега подчеркивало тот факт, что ему грозит опасность.

Майлс Тег был ментатом, который должен знать много ответов. Данкан часто замечал, как глаза старика поблескивают, говоря о том, что его мысли блуждают где-то далеко. Но ментат не давал ответа на такие вопросы, как: «Почему мы здесь, на Гамму?», «От кого ты меня охраняешь?», «Кто хочет причинить мне вред?», «Кто мои родители?».

При всех этих вопросах он натыкался на молчание, или иногда Тег мог проворчать:

— Мне нельзя тебе отвечать.

Библиотека была бесполезна. Он выяснил это, когда ему было восемь лет и главной его наставницей была неудавшаяся Преподобная Мать по имени Луран Гиэза — не такая древняя, как Шванги, но уже достаточно в годах: за сотню ей перевалило в любом случае.

Библиотека поставляла ему информацию о Гамму: Гиди Прайм, Харконенны и их падение, различные конфликты, во время которых Тег был командующим. Ни одна из этих битв не обернулась большой кровью. Некоторые комментаторы писали о «бесподобных дипломатических способностях» Тега. Но один факт вел к другому, Данкан узнал о времени Бога-Императора и об укрощении его подданных. Эта эпоха на недели завладела вниманием Данкана. Он отыскал среди материала библиотеки старую карту и спроецировал ее на фокусную стену. Накладываемый голос комментатора сообщил ему, что этот самый Оплот был Центром Управления Рыбословш, покинутым во время Рассеяния.

Рыбословши!

Данкану захотелось жить в то время, служить одним из советников-мужчин в женской армии, поклонявшейся Богу-Императору.

«О, если б только жить на Арракисе в те дни!»

Тег с удивительной охотой шел на разговоры о Боге-Императоре, всегда называя его Тираном. Замок библиотеки открылся, и информация об Арракисе-Ракисе хлынула на Данкана.

— Увижу ли я когда-нибудь Ракис? — задал он Гиэзе вопрос.

— Тебя и готовят для жизни там.

Этот ответ его изумил. Он в новом свете увидел все то, чему его учили об этой отдаленной планете.

— Почему я буду жить там?

— На этот вопрос я ответить не могу.

Данкан с возобновленным интересом вернулся к изучению этой загадочной планеты и ее жалкой церкви Шаи-Хулуда, Разделенного Бога. Черви. Бог-Император стал этими червями! Сама мысль об этом наполняла Данкана благоговейным трепетом. Может быть, здесь и есть что-то достойное поклонения. Эта мысль нашла живой отклик в его душе. Что заставило человека по своей воле пойти на такую ужасную метаморфозу?

Данкан знал, что думает охрана и все остальные в Оплоте о Ракисе и о главных жреческих институтах тамошней религии. Насмешливое замечание и смех объяснили ему все. Тег сказал ему:

— Мы никогда, наверное, не узнаем полную правду, юноша, но мое тебе слово — это не религия для солдата.

Последнюю точку поставила Шванги:

— Ты должен выучить все о Тиране, но никак не верить в его религию. Это ниже тебя, это достойно презрения.

Данкан жадно погружался во все, что давала ему библиотека: Святая Книга Разделенного Бога, Сторожевая библия, Оранжевая Католическая библия и даже Апокрифы. Он узнал о давно исчезнувшем бюро веры и о «Жемчужине, Которая Есть Солнце Понимания».

Сама идея червей его привораживала. Их размер! Большой червь мог бы вытянуться от одного конца Оплота до другого. Во времена до Тирана люди ездили на червях, но сейчас жрецы Ракиса запретили это.

Данкан с большим увлечением читал доклады археологической экспедиции, обнаружившей примитивную не-палату Тирана на Ракисе. Это место называлось Дар-эс-Балат. Отчеты главы экспедиции археологов Хади Бенотто были помечены: «Доступ закрыт, согласно распоряжению ракианских жрецов». Шифром сведений по этой теме Архива Бене Джессерит была вытянутая в длину единица. То, что обнаружила Бенотто, просто завораживало.

— Ядрышко самосознания Бога-Императора в каждом черве? — спросил он Гиэзу.

— Так утверждают. Но, даже если это правда, черви имеют лишь сознание, но не разум. Сам Тиран говорил, что погрузится в бесконечный сон.

Без особой лекции не обходилось ни одно занятие, а также без объяснения взглядов Бене Джессерит на религию, до тех пор, пока он наконец не добрался до хроник, называемых «Девять дочерей Сионы» и «Тысяча сыновей Айдахо».

Глядя прямо в лицо Гиэзе, он требовательно спросил:

— Меня тоже зовут Данкан Айдахо. Что это значит?

Гиэза всегда двигалась так, как будто навечно осталась в тени своей неудачи — длинная голова опущена, бесцветные глаза устремлены в землю. Этот разговор состоялся почти вечером в длинном холле перед гимнастическим залом. Гиэза побледнела.

Когда она ему не ответила, он вопросил:

— Происхожу ли я от Данкана Айдахо?

— Ты должен спрашивать у Шванги, — она говорила так, как будто слова причиняли ей боль.

Этот набивший оскомину ответ его разозлил. Она ведь понимает — ему скажут что-то, лишь бы заткнуть рот, почти не давая никаких сведений.

Шванги, однако, оказалась более открытой, чем он ожидал.

— Ты одной крови с Данканом Айдахо.

— Кто мои родители?

— Они давно мертвы.

— Как они умерли?

— Ты попал к нам сиротой. Я не знаю.

— Тогда почему же люди стараются причинить мне вред?

— Они страшатся того, что ты можешь сделать.

— А что я могу сделать?

— Выучить наши уроки. Со временем тебе все станет ясно.

Не задавай вопросов и учись? Еще один знакомый ответ.

Он повиновался, потому что уже научился узнавать, когда двери перед ним заперты. Но теперь его пытливый разум встречал другие отчеты про времена Голода и Рассеяния, про не-палаты и не-корабли, которые нельзя было проследить даже с помощью самых мощных ясновидческих умов во всем мироздании. Потом он столкнулся с фактом, что потомки Данкана Айдахо и Сионы — людей, служивших Тирану, Богу-Императору, — были невидимы для пророков и провидцев. Даже кормчий Космического Союза, глубоко погруженный в меланжевый транс, не мог засечь таких людей. Сиона, как говорилось в отчетах, по прямой линии происходила из рода Атридесов, а Данкан Айдахо был гхолой.

Гхола?

Он стал искать в библиотеке более подробные объяснения этого странного слова. Гхола. Библиотека предложила ему лишь самые скупые сведения: «Гхолы — люди, выведенные из кадавровых клеток в акслольтных чанах Тлейлакса».

Акслольтные чаны?

— «Тлейланское устройство для воспроизведения живого человеческого существа из клеток кадавра».

— Опиши гхолу, — потребовал он.

— «Невинная плоть, опорожненная от всех воспоминания своего исходного „я“».

Акслольтные чаны.

Данкан научился читать между строк, открывать недосказанное людьми Оплота. На него снизошло озарение. Он знает! Ему только десять лет, а он уже понял!

«Я — гхола».

К концу дня в библиотеке вся эзотерическая машинерия вокруг отступила на задний план его восприятий. Десятилетний мальчик безмолвно сидел перед сканером, крепко вцепившись в знание о самом себе.

«Я — гхола».

Он не мог припомнить акслольтные чаны, где его клетки развивались до уровня новорожденного. Его первые воспоминания — Гиэза, берущая его из колыбели, живой интерес во взрослых глазах, который очень скоро истаял до настороженности и скрытной сдержанности.

Это было, как если бы вся информация, которую ему с таким трудом удавалось вытягивать из людей Оплота и материалов библиотеки, обрела наконец единый фокус — Он Сам.

— Расскажи о Бене Тлейлаксе, — потребовал он от библиотеки.

— «Это народ самоподразделяющийся на Лицевых Танцоров и Господинов. Лицевые Танцоры — бесплодные мулы и подчинены Господинам».

«Почему они со мной это сделали?» — думал он.

Информационные устройства библиотеки стали внезапно чуждыми и опасными. Он боялся не того, что его вопрос опять наткнется на глухую стену, а того, что получит ответы.