Еретики Дюны - Фрэнк Херберт

Много лет прошло с тех дней, когда Данкан понял, что он — что-то необычное. Были места в этой изощренной постройке Бене Джессерит, куда вход ему был запрещен. Он находил тайные способы избежать таких запретов и часто вглядывался из открытых окон на широкие просторы расчищенной земли, которые в любой момент могли быть накрыты продольным огнем из размещенных в стратегических точках огневых бункеров. Майлс Тег лично обучал его распознавать значение продольного огня.

Сейчас эта планета называлась Гамму. Некогда она была известна как Гиди Прайм, но некто, по имени Гурни Хэллек, изменил ее. Это очень древняя история. Скукота. Почва планеты все еще хранила слабый запах горькой нефти. Как объясняли ему учителя, планету изменили тысячелетия целенаправленных зеленых насаждений. Часть этих насаждений видна из Оплота, повсюду вокруг хвойные и другие леса.

Приглядываясь к двум Преподобным Матерям, Данкан несколько раз прошелся колесом. Он изгибал свои напряженные мускулы при движении точно так, как учил его Тег.

Тег заведовал планетарной обороной. Гамму была окружена вращающимися вокруг нее спутниками наблюдения, членам экипажей не разрешалось держать свои семьи на борту. Эти семьи оставались здесь, на Гамму, заложниками неусыпной бдительности орбитальных пограничников. Среди кораблей где-то блуждают и корабли-невидимки — не-корабли, — команды которых полностью составлены из людей башара и Сестер Ордена Бене Джессерит.

«Я бы не принял этого назначения, если бы не получил в свои руки всю организацию обороны полностью», — объяснял Тег.

Данкан осознавал, что он и есть это «назначение». У Тега есть здешний Оплот — для того, чтобы защищать его, и орбитальные системы наблюдения, включая не-корабли, защищающие Оплот.

Это было частью воинского образования, элементы которого почему-то оказывались уже известными Данкану. Изучая, как оборонять уязвимую на поверхностный взгляд планету от нападений из космоса, он заранее знал, что все оборонительные системы поставлены верно. Как целое, они являлись крайне сложными, но все составные части были узнаваемы и доступны его пониманию. Например, постоянное наблюдение за атмосферой и составом крови обитателей Гамму. Бене Джессерит везде держала докторов Сакк.

«Заразные болезни — это оружие, — говорил ему Тег. — Нашу защиту против болезней должно тонко отрегулировать».

Зачастую Тег восставал против пассивной обороны, он называл ее «остаточным продуктом психологии осады, давно известной тем, что порождает смертоносные слабости».

Когда Тег обучал его военной науке, Данкан слушал внимательно. Патрин и библиотечные сведения подтверждали, что ментат-башар Майлс Тег был знаменитым полководцем Бене Джессерит. Патрин часто вспоминал их совместную службу, и всегда Тег представал героем.

«Подвижность — это ключ к военному успеху, — говорил Тег. — Если ты связан крепостями, даже размером с целую планету, ты, по сути своей, уязвим».

Тег не очень-то беспокоился за Гамму.

«Я вижу, что ты уже знаешь, что это место некогда называлось Гиди Прайм. Харконенны, правившие здесь, кое-чему научили нас. Благодаря им мы лучше представляем, до каких ужасных зверств могут докатиться люди».

Припоминая это, Данкан заметил, что Преподобные Матери на галерее явно говорят о нем.

«Не становлюсь ли я чьим-то еще новым „назначением“?»

Данкану не нравилось, когда за ним наблюдали. Он подумал, что на вид новая Преподобная Мать не слишком сурова, не то что Шванги.

Продолжая свои упражнения, Данкан соизмерил их ритм с личным заклятием: «Будь ты проклята, Шванги! Будь ты проклята, Шванги!»

Он ненавидел Шванги с девяти лет — уже четыре года. Он надеялся, что она не знает о его ненависти. Она, вероятно, забыла о том случае, который породил эту ненависть.

Когда ему едва исполнилось девять лет, он умудрился проскользнуть мимо внутренней охраны через туннель, который вел к одному из огневых бункеров. Запах плесени в туннеле. Тусклые огни. Сырость. Он вглядывался через орудийные щели дота, когда его поймали и оттащили назад в самую сердцевину Оплота.

Это вызвало бурное назидание от Шванги, отдаленной и угрожающей фигуры, приказы которой должны были выполняться. Он до сих пор так ее и воспринимал, хотя с тех пор узнал о приказывающем Голосе Бене Джессерит — тонком голосовом инструменте, который мог согнуть волю неподготовленного.

Ей должны были подчиняться все.

— Ты навлек наказание на все подразделение охраны, — сказала Шванги. — Они понесут суровую кару.

Это были самые страшные ее слова. Данкану нравились некоторые охранники, и они, случалось, от души заманивали его поиграть, посмеяться или покувыркаться. Его шалость — вылазка к огневому бункеру — навредила его друзьям.

Данкан знал, что такое «понести кару». «Будь ты проклята, Шванги! Будь ты проклята, Шванги!..»

После разговора со Шванги Данкан побежал к своей главной наставнице того времени Преподобной Матери Тамалан, еще одной увядшей старухе с холодными и отчужденными манерами, с белоснежными волосами над узким лицом и морщинистой кожей. Он настойчиво желал знать от Тамалан, что за кару понесут его охранники.

Тамалан впала в удивительно грустное настроение, ее голос стал напоминать песок, скребущий по дереву:

— Наказание? Ну-ну!

Они были в том маленьком учебном кабинете при большом гимнастическом зале, где Тамалан проводила каждый вечер, готовясь к урокам следующего дня. Там полно было пузырьковых и катушечных устройств для чтения и других приспособлений хранения и извлечения информации. Данкану это место нравилось больше библиотеки, но ему не позволялось находиться в учебном кабинете одному. Это была освещенная множеством глоуглобов на суспензорных буйках комната. При его вторжении Таламан отвернулась от разложенных ею уроков.

— Есть всегда что-то от жертвенного пиршества в наших высших карах, — сказала она. — Охрана, конечно же, понесет высшую кару.

— Пиршество? — Данкан был удивлен.

Тамалан совершила полный оборот на своем крутящемся сиденье и поглядела прямо в его глаза. Ее стальные зубы сверкнули в ярком освещении.

— История редко добра к тем, кто должен понести кару, — сказала она.

Данкана передернуло от слова «история». Он знал, что у Тамалан за ним стоит, — она собирается преподать ему урок, еще один скучный урок.

— Наказания Бене Джессерит не забываются!

Данкан пристально поглядел на старческий рот Тамалан, резко ощутив, что она говорит из болезненного личного опыта. Он вот-вот узнает что-то интересное!

— Наши наказания несут неизбежный урок, — сказала Тамалан. — Это намного больше, чем боль.

Данкан сел на пол у ее ног. Из этого положения Тамалан выглядела черной и зловещей фигурой.

— Мы не наказываем крайним страданием, — сказала она. — Страдание — это то, что приберегается для перехода через спайс в ранг Преподобной Матери.

Данкан кивнул. Он знал из сведений в библиотеке о Спайсовой Агонии — таинственном испытании, порождавшем Преподобную Мать.

— И при всем том главные наказания болезненны, — сказала она. — Они также эмоционально болезненны. Эмоция, пробуждаемая наказанием, всегда является той, которую мы разглядели как главную слабость повинного — и поэтому наказание усиливается.

Страх вошел в Данкана. Что они сделают со стражами? Он не мог говорить, но в том и нужды не было. Тамалан еще не закончила.

— Наказание всегда завершается десертом, — сказала она и хлопнула руками по коленям.

Данкан нахмурился. Десерт? Это часть пиршества, как может пиршество быть наказанием?

— Это не на самом деле пиршество, но идея пиршества, — сказала Тамалан. Ее костистая рука описала круг в воздухе. — Приходит десерт, что-то абсолютно неожиданное. Наказуемый думает: «Ага, я наконец прощен!» Ты понимаешь?

Данкан покачал головой из стороны в сторону. Нет-нет, он не понимал.

— В этом и есть сладость момента, — сказала она. — Ты прошел через все, причиняющее боль пиршества, и достиг в конце чего-то, что ты способен смаковать. Но! Пока ты смакуешь это, и приходит самый болезненный момент из всех — понимание, что это не удовольствие напоследок. Нет, разумеется. Это — главная боль самого главного наказания. Это накрепко связано с преподносимым Бене Джессерит уроком.

— Но что она сделает с охраной? — Данкан с трудом заставил себя произнести эти слова.

— Я не могу сказать, как именно накажут каждого. Мне нет нужды это знать. Я могу тебе только сказать, что для каждого из них это будет по-разному.

Тамалан ничего больше не скажет. Она вернулась к лежащему перед ней уроку на завтрашний день.

— Завтра мы продолжим, — сказала она, — изучать происхождение различных акцентов и разговорного галаха.