Мыс Доброй Надежды - Елена Семеновна Василевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, вам ведь срочно требуется… — спохватывается он и из-за краски, залившей лицо Ганьки, не договаривает, что именно ей срочно требуется. Сразу став серьезным, лейтенант строго говорит: — Пошли к начальнику. — И открывает перед нею дверь. — Прошу!
Начальник штаба — на красных петлицах у него по одной «шпале» — даже глаз не поднял, как читал, так и продолжает читать какую-то бумагу, которыми завален у него стол.
— Товарищ капитан! Разрешите обратиться, — с порога козыряет лейтенант Вяткин. Ганька прячется за его спиной ни жива ни мертва.
— Ну, что там у тебя?.. — не отрываясь от бумаги, разрешает начальник штаба.
— Вот, товарищ капитан, по договоренности с вами… на работу…
— На работу? По договоренности со мной? — удивляется капитан. — Кого? — Он растягивает слова, и у него получается: «ка-во?»
— Да вот, товарищ капитан… — Лейтенант Вяткин поворачивается направо, потом налево. Чтобы капитан наконец увидел Ганьку, он отступает вбок.
— Ее?! — кивает начальник в сторону Ганьки и так растягивает «е-ё», что та обмирает от страха.
— Ее, товарищ капитан.
— Ты что, смеешься?.. У меня что, детский сад или штаб запасного стрелкового полка?
— Так точно, товарищ капитан, штаб запасного стрелкового полка. Только она очень способная.
Ганька ахнула: лейтенант точно повторяет Наташины слова.
— Способная? — В голосе капитана недоверие. — А тебе откуда это известно?
— Ну… У нее образование, товарищ капитан. Профессия.
— Какая? — У капитана получается «ка-кая?».
— Ну… Ну…
Что знает о Ганькином образовании лейтенант Вяткин?
И тогда она сама вдруг отваживается, чтобы выручить его:
— Я окончила институт…
Во взгляде капитана снова недоверие.
— Институт? Быть не может.
— Честное слово.
— Честное пионерское… Даже если и так, все равно ничего не умеешь. Наберем девчонок всяких, а потом будем вместе с ними носом хлюпать… — Капитан поднимается и выходит из-за стола.
Он высокий, видный и, так же как лейтенант, в портупее (правда, не такой сверкающей), в таких же зеленых брезентовых сапогах. Без усов и намного старше.
— Наберем, говорю, девок. — И подходит к Ганьке и лейтенанту.
Ганьке бы за этих «девок» повернуться и хлопнуть дверью. Но она почему-то остается стоять на месте. Так же, как и с Наташей, которая ругала ее на чем свет стоит. Чудной какой-то день. Ганька сама себя не понимает и не узнает.
— Увидишь, хватим мы с ними бед и хлопот, — продолжает, иронически усмехаясь, капитан, как бы грозя лейтенанту.
Но тот, видать, хорошо знает своего начальника, потому что не пугается, не отступает от своего.
— Ничего, товарищ капитан. Научится.
— «Научится, научится»! — добродушно передразнивает капитан. — Не хватало мне еще баб в штабе.
— Приказ, товарищ капитан, такой — приказ, — улыбается лейтенант и проводит рукой по узенькой черной полоске усов.
— Научится, — словно не слыша его, повторяет капитан. — Научится — так вот бери и обучай эту кралю.
— Есть, товарищ капитан, — отчеканивает лейтенант Вяткин.
— В строевую часть, к Жукову. Вместо Якимчука.
— Есть, товарищ капитан! — Лейтенант поворачивается на каблуках, чтобы идти и выполнять приказание.
— Подожди! — Капитан внезапно замечает Ганькины стоптанные босоножки. — Передай от моего имени в ПФС, чтобы взяли их на довольствие. Как вольнонаемных…
— Есть!
Лейтенант Вяткин, а за ним Ганька выходят. Они идут по бесконечным, как ей кажется, темным коридорам-закоулкам. Лейтенант то и дело козыряет. То сам старшим по званию, то в ответ на приветствие младших.
— Ну, как наш капитан? Мировой? — спрашивает он по дороге.
— Н-не знаю.
Она и вправду не знает, какой он, этот их (а теперь, наверно, и ее) сухой и въедливый капитан, хорош он или плох…
— Капитан у нас что надо. Мировой! — с юношеским запалом хвастается лейтенант. — Такие редко попадаются.
«Ну, мне он таким не показался», — думает Ганька, но вслух произносит совсем другое:
— Мне он тоже понравился…
— Еще бы! Мировой капитан! — уже трижды повторяет Вяткин. — Жуков! Старшина Жуков! — кричит он вслед хромому человеку в военной форме.
Тот останавливается.
— Слушаю, товарищ лейтенант!
— Принимай, друг, пополнение — вместо Якимчука.
— Вместо Якимчука?.. Мда-а, — только и произносит старшина. Как и капитан, он бесцеремонно оглядывает Ганьку с ног до головы. — Мда-а. Вместо Якимчука…
И это его «мда-а» и то, как звучит у него «вместо Якимчука», — все это яснее ясного свидетельствует о том, что лучше бы подобного пополнения вообще не было. Но старшина Жуков все же старается скрыть от Ганьки свои сомнения.
— Что ж, отлично! Принимаю вас к себе, гражданочка. На должность писаря строевой части. — И Ганька отчетливо видит, как в широко расставленных светлых глазах старшины промелькнули искорки смеха. — Согласны?
Что ответить ей? Согласна она на эту непонятную должность?
— Я не знаю, — не нашлась сказать ничего иного.
— Молодец! Ясненько! Беру ее, товарищ лейтенант, к себе!
— Полагаюсь на тебя, Жуков.
— Все будет в образцовом, товарищ лейтенант.
— До свидания. — Лейтенант Вяткин протягивает Ганьке руку. — Не волнуйтесь, старшина Жуков вас не даст в обиду.
Лейтенант доволен, что наконец сбыл Ганьку с рук и так здорово выполнил Наташину просьбу. Он и правда постарался. У Ганьки к нему никаких претензий. Да и времени нет на это. Старшина Жуков и старающаяся не отставать от него Ганька уже идут по штабному лабиринту дальше.
— Ты, я вижу, дивчина что надо, — подбадривает старшина, сразу переходя на «ты». — Не бойся, все будет как положено, в полном порядке.
Ганьку Жуков сразу расположил к себе. Лицо некрасивое, и производит он впечатление человека нездорового, болезненного. А вот глаза светлые, добрые, с веселыми огоньками, — видно, любит пошутить, посмеяться. Нравится ей и то, как он ходит: шагает широко, размашисто, заметно налегая на короткую сучковатую палку.
— Ты только не шарахайся от хлопцев. Случится, вдруг забудет кто, что завелась ты среди нас, да и ляпнет лишнее. Армия — это тебе, брат, не институт, — предупреждает он.
…И вот наконец они на месте, в строевой части (куда Ганьку определили «вместо Якимчука»), — в темноватой большой комнате, заставленной письменными столами. За каждым из них сидит мужчина в военной форме.
— Женщина! Друзья мои, не обманывает меня зрение? Я действительно лицезрею в этих грубых стенах чудо, вижу женщину?! — так патетически встречает Ганьку боец Иванов, ее новый коллега, тоже писарь строевой части.
Маленький, лысый, с носом как спелая слива, смех один, а не солдат, он выскакивает из-за стола и отвешивает Ганьке низкий поклон.
— Откуда ты, прелестное дитя? — вопрошает Иванов,
