Невольница. Роман - Вера Гривина

– Как же живет греческий император? – вырвалось у Азы.

– Должно быть, еще богаче, – равнодушно отозвался Вадим.

Они вошли в опочивальню, где на широкой постели лежал Морозини, а возле него сидели в деревянных креслах Феделио и еще один слуга знатного венецианца.

– О, Мадонна! – пылко воскликнул Венченцо, приподнявшись. – У меня опять начался бред? Или Господь, завершая мои земные дни послал за мной ангела?

Аза покраснела, а ее муж проговорил металлическим голосом:

– Это всего лишь моя жена.

Морозини виновато вздохнул:

– Прошу простить меня прекрасную сеньору. Я был так ошеломлен, что едва не потерял разум.

– Разум не стоит терять, – едко посоветовал Вадим. – Лишившись его, можно лишиться и жизни.

Поскольку эти слова прозвучали, как угроза, слуги Морозини сразу встрепенулись и вопросительно посмотрели на своего хозяина. Аза приготовилась заступиться за мужа.

Венченцо на мгновенье опешил, но тут же миролюбиво улыбнулся.

– Надеюсь, моей жизни ничто не угрожает, равно, как и чести прекрасной сеньоры. Мне всего лишь нужна от нее помощь.

– Я помогу, чем смогу, – с готовностью согласилась Аза.

Ее услужливость не понравилась Вадиму. Еще пуще помрачнев, он проворчал:

– Я, видать, плохой лекарь, если больной ищет помощи не у меня, а у моей жены.

– Ты хороший лекарь, – возразил ему Морозини. – Благодаря тебе, я быстро пошел на поправку, и в благодарность за это мне, пожалуй, стоит отказаться от услуг твоей жены. Ссориться с лекарями опасно.

– Как угодно, – промолвила Аза с явным облегчением. – Если никто не возражает, я уйду?

Вадим ничего ей не ответил, а Морозини нехотя кивнул.

Покинув опочивальню, Аза почти бегом бросилась к себе в покои. Она с трудом сдерживала рвущуюся из души радость. Вне всякого сомнения, муж ее ревновал, и это служило доказательством его любви к ней. Не мог же Вадим так себя вести, если жена ему опостылела. Однако вскоре Азу стали опять одолевать сомнения. Уж она-то знала, как горд ее муж. Он многое мог стерпеть, но только не насмешки над собой, а именно мужчины, которым изменяют их жены, становятся для окружающих самыми большим посмешищем, о чем Аза знала от бабушки.

Ни в этот, ни на другой, ни на третий день она так и не нашла ответов на мучившие ее вопросы. Если бы можно было расспросить Вадима, все стало бы ясно, но Аза по-прежнему испытывала страх от мысли, что правда окажется для нее убийственной. А муж своим угрюмым молчанием только увеличивал опасения жены.

А на четвертый день Вадим был послан в одну из прибрежных крепостей, откуда накануне привезли известие о внезапной болезни турмарха. Спустя несколько часов после отъезда лекаря, к его жене явилась Феоктиста. Служанка сообщила, что Азу требует к себе гость стратига.

– Меня? – оторопела молодая женщина. – Но я не могу пойти к нему без мужа! Это неприлично! Что обо мне люди подумают?

Пожав плечами, Феоктиста ответила, что Морозини настаивает на том, чтобы немедля увидеть жену лекаря, а стратиг решил исполнить просьбу своего гостя.

«Я никуда не пойду!» – едва не вырвалось у Азы, но она сдержалась и, призвав на помощь все свое благоразумие нашла выход из щекотливого положения:

– Хорошо, я навещу больного, но только, если меня к нему сопроводят две женщины.

Феоктиста ушла и вернулась примерно через полчаса вместе с другой служанкой. Нихерит все-таки согласился с желанием жены лекаря защитить свою честь.

Морозини пребывал в одиночестве. Когда к нему в опочивальню вошли женщины, он разочарованно посмотрел на сопровождающих Азу служанок и, поморщившись, проворчал:

– Я звал к себе лишь жену лекаря. Остальные мне без надобности.

Аза посмотрела на него с упреком.

– Но я же замужем!

– Ну, и что? – буркнул Венченцо.

– Жена должна заботиться о чести мужа, кем бы он не был по своему положению. А Вадим, между прочим, не простой лекарь. Его предки были князьями.

– В самом деле? – хмыкнул Морозини. – Это он тебе сказал?

Аза смерила венецианца убийственным взглядом.

– Об этом я слышала еще и от весьма достойного человека, служившего отцу моего мужа, и у меня нет ни малейшего повода сомневаться.

Венченцо явно не ожидал от нее такой отповеди. Впрочем, он быстро справился со своей оторопью и, покачав головой, сказал с мягким укором:

– Я вовсе не хотел обидеть ни твоего мужа, ни тебя. И на твою честь у меня не было намерения покуситься.

– Если так… – начала Аза.

Морозини знаком прервал ее и продолжил:

– Просто мне нестерпимо захотелось поговорить с кем-нибудь по душам, а никто из моих людей для такой беседы не годится. Даже преданный Феделио слишком груб и неотесан. Я о тебе вспомнил именно потому, что ты показалась мне доброй женщиной. Но если тебе в тягость мое общество, можешь уйти.

Слушая его печальный голос, Аза неожиданно для себя почувствовала к нему жалость и сказала уже совсем другим тоном:

– Нет, не в тягость! Я согласна остаться, но пусть и эти женщины сидят

тоже будут здесь.

– Хорошо, пусть и они будут с нами, – покорно согласился Венченцо.

Служанки расположились на скамье у стены, а Аза придвинула одно из кресел поближе к постели больного, но на такое расстояние, какое ей казалось приличным. Когда она села, Морозини неожиданно спросил:

– У тебя есть родители?

Его собеседница печально опустила голову.

– Я рано лишилась отца и матери.

– Я тоже.

Азе стало еще больше его жаль.

– Такова Божья воля, – сказала она со вздохом. – А наш удел – смирение. У меня Господь забрал всех моих родных, и теперь я молюсь за их души.

– А у меня есть родственники, – сообщил Морозини.

– Это замечательно, – откликнулась Аза.

Ее собеседник поморщился:

– Мы не очень любим друг друга. Иногда, впрочем, обстоятельства заставляют нас объединиться.

Аза растерялась. Ей были совершенно непонятны взаимоотношения в среде высшей знати.

– Уже это хорошо, – только и нашла она, что сказать. – Родные должны держаться друг друга.

– О, да! – согласился с ней Венченцо. – Иначе нам, Морозини, не выстоять, и мы будем уничтожены другими знатными венецианскими семействами.

– Почему?

– Каждый влиятельный род желает иметь больше власти.

– Нелегко вам живется, – проговорила Аза, покачав головой.

– Да, уж, – согласился Морозини. – Такая жизнь не всем по силам. Взять хотя бы моего дядюшку, Джованни. Он был зятем и ближайшим советником дожа Пьетро Орсеоло старшего, но после смерти жены предпочел сменить мирские заботы на служение Господу нашему Иисусу.

– Он принял духовный сан?

Венченцо кивнул.

– Джованни Морозини вступил в духовный орден Святого Бенедикта и основал обитель Сан-Джорджо-Маджоре, где до сих пор замаливает наши грехи.

– Да будет ему дарована Божья милость! – пожелала Аза.

– Я часто поминаю дядюшку Джованни в своих молитвах, – добавил Морозини. – Он всегда был ко мне добр и, возможно, даже меня спас.

– От чего?

Венченцо ответил не сразу:

– Когда Бог забрал к себе моего отца мне было всего шесть лет, а через два года скончалась и матушка. Я остался единственным наследником родительского состояния, однако другие Морозини тоже были не прочь его заполучить. Если бы аббат Сан-Джорджо-Маджоре не взял меня, по сути, под свою опеку со мной могла случиться беда.

– Какая беда? – не поняла Аза.

– Я упал бы в канал или съел бы не то, или просто захворал бы. Да мало ли, отчего умирают дети.

Аза укоризненно покачала головой.

– Может быть, не стоит так плохо думать о своих родных? Если бы у них, действительно были дурные помыслы, они нашли бы способ осуществить задуманное…

Она прервалась, потому что дверь опочивальни с грохотом отварилась, и на пороге возник пышущий гневом Вадим.

– Ты же вечером должен был вернуться! – вырвалось у Азы удивленное восклицание.

От этих слов ее муж еще больше разъярился:

– А вы, значит, меня не ждали?

– Вадим, мы не одни, – предостерегающе проговорила Аза и кивнула на жадно следящих за происходящим служанок.

Присутствие женщин несколько умерило пыл Вадима.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он у жены уже более ровным голосом.

– Ничего неприличного, – ответил за нее Морозини. – Мы всего лишь беседуем.

– И долго еще будет длиться ваша беседа? – едко поинтересовался Вадим.

– Я уже ухожу, – ответила Аза, поднимаясь.

– Если хочешь, оставайся, – предложил ей муж.

Но она молча покинула опочивальню.

Аза очень беспокоилась о том, как поведет себя Вадим, оставшись наедине с Морозини.

– Господь милосердный, вразуми его! – шептала она, бродя у себя из комнаты в опочивальню и обратно. – Пресвятая Дева помоги ему!

Мужа не было около получаса, а когда он появился, жена встретила его виноватым взглядом и замямлила: