Роза и кинжал - Рене Ахдие
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никто в шатре не произнес ни слова.
Халид почувствовал прикосновение рук возлюбленной и крепко сжал ее ладони в ответ.
Сознание постепенно начало покидать его.
– Нет! – всхлипнула Шахразада, сжимая в объятиях обмякшее тело халифа.
Бессильно наблюдая, как из раны толчками льется кровь.
Наблюдая, как из уголка рта стекает красная струйка, как грудь вздымается в попытке наполнить легкие.
Последним, что Халид увидел, было лицо Шахразады.
В конце осталось место только для любви.
Это было намного больше того, что он заслуживал.
Сила любви
Рыдания старшей дочери постепенно утихли и сменились всхлипами.
Все вокруг стояли неподвижно. Принцесса Парфии закрыла ладонями рот, в голубых глазах блестели непролитые слезы. Младшая сестра уткнулась в ее плечо, чтобы заглушить плач.
Никто не взглянул на Джахандара. Никто ничего ему не сказал. Даже Шахразада. Даже шахрбан. Ни единого слова – ни упрека, ни возмущения, ни угрозы.
Все внимание было приковано к телу халифа.
А Джахандар не чувствовал ничего. Не чувствовал облегчения от того, что сотворил. Лишь опустошение при виде страданий его сильной и гордой дочери. Она никогда не выглядела такой сломленной. Даже после смерти матери, когда пришлось заниматься делами вместо убитого горем отца. Даже после казни Шивы.
Ни разу Шахразада не утратила внутреннего стержня.
Но сейчас казалась разбитой, потерянной.
Джахандар видел дорожки слез на ее щеках. Слышал душераздирающие всхлипы – каждый следующий громче предыдущего. И сердце сжималось, трепетало в груди, как птица в западне, не в состоянии выдержать вида горюющей дочери.
Никогда Джахандар не хотел причинить ей страдания. Никогда.
Внезапно кончиков его пальцев коснулась теплая кровь халифа, и в голове вспыхнуло озарение, как следует поступить. После многодневного изучения драгоценного фолианта в памяти хранились все заклинания. Каждая переведенная строчка стояла перед глазами, точно выжженная огнем.
Эти чары станут последним деянием Джахандара. Величайшим волшебством.
Он вспомнил тот день во дворце, когда подарил Шахразаде розу из сада. Кремовый бутон со светло-лиловыми краями лепестков. Как знак любви, как частичку родного дома.
И сам же убил цветок, позволив распуститься и достичь идеальной красоты лишь на секунду.
С кровью халифа на руках Джахандар принялся бормотать слова заклинания. Затем слегка повернул запястье.
Перед глазами все расплылось. С кончиков пальцев сорвался колеблющийся свет. По спине прокатилась холодная волна. Зрение прояснилось, потом померкло, будто кто-то плеснул в лицо чернилами. Воцарилась тьма.
В сердце начала нарастать боль, постепенно расцветая открытой раной.
Но Джахандар не испытывал ни малейшего сожаления. Он широко улыбнулся. Потому что наконец обрел истинную силу. Силу, о которой так мечтал.
Силу говорить без слов.
Силу любви.
***
Реза смотрел на разгоравшийся рассвет. На ночном небе, еще полном звезд, медленно расцветало розоватое марево. Он всегда считал себя человеком, который умел ждать. Требовалось терпение, чтобы выстроить и наладить отношения. Чтобы укрепить доверие.
Чтобы свергнуть халифа.
Реза стоял среди дюн и наблюдал за тем, как догорают врата Амардхи. Он с беспокойством отмечал тот факт, что войско султана до сих пор не нанесло ответного удара, но знал, что это лишь вопрос времени. К тому же не желал демонстрировать даже малейшего колебания в присутствии толпы наемников.
Людям, чья преданность продается и покупается, нельзя доверять. Любая информация для них – товар, который можно предложить кому угодно по сходной цене.
Заметив столб пыли, поднятый копытами лошади быстро приближавшегося посланника, Реза выпрямился в седле. Кони наемников приветственно заржали.
Прибывший фидаи не спешил делиться новостями. С угрюмым видом он спрыгнул со спины блестевшей от пота лошади, подошел к Резе и только тогда сообщил, переводя дыхание после быстрой скачки:
– Султан сдался халифу.
– Как такое возможно? – Реза скрыл удивление, но не стал сдерживать ярости. – Битва еще даже не началась. Ты разговаривал с Селимом Али эль-Шарифом?
Посланник промолчал, только обменялся быстрыми взглядами с другими наемниками.
Реза понял, что происходит, еще до того, как почувствовал первый удар саблей. В спину. Когда хозяин повалился на холку жеребца, тот встал на дыбы. Тогда последовал второй удар – на этот раз в бок.
Судорожно хватая воздух ртом, Реза рухнул на песок, зажал рану и перекатился на спину.
Фидаи подъехал ближе. Обнаженное лезвие его окровавленной сабли сверкало на фоне неба.
– У меня послание от сына эмира аль-Зийяда. Он передал тебе в следующий раз убедиться, что отправленный убить кого-то из дорогих ему людей наемник больше никогда не вернется и не сумеет поведать о поручении.
Последним, что увидел Реза бин-Латиф, была мелькнувшая сабля.
Эпилог
Мальчик распахнул двустворчатые двери, чтобы тут же очутиться в объятиях отца, и радостно воскликнул:
– Баба́! Дядя Артан обещал научить меня летать на крылатом змее!
– Думаю, твоя матушка найдет, что сказать по этому поводу. – Халиф Хорасана посмотрел на своего сына с едва прикрытой усмешкой.
– Нет! – отчаянно затряс головой малыш. – Ты не должен говорить маме об этом. Дядя Артан заставил меня поклясться.
– И по этому поводу твоя матушка тоже найдет, что сказать.
– А где она? – Ребенок обвел свою комнату большими глазами с янтарными крапинками.
– Полагаю, на террасе с твоей тетей.
– Но скоро вернется, правда?
– Без сомнений.
– Мама обещала рассказать сегодня новую сказку, – во взгляде мальчика вспыхнуло предвкушение.
– Я слышал, – улыбнулся Халид, вслед за сыном направился к большой кровати на возвышении и опустился на ее край.
– Болит? – с любопытством спросил мальчик, проводя пальцем по шраму на лице отца.
– Иногда.
– Недавно дядя Артан залечил мне колено после того, как я упал. Может, попросить его убрать и это?
– Нет необходимости.
– И почему же?
– Я хотел бы оставить шрам.
– Почему?
– Потому что он напоминает: все имеет свою цену. – Халид снова улыбнулся. – Каждое решение имеет последствия.
– Мне просто не нравится, что он причиняет тебе боль, – задумчиво пробормотал слишком сообразительный для своих пяти лет сын и прижал маленькую ладошку к щеке отца, ласково проводя пальцем по краю шрама.
– Мне бы тоже не понравилось, если бы что-то причиняло тебе боль. Отсюда и тревога насчет полетов на крылатом змее.
– Я люблю тебя, баба́, – ухмыльнулся мальчик, наморщив курносый нос.
– Всегда помни, что держишь мое сердце в своих руках, Гарун.
Двери снова распахнулись, и в покои стремительно впорхнула Шахразада. За ее спиной струились буйные локоны
