Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
— Мила… Змея, это я, Стоян! Отзовись, а то… мне страшно подойти к тебе.
Она молчала, кутая свое жалкое тело в грязное одеяло.
— Я пришел помочь, — он сделал один неуверенный шаг внутрь темницы, неосторожно мазнув светом по сгорбившейся фигуре в углу, и отшатнулся, испуганный увиденным.
— Не смотри! — рявкнула она, и добавила с горечью, — не на что смотреть.
— Я, — Стоян замялся, теребя в руке узелок, — я… Прости! Я не знал. Я бы раньше пришел, но не знал…. Вот, я принес немного молока и хлеба!.. Ты не бойся, они чистые. Я их положу вот здесь, — он сделал шаг вглубь камеры и аккуратно опустил узелок на пол. Костлявая рука, покрытая бурой лоснящейся чешуей, выскользнула из тени, хватая подачку, и вновь исчезла в вонючей груде отсыревшего покрывала. Стоян отскочил, но в следующий миг гримаса отвращения и ужаса на его лице сменилась выражением стыда за свою слабость. Змея молча наблюдала за ним, пытаясь сообразить, что этот мужчина делает в ее личном кошмаре. Мысль работала с таким же скрежетом, как и голосовые связки.
— Боишься? — наконец выдавила она из себя более-менее внятный вопрос. Стоян, потупившись, кивнул.
— Не надо… бояться. Плохо здесь может быть только мне.
Олга понюхала душистую ржаную краюху, и чуть было не потеряла сознание. Справившись со внезапно накатившей тошнотой, она отломила малюсенький кусочек и принялась жевать.
— Почему…
Вопрос застрял на половине, но Стоян все понял и быстро заговорил, запинаясь от волнения и страха.
— Да не знал, и не узнал бы, коли бы не та записка! Я служу в местном гарнизоне, пять лет уж, женился… Так намедни нашел письмо, не поверишь, в кармане собственного полушубка! Думал, пошутил кто… Еле разобрал, что писано. Там просил кто-то за тебя. Я пошел к надсмотрщику, спросил, кого тут недавно поймали. А он мне: ведьму словили, что знахаркой звалась, а сама потравила двадцать душ и младня с роженицей своим наговором в гроб свела.
Олга хмыкнула, посасывая молоко из фляги.
— Я пошел к сотнику, Василю, а тот смурый, как вьюжная туча, все ругается с княжьим Ловчим. Белославом того кличут, воеводы нашего сын. Он, говорят, одержим духами зверя. Жуткий человек, хуже… — он запнулся, — хуже нелюдя… От того хоть знаешь, чего ждать, а этот рубанет, даже не взглянет, виновен ли… Подошел я к Василю, спрашиваю, так и так, говорят ведьму поймали, можно ли глянуть, ни разу не видел. А он как зыркнул на меня, что я подумал, конец мне, прибьет в таком-то настроении… Говорит, пойдешь туда стражем, вот и глянешь. Узнал после, что все кметья, несшие здесь пост, разбежались со страху, говорят, что демона сторожить душ не напасешься. Мне потом тюремщик по секрету сказал, что тут Змея держат в человечьем обличье. Вот так-то…
Стоян некоторое время молча разглядывал свои валенки. Потом задумчиво произнес:
— А записку-то, наверное, твой… твой Учитель подкинул. Видишь, заботится. Раньше считал, он силой тебя при себе держит, измывается. Знаешь, я тогда думал, не доведет до перевала, бросит в расщелину, и дело с концом. Первый день боялся, второй удивлялся, а на третий озлился и стал строить планы, как тебя из полона вызволить. Люба ты мне стала…
Олга дернулась, звякнув цепью.
— А он… умный, этот Рыжий. Когда был последний привал, он мне сказал: вижу, хочешь ее к чреслам приложить, пес. Вот только зря надеешься, строишь планы. Не для тебя она взращена, и не станет никогда тебе ни женой, ни подругой. Она — Змея. Она моя Ученица. И она дух зверя. Будь благодарен ей за свое спасение, но не помышляй о ней, как о женщине. И помалкивай о том, что встречался с ней, если хоть немного ценишь ее помощь и жизнь ее. Я и молчал. Но, если честно, не верил ему до конца.
— Теперь веришь?
— Теперь верю… ты пока покушай и отдохни. Я завтра приду, принесу чего-нибудь горячего.
И запер дверь.
Впервые за все время заключения Олга уснула спокойным глубоким сном. Привиделся ей Мирон, маленький, тонкий, как молоденькая ива, и столь же печальный. Он сидел рядом, обхватив тощие коленки руками, и, хмуря в напряжении лоб, смотрел в темный угол, где двумя злыми светляками подрагивали алые огоньки глаз, принадлежащих неведомому существу. Голос его, невероятно густой и низкий, был предельно спокоен.
— Тебе не страшно? — он повернул к Олге белое, словно снег лицо, и ей на миг почудилось, что светло-голубые глаза юноши не имеют радужки и светятся, подобно луне.
— Я давно перестала бояться.
— Это хорошо… и плохо, — он снова глянул в черноту, — опасайся.
— Кого?
— Себя. Опасайся потерять свою волю и подчиниться боли. Иначе ты погибнешь в себе же. Нет ничего страшнее, чем сила, выпущенная через ненависть. Чем Черный Дракон.
Он коснулся серебряных оков и повел ладонью выше по запястью, предплечью, нежно тронул теплой рукою губы.
— Ты все так же прекрасна, Дева воды, — грустная улыбка скользнула по его лицу и исчезла за внезапно нахлынувшей суровостью.
— Я покажу тебе его мать. Недавно узнал я, как родился этот ублюдок.
— Не называй его так, — блаженно прикрыв глаза, прошептала она, проваливаясь вглубь видения.
Старая женщина с мягкими теплыми руками склонилась над ним, отирая мокрым полотенцем маленькое беззащитное тельце.
Мать? Нет, повитуха.
Мать, красная, с обезображенным страданиями лицом, металась в постели, исходя криком. Он видел это сквозь высокие бортики колыбели, и жалость к несчастной женщине заставляла его плакать. На миг все забыли о нем. Он остался совсем один и умолк, прислушиваясь к странному чувству пустоты, возникшему вокруг его тела. Не было страха, не было обиды, лишь спокойствие и немота холодного мира.
А потом рядом с ним