Домби и сын - Чарльз Диккенс

Гуляя такимъ образомъ около часу для собственнаго удовольствія, майоръ и м-ръ Домби завидѣли вдали катившееся къ нимъ кресло на колесахъ, гдѣ развалившись сидѣла леди, поворачивая рулемъ, между тѣмъ какъ сзади какая-то невидимая сила толкала впередъ фантастическій экипажъ. Хотя леди была очеиь не молода, но на полныхъ щекахъ ея расцвѣтали розы, a нарядъ и осанка обнаруживали привычки первой юности. Подлѣ креселъ, немного поодаль, выступала, какъ павлинъ другая леди, гораздо моложе, красивая собой, гордая и величественная, съ прозрачнымъ зонтикомъ въ рукахъ, съ поникшей головою, съ опущенными рѣсницами. Ея поступь и надменная осанка говорили ясно, что, если кромѣ зеркала, есть на свѣтѣ вещи, достойныя нѣкотораго вниманія, такъ это, во всякомъ случаѣ, не земля и не звѣзды.

— Что за дьяволъ! — вскричалъ майоръ, останавливаясь вдругъ, когда подъѣхала маленькая кавалькада, — на кого это мы наткнулись?

— Милая Эдиѳь! — нѣжно лепетала пожилая леди, — майоръ Багстокъ!

Услышавъ этотъ голосъ, майоръ мгновенно выпустилъ руку м-ра Домби, стрѣлою подскочилъ къ кресламъ, схватилъ перчатку пожилой леди и съ нѣжностью поднесъ ее къ своимъ губамъ. Потомъ съ неменьшей любезностью онъ сложилъ на груди обѣ руки и низко поклонился молодой дамѣ. Когда кресла остановились, двигавшая ихъ сила явилась передъ глазами зрителей въ формѣ раскраснѣвшагося пажа, который, вытянувшись во весь ростъ, оказался высокимъ, долговязымъ и тощимъ верзилой съ мутными глазами и длиннымъ носомъ. Его волосы были растрепаны и шляпа скомкана, оттого что онъ, гдѣ не хватало силы, имѣлъ обыкновеніе пырять головой спинку экипажа, какъ это иной разъ дѣлаютъ слоны въ восточныхъ странахъ.

— Джой Багстокъ, милостивыя государыни, гордится и съ этой минуты считаетъ себя счастливымъ на весь остатокъ своей жизни.

— Фальшивое созданіе, — лѣниво проговорила пожилая леди, — терпѣть тебя не могу. Откуда?

— Въ такомъ случаѣ, миледи, чтобы сдѣлаться терпимымъ, позвольте вамъ представить моего почтеннаго друга. М-ръ Домби, м-съ Скьютонъ. — Пожилая леди растаяла отъ удовольствія. Майоръ скороговоркой продолжалъ: — м-ръ Домби, м-съ Грэйнджеръ. — Леди съ прозрачнымъ зонтикомъ, казалось, едва замѣтила, что м-ръ Домби, скинувъ шляпу, дѣлаетъ ей низкіе поклоны. — Я въ восторгѣ, сэръ, — говорилъ майоръ, — отъ такого неожиданнаго случая.

Майоръ точно былъ въ восторгѣ, и его чувство выражалось энергическими жестами. Онъ самододовольно моргалъ глазами, осматривая трехъ особъ, познакомившихся черезъ его рекомендацію.

— М-съ Скьютонъ, Домби, — продолжалъ майоръ, — производитъ тревогу въ сердцѣ стараго Джоза.

М-ръ Домби деликатно замѣтилъ, что онъ этому не удивляется.

— Перестань, вѣроломный бѣсенокъ! — воскликнула пожилая дама. — Давно ли ты здѣсь, негодный?

— Только одинъ день, — отвѣчалъ майоръ.

Пожилая леди осторожно поправила вѣеромъ свои фальшивые локоны и фальшивыя брови и, выставляя на показъ свои фальшивые зубы, проговорила:

— Можешь ли ты, злой демонъ, пробыть хоть одну минуту въ томъ саду — какъ онъ называется?…

— Вѣроятно Эдемъ, мама, — презрительно добавила молодая леди.

— Что дѣлать, моя милая? — никакъ не могу удержать въ головѣ этихъ страшныхъ именъ. — Такъ можешь ли ты, злой демонъ, пробыть въ этомъ саду, не поражаясь красотами натуры, не вдыхая сладкихъ благоуханій, проникающихъ бытіе существъ? — заключила м-съ Скьютонъ, размахивая платкомъ, который дѣйствительно былъ пропитанъ благовонными эссенціями.

Свѣжій энтузіазмъ краснорѣчія м-съ Скьютонъ поразительно противорѣчилъ ея увядшимъ манерамъ, но еще большее противорѣчіе обнаружилось между ея платьемъ и возрастомъ: ей было подъ семьдесятъ, a она была разодѣта, какъ двадцатилѣтняя красавица. Ея поза въ креслахъ, неизмѣнно одна и та же, была та самая, которую лѣтъ за пятьдесятъ придалъ ей одинъ молодой художникъ, подписавшій подъ ея портретомъ имя Клеопатры: она изображена была сидѣвшею въ коляскѣ, и современные критики дѣйствительно находили, что она очень похожа на египетскую царицу. М-съ Скьютонъ считалась тогда одной изъ первыхъ красавицъ, и модные франты, выпивая въ честь ея дюжины тостовъ, бросали бокалы черезъ головы въ потолокъ. Красота и коляска исчезли давно; но она въ точности сохранила старинную позу, и для этой только цѣли разъѣзжала въ креслахъ на колесахъ, иначе ничто бы не мѣшало ей гулять пѣшкомъ.

— М-ръ Домби, надѣюсь, обожаетъ натуру? — сказала м-съ Скьютонъ, поправляя брильянтовую брошку. Должно замѣтить, что брильянты и фамильныя связи были главнѣйшими предметами ея гордости.

— Почтенный друтъ мой, — возразилъ майоръ, — конечно, втайнѣ поклоняется красотамъ природы; но человѣкъ, который по своему положенію поставленъ выше всѣхъ въ величайшемъ изъ городовъ вселенной…

— Всѣмъ извѣстно огромное вліяніе м-ра Домби, — сказала м-съ Скьютонъ.

М-ръ Домби призналъ дѣйствительность комплимента легкимъ наклоненіемъ головы. Молодая леди обратила на него глаза и встрѣтилась съ его взоромъ.

— Вы здѣсь живёте? — спросилъ м-ръ Домби, обращаясь къ м-съ Грэйнджеръ.

— Нѣтъ. Мы были во многихъ мѣстахъ. Въ Гаррогетѣ, въ Скарборо и во всемъ Девонширѣ. Мы вездѣ останавливались на нѣсколько дней. Мама любитъ перемѣны.

— A Эдиѳь, конечно, не любитъ перемѣнъ, — съ колкостью замѣтила м-съ Скьютонъ.

— Не думаю, чтобы ѣздить по такимъ мѣстамъ значило любить перемѣны, — съ величайшимъ хладнокровіемъ отвѣчала молодая леди.

— На меня клевещутъ, господа, — замѣтила м-съ Скьютонъ съ глубокимъ вздохомъ, — къ одной перемѣнѣ стремится мое сердце, но… увы! обстоятельства не позволяютъ ею наслаждаться. Свѣтъ и люди безотвязны съ своими требованіями. Но уединенная жизнь, но созерцаніе — вотъ мой… какъ бишь это называется?

— Рай, хотите вы сказать, мама, такъ и говорите, пожалуйста, иначе не поймутъ.

— Ты знаешь, милая Эдиѳь, — возразила м-съ Скьютонъ, — съ этими варварскими именами я всегда завишу отъ тебя. Увѣряю васъ, м-ръ Домби, природа создала меня яркадской пастушкой, a люди забросили въ самый вихрь мірской суеты. Коровы — страсть моя. Да, жить среди полей и лѣсовъ дремучихъ или удалиться въ Швейцарію, на какую-нибудь ферму, окружить себя коровами и фарфоромъ — вотъ гдѣ истинное блаженсгво.

Мрь Домби, по сцѣпленію идей, припомнилъ знаменитаго быка, {}Авторъ намекаетъ на извѣстную иъ англійской литературѣ оду "Mad dul and China shop", гдѣ герой пресы, бѣшеный быкъ, ворвавшись въ фарфоровую лавку, перебилъ и перековеркалъ все, уничтоживъ такимъ образомъ скромные замыслы торговца. Прим. перев. забѣжавшаго ошибкой въ фарфоровый магазинъ, но, сохраняя неизмѣнно важный видъ, объявилъ съ своей стороны, что природа доставляетъ великія наслажденія.

— Но чего нѣтъ y меня, — продолжала м-съ Скьютонъ, слегка ущипнувъ себя за горло, — такъ это сердца.

Пожилая леди вовсе безъ умысла высказала ужасную истину.

— Чего недостаетъ для моего общества, — продолжала она, — такъ это откровенности, простоты, свободнаго изліянія мыслей и чувствъ Мы страшно неестественны.

— Точно мы неестественны.

— Словомъ, — продолжала м-съ Скьютонъ, — натура нужна мнѣ, натура, очаровательная вездѣ и во всемъ.

— Натура приглашаетъ насъ впередъ, мама, если вы готовы, — съ нетерпѣніемъ возразила молодая леди, вздернувъ прекрасныя губки.

При этомъ намекѣ, долговязый пажъ, смотрѣвшій разиня ротъ на новыхъ знакомцевъ, вдрутъ исчезъ за спинкой креселъ, какъ будто провалился сквозь землю.

— Погодите, Витерсъ! — сказала м-съ Скьютонъ, когда кресла пришли въ движеніе. При этомъ воззваніи къ пажу, она сохранила такое достоинство, съ какимъ въ былыя времена обращалась къ кучеру въ щегольскомъ парикѣ и шелковыхъ чулкахъ. — Гдѣ ты остановился чудовище?

Майоръ остановился въ Королевскомъ отелѣ вмѣстѣ съ пріятелемъ своимъ Домби.

— Можешь заходить къ намъ по вечерамъ, если не будешь шалуномъ, — лепетала м-съ Скьютонъ. — Если м-ръ Домби почтитъ насъ своимъ посѣщеніемъ, мы будемъ очень рады. Ступайте, Витерсъ!

М-ръ Домби поклонился. Майоръ поспѣшилъ прижать къ синимъ губамъ кончики пальцевъ, покоившихся à la Клеопатра на ручкѣ креселъ. Пожилая леди почтила ихъ граціозной улыбкой и дѣвическимъ движеніемъ руки, a младшая дама слегка и небрежно кивнула головой, сколько позволяло приличіе.

Морщинистое наштукатуренное лицо семидесятилѣтней старухи, бросавшей на прощанье умильные взоры, и гордый взглядъ молодой красавицы, стройной и прямой, какъ полевая лилія, возбудили въ майорѣ и м-рѣ Домби такое невольное любопытство, что они оба въ одну минуту обернулись назадъ, чтобы еще разъ взглянуть на интересныхъ знакомокъ. Долговязый пажъ, перегнувшись въ три погибели, трудился изо всѣхъ силъ за спинкой креселъ, взбираясь на небольшой холмъ, шляпка Клеопатры, какъ и прежде, развѣвалась на воздухѣ; красавица, какъ и прежде, выступала гордой павой, выражая въ своей изящной фигурѣ, съ ногъ до головы, величавое презрѣніе ко всѣмъ и ко всему на свѣтѣ.