Домби и сын - Чарльз Диккенс

— Она часто посѣщала вашъ домъ и, кажется, принимала участіе въ вашемъ хозяйствѣ?

— Это правда, — величаво отвѣчалъ м-ръ Домби. — Миссъ Токсъ передъ кончиной м-съ Домби была мнѣ представлена, какъ пріятельница моей сестры. Такъ какъ послѣ того она обнаружила нѣкоторую привязанность къ моему сыну и всегда вела себя приличнымъ образомъ, то ей позволено было — даже могу сказать — ее поощрили повторить свои визиты, и она мало-по-малу поставила себя на короткую ногу въ моемъ домѣ и завѣдывала нѣкоторыми частями управленія вмѣстѣ съ м-съ Чиккъ. Я уважалъ и не могъ не уважать миссъ Токсъ. Она успѣла въ короткое время оказать услуги въ моемъ домѣ, незначительныя, конечно, бездѣльныя услуги, но сдѣланныя со всею готовностью. Нельзя же мнѣ было не замѣтить ея искренности и усердія. Притомъ, если не ошибаюсь, майоръ, я одолженъ единственно миссъ Токсъ удовольствіемъ быть съ вами знакомымъ.

— Домби, — возразилъ майоръ съ большимъ жаромъ, — вы ошибаетесь на этотъ счетъ, слишкомъ ошибаетесь, и Джозефъ Багстокъ считаетъ обязанностью открыть вамъ глаза. Если вы знаете стараго Джоя такимъ, какъ онъ есть, и если старый Джой имѣетъ удовольствіе знать васъ, этимъ мы обязаны благородному созданію, Домби, a не гадкой мартышкѣ, о которой вы составили такое ошибочное понятіе. Вникните хорошенько въ это обстоятельство, Домби: мы познакомились съ вами черезъ вашего сына, и больше ни черезъ кого. Да!

М-ръ Домби, растроганный этимъ намекомъ, столь близкимъ къ сердцу, опустилъ глаза и вздохнулъ. Майоръ, въ свою очередь, пришелъ въ самое яростное волненіе, вскочилъ со стула и объявилъ, что его сердце готово облиться кровью при такомъ горестномъ воспоминаніи, но онъ сумѣетъ овладѣть собой и не поддастся слабостямъ человѣческой природы.

— Наша пріятельница имѣла съ этимъ событіемъ отдаленную связь, и майоръ Багстокъ готовъ отдать ей полную справедливость. A все-таки ты, матушка моя, хитрая, безстыдная вѣдьма, не въ обиду будь тебѣ сказано, — продолжалъ майоръ, озираясь черезъ Княгининъ лугъ на сосѣднее окно, куда подошла миссъ Токсъ поливать цвѣты, — безсовѣстная, чудовищная тварь! Смѣшна ты, матушка, съ своими демонскими затѣями, и ужъ если онѣ обратятся на твою же голову, пеняй на себя, a не на стараго Багстока. — Здѣсь майоръ страшно захохоталъ. — Старичинѣ Джою, красавица ты моя, нѣтъ до тебя никакой нужды; но если ты компрометируешь почтенныхъ людей и платишь безстыднымъ нахальствомъ за ихъ добро, то ужъ извини: мы съ тобой раздѣлаемся посвойски.

— Майоръ, — сказалъ м-ръ Домби, покраснѣвъ — надѣюсь, намеки ваши не относятся…

— Я ни на что не намекалъ и не намекаю, Домби: прошу это замѣтить однажды навсегда. Но майоръ Багстокъ, сударь мой, жилъ въ свѣтѣ и знаетъ свѣтъ. Его не проведетъ какая-нибудь мартышка, a вамъ не худо выслушать еще разъ, что эта женщина похитрѣе самого сатаны.

М-ръ Домби невольно бросилъ гнѣвный взглядъ на окно черезъ Княгининъ лугъ.

— Кончено объ этомъ, — сказалъ майоръ съ твердостью, — Джозефъ Багстокъ никогда не былъ сплетникомъ; но ты, красавица моя, хоть кому развяжешь языкъ. Бѣсово отродье! Я долженъ былъ говоритъ, м-ръ Домби, и теперь ни полслова больше.

Взволнованный майоръ захрѣпилъ опять, какъ надорванная лошадь, и на этотъ разъ пароксизмъ продолжался довольно долго. Придя въ себя, онъ продолжалъ:

— Старый Джозъ, собственно говоря, не имѣетъ высокихъ достоинствъ; но онъ прямъ, открытъ, и душа y него какъ чистое стекло. Вы берете его товарищемъ въ Лемингтонъ, — пусть: онъ ѣдетъ, и вы можете, Домби, распоряжаться имъ, какъ угодно. Старикашка весь къ вашимъ услугамъ. О люди, люди, — продолжалъ майоръ шутливымъ тономъ, ухвативъ себя за подбородокъ, — я, право, не знаю, за что вы любите стараго Джоза, за что вѣшаетесь къ нему на шею; не будь онъ черствъ и разборчивъ, вы бы задушили его своими ласками и приглашеніями.

М-ръ Домби въ короткихъ словахъ благодарилъ за предпочтеніе, оказанное ему передъ другими членами аристократическаго общества; но майоръ далъ ему понять, что онъ въ этомъ случаѣ слѣдуетъ только наклонностямъ своего сердца.

— Лишь только я увидѣлъ васъ, — сказалъ онъ, — разсудокъ и воображеніе заговорили вмѣстѣ: не зѣвай, старикашка, Домби такой человѣкъ, съ которымъ тебѣ стоитъ подружиться.

Между тѣмъ майоръ насытился до такой степени, что эссенція жирнаго паштета видимо просачивалась чсрезъ его глаза, a жареныя почки и пуддингъ до того раздули его короткую шею, что оказалось необходимымъ перевязать галстухъ. Когда наступило время отъѣзда на бирмингамскую желѣзную дорогу, туземецъ съ большимъ затрудненіемъ напялилъ на него теплый сюртукъ и застегнулъ его сверху до низу. При этой операціи майоръ пыхтѣлъ и отдувался, какъ винная бочка. Вслѣдъ за тѣмъ, туземецъ съ должнымъ почтеніемъ и приличной разстановкою подалъ ему замшевыя перчатки, толстую палку и шляпу, которую онъ очень искусно надѣлъ на бекрень, какъ опытный франтъ первой руки. Еще прежде туземецъ позаботился нагрузить экипажъ м-ра Домби, дожидавшійся y воротъ, до послѣднихъ предѣловъ возможности безчисленнымъ множествомъ мѣшковъ, мѣшечковъ, чемодановъ и чемоданчиковъ съ такими же апоплексическими свойствами, какъ и самъ майоръ. Затѣмъ онъ наполыилъ собственные карманы сельтерской водой, остъ-индскимъ хересомъ, буттербродами, шалями, телескопами, газетами и другими мелочами, которыя могли въ дорогѣ понадобиться для майора, и наконецъ возвѣстилъ, что все готово къ благополучному путешествію. Когда несчастный туземецъ — говорили, будто онъ былъ какимъ-то князькомъ на своей родинѣ — занялъ въ каретѣ свое мѣсто подлѣ м-ра Туалисона, домохозяинъ метнулъ въ него съ мостовой цѣлой грудой майоровыхъ шинелей и разнокалиберныхъ сюртуковъ, подъ которыми онъ, зарытый какъ въ могилѣ, покатился на станцію желѣзной дороги.

Но прежде, чѣмъ карета тронулась съ мѣста и туземецъ схоронился въ живомъ гробу, y окна появилась миссъ Токсъ, сдѣлала граціозный книксенъ и еще граціознѣе замахала лилейно бѣлымъ платочкомъ. М-ръ Домби принялъ это прощальное привѣтствіе очень холодно — очень хододно даже для него — и, сдѣлавъ ей самый легкій, едва замѣтный поклонъ, небрежно облокотился въ каретѣ съ довольнымъ видомъ. Это доставило майору невыразимое наслажденіе. Самъ онъ раскланялся съ миссъ Токсъ съ обыкновенной любезностью и, усѣвшись въ карету, продолжалъ самодовольно улыбаться, какъ Мефистофель, и пыхтѣть, какъ откормленный буйволъ.

Пріѣхавъ на станцію, путешественники нѣсколько времени ходили по галлереѣ взадъ и впередъ, пока готовился поѣздъ желѣзной дороги. М-ръ Домби былъ пасмуренъ, молчаливъ и угрюмъ, a майоръ безъ умолку разсказывалъ разные очень забавные анекдоты, въ которыхъ главнымъ дѣйствующимъ лицомъ, разумѣется, былъ не кто другой, какъ Джозефъ Багстокъ. Гуляя такимъ образомъ, они, съ перваго появленія, обратили на себя вниманіе одного суетившагося около самаго паровоза работника, который снималъ шапку всякій разъ, какъ они проходили мимо. Но ни одинъ изъ нихъ не замѣчалъ этого маневра. М-ръ Домби обыкновенно смотрѣлъ свысока и не обращалъ вниманія на толпу, a майоръ былъ слишкомъ углубленъ въ сущность своихъ разсказовъ и не видалъ ничего. Наконецъ, при одномъ изъ ихъ поворотовъ, работникъ выступилъ впередъ, снялъ шапку и загородилъ дорогу мру Домби.

— Прошу извинить, сэръ, — сказалъ онъ, — но я надѣюсь, вы ничего, сэръ, такъ себѣ: не правда ли?

Работникъ былъ одѣтъ въ парусинный кафтанъ, запачканный угольной пылью, масломъ и саломъ. Его волосы и бакенбарды были пропитаны пепломъ и свѣжей золой. При всемъ томъ, въ его манерахъ, грубыхъ и неуклюжихъ, проглядывало добродушіе. Словомъ, это былъ не кто другой, какъ м-ръ Тудль въ своемъ форменномъ костюмѣ.

— Я буду, сэръ, вамъ кочегарить, то-есть загребать уголья, сэръ, прошу извинить. Здоровы ли вы?

Въ награду за участіе м-ръ Домби подарилъ грязнаго работника самымъ презрительнымъ взглядомъ. Добрый Тудль смекнулъ, что его не узнали.

— Осмѣлюсь напомнить, — продолжалъ онъ, — жена моя Полли, a въ вашемъ домѣ прозывалась Ричардсъ…

На этотъ разъ физіономія м-ра Домби выразила слишкомъ явное презрѣніе, и м-ръ Тудль долженъ былъ остановиться, не окончивъ рѣчи.

— Вашей женѣ нужны деньги, что ли? — сказалъ м-ръ Домби, опуская руку въ карманъ.

— Нѣтъ, сэръ, благодарю, — возразилъ Тудль. — У Полли есть деньги. У меня тоже. Благодаримъ.

М-ръ Домби остановился въ свою очередь, и очень неловко. Его рука барахталась въ карманѣ.

— Благодарю васъ, сэръ, — продолжалъ кочегаръ, повертывая на разные манеры свою клеенчатую фуражку. — Мы ничего, поживаемъ себѣ недурно. Полли съ той поры, сэръ, принссла мнѣ еще четырехъ дѣтенышей. Семья, сэръ, большая, a концы съ концами сводимъ.

М-ръ Домби хотѣлъ повернуть къ своей каретѣ, хотя бы пришлось сбить съ ногъ кочегара, но его вниманіе невольно остановилось на фуражкѣ, которую тотъ продолжалъ вертѣть.