Тайна Воланда - Ольга и Сергей Бузиновские

веков после падения Монсегюра две страны, увенчанные пентаграммами —

красной и белой — овладели атомной энергией и наперегонки устремились в

космос. Этому немало способствовали ученики «Атона» — тайно или явно. А

вот еще один пример синхронности: в тридцатых годах в Москве и

Вашингтоне были построены два пятиугольных здания — Театр Красной

Армии и Пентагон.

Мы не знаем, кто подсказал идею В.Симбирцеву и К.Алабяну. Зато

американского подсказчика удалось установить, — это Лев Сергеевич

Термен, «советский Эдисон», изобретатель электромузыки, телевизора и

остроумных подслушивающих устройств. После возвращения в СССР Термен

был арестован, попал на Колыму, а затем оказался в шараге. Вместе с

С.П.Королевым он проектировал противотанковую радиоуправляемую

ракету. Незадолго до своей кончины столетний Термен намеревался

исследовать закономерности в движении кровяных телец — «подсмотреть их

танец». Он даже объявил, что знает тайну бессмертия.

«Ни больше и ни меньше» — этот девиз украшал герб Терменов. Мы

видели черную клеенчатую тетрадь, в которой записаны его предки: семь с

половиной веков и более двух десятков имен отделяют Льва Сергеевича от

одного из «Чистых», ускользнувших в ночь перед падением Монсегюра.

Легенда гласит, что спасшиеся альбигойцы унесли с собой Святой Грааль —

чашу с кровью Иисуса. Она путешествует по миру, передаваемая из

поколения в поколение рыцарями Грааля. Помимо других чудесных свойств, предание наделяет Чашу способностью кормить и поить своего хранителя.

Но как она попала к альбигойцам?

В книге Жерара де Седа приведена любопытная история, которая

началась осенью 1918 года. На следующий день после окончания Первой

мировой войны в Мадрид прибыл французский атташе по культуре Анри

Колле — признанный знаток испанского искусства и горячий поклонник «Дон

Кихота». Почти все свободное время атташе проводил в огромной библиотеке

Эскуриала. Перелистывая «Библиографию Ламанчи», Колле наткнулся на два

документа XVI века, которые его поразили. Это были нотариальные акты, составленные в Армагасилье неким Алонсо Кихано. Но именно в этом городе

Сервантес написал роман о злоключениях бедного идальго Кихана, назвавшего себя Дон Кихотом Ламанчским!

Взволнованный Анри Колле поехал в Армагасилыо и нашел там Родриго

Пачеко — последнего из потомков Кихано. Они подружились. Но лишь через

двадцать лет престарелый дон Родриго поведал французскому дипломату о

том, что «Дон Кихот» — зашифрованная книга. За внешним сюжетом романа

скрывается повествование о странствиях Грааля.

«Мой предок, послуживший прообразом главного героя, кое-что знал об

этом, — сказал Пачеко. — Грааль был чашей, выточенной из камня и формой

напоминающей большой апельсин. Она помещалась в ковчеге из слоновой

кости».

Дон Родриго сообщил, что в первые века нашей эры этот предмет

находился в Риме, а затем был перевезен в Арагон. До 1134 года Грааль

хранили на горе Пано, в гроте Святого Хуана де ла Пенья. Но, опасаясь

нашествия Альморавидов, арагонский король Альфонс Воитель переправил

реликвию на север Пиренеев. Возможно, Чаша была передана

альбигойцам, — не случайно столетие спустя арагонские войска воевали

вместе с ними против крестоносцев. К тому же после разгрома альбигойцев

Грааль вернулся в грот Сан-Хуан де ла Пенья. Спустя некоторое время папа

Бенедикт XII — бывший инквизитор Жан Фурнье, подавлявший ересь в

Провансе, — направил королю Арагона Мартину Человеколюбивому

послание, в котором требовал перевезти Грааль в Валенсию, а затем в Рим.

Этот документ сохранился. Но король послал валенсийскому епископу

искусную подделку. Возможно, это открылось, и каменную чашу не

отправили в Ватикан. В 1744 году ее случайно разбили.

«Так называемый Грааль, стоящий ныне в Валенсийском соборе — это

копия копии, — сказал дон Родриго. — А настоящую Чашу король Мартин

спрятал на речном острове Баракатариа, в пещере Монтесинос».

В этом месте Пачеко многозначительно замолчал. Анри Колле понял

намек: оба топонима упоминаются в «Дон Кихоте».

5. РЫЦАРИ ЧАШИ

Можно посчитать случайностью то, что параллельно с работой над

последней редакцией «Мастера…» Булгаков писал инсценировку «Дон

Кихота». Шла война в Испании, и эту пьесу ему заказали вахтанговцы.

Понятны и странные слова Коровьева — про автора «Дон Кихота», который

вызревает под крышей дома Грибоедова. Сам Коровьев тоже напоминает о

Рыцаре Печального Образа: в последней главе он превращается в

«темно-фиолетового рыцаря с мрачнейшим и никогда не улыбающимся

лицом». «Вино какой страны вы предпочитаете в это время дня?» —

спрашивают у булгаковского буфетчика. Ответ может подсказать чудесный

глобус, показанный Маргарите: «Вот, например, видите этот кусок земли, бок

которого моет океан? Смотрите, вот он наливается огнем. Там началась

война».

«Вино» — испанское?..

Но глобус Воланда и чаша в виде черепа подозрительно похожи на сосуд

с кровью Спасителя, о котором рассказал Родриго Пачеко. В прихожей

«нехорошей квартиры» скупердяя-буфетчика называют рыцарем («скупой

рыцарь»!), и он опрокидывает на себя чашу с красным вином. О Пилате: «И

опять померещилась ему чаша с темной жидкостью». Коровьева несколько

раз назвали рыцарем, Азазелло «летел, блистая сталью доспехов», а Бегемот

превратился в юношу-пажа (первая степень посвящения в рыцари). Наконец, сам Воланд пьет кровь из золотой чаши и принимает обличье

рыцаря-монаха:

"Воланд оказался в какой-то черной хламиде со стальной шпагой на

бедре. Он быстро приблизился к Маргарите, поднес ей чашу и повелительно

сказал:

— Пей!"

Страшное испытание пережила Маргарита на балу: как Иисус, она

символически приняла на себя все грехи мира — одаряя улыбкой любви и

всепрощения каждого из жутких гостей воландова бала. «Нужно полюбить

его, полюбить, королева. Сторицей будет вознаграждена за это хозяйка

бала!» Маргарита видит золотую чашу на столике рядом с постелью мага, а в

конце бала она причащается кровью, ставшей вином, и получает

возможность выполнить свое заветное желание.

В «Двенадцати стульях» О.Бендер назван «странствующим рыцарем» и

«рыцарем, лишенным наследства». В тридцать пятой главе «Золотого