Самосожжение - Юрий Антропов

— Я проверял перед посадкой. Кого попало я бы не посадил.

— А. не могли они подсесть по дороге? — перебил его Гей.

— Да что ты! Шпарим как очумелые без остановок! Ты же видишь, что наш автобан огорожен проволокой. Непреодолимая зона. Ни к нам, ни от нас!

Гей будто не поверил Мээну и глянул вперед, в стороны. И правда, двигались, как по тоннелю.

И тут в телевизоре странный звук возник, словно кто-то грузный поднялся с кресла, отодвинув его в сторону, и тяжело затопал, направляясь как бы к трибуне, а потом и трибуна под ним заскрипела — облокотился, значит. На экране все это время было черным-черно. Как внезапное затмение средь бела дня. А потом появилось изображение руки, поднятой как при голосовании… Может быть, дали себя знать помехи в работе системы? Гей озадаченно посмотрел на Алину. Рука на экране, похоже, призывала голосовать… Но за что?! Или против чего, кого?!

Мээн осторожно заговорил, однако на экране почему-то не появлялся:

— Товарищи… Вы хотите выступить?

На экране осталось при этом изображение поднятой руки, и Гею вдруг показалось, что он знает эту вялую большую ладонь.

— Привет вам! Я, товарищи, по поручению… Поэтому я без всякой записки…

Казалось, что голос исходит прямо из Руки.

Знакомый голос!

— Пожалуйста, пожалуйста! — залебезил Мээн, так и не появившись на экране.

— Я должен высказать вам, товарищи, гигантскую мысль… Мы не должны, товарищи, проходить мимо высказывания этого социолога, Гея этого самого, который выдает себя за ученого! Я имею в виду его высказывания относительно тварей… это же библейские высказывания, а значит, не наши! И вообще все, что он говорит и делает…

— Это диалектика жизни! — перебил его Гей. — То есть действие жизни!.. Исправьте систему! — загорячился Гей, обращаясь непонятно к кому. — Разве никто не видит и не слышит, что телекинез этот самый барахлит?!

И тут голос, исходивший из Руки, жестко возразил:

— Никаких нарушений нет! Система работает отлично! Сони-сони. Я и сам хочу установить такую же на своем Комбинате…

Гей растерянно глянул на Алину и заметил наконец, что пальцами правой руки она манипулирует кнопками на каком-то приборе, стоявшем возле рычага ручного тормоза. Он уже знал, что руль машины она почти всегда держала только левой рукой. Значит, это все подстроила Алина. Запись на видеокассете…

— Ты?! — воскликнул он.

Она только улыбнулась, глядя на дорогу перед машиной.

Это восклицание Гея, похоже, больше никто не слышал. А на экране по-прежнему было изображение Руки.

— У вас все? — вежливо спросил Мээн, обращаясь, как видно, к Руке.

— Да, у меня все.

— Спасибо! — с чувством сказал Мээн. — Спасибо вам, Борис Николаевич, за глубоко содержательное и глубоко научное выступление!..

Алина не выдержала — нажала кнопку, изображение Руки тотчас пропало.

— Слушай, Тихомиров… — сказал Мээн не своим голосом, и на экране возникло изображение его лица, донельзя растерянного. — Что это было?

— Летающая тарелка… — Гей улыбнулся.

— Да, но я лично проверял перед посадкой! — Мээн был в смятении.

— А может быть, — Гей хитро смотрел на экран, — и этот Борис Николаевич, как вы только что назвали Руку, тоже попал сюда не от нас? Например, из Гонконга.

— Не нашего ума дело… — деликатно сказал Мээн. — Ты лучше вот о чем подумай… — Мээн усмехнулся. — У меня для тебя новость. Твоя благоверная в Татры направляется.

— Алина?!

— Да, но не из тех Алин, которые в Старом Смоковце были. Настоящая. То есть твоя жена.

— This is impossible! — выпалил Гей в испуге.

— Увы, сэр, это вполне возможно, — как бы горестно вздохнул Мээн.

Он хорошо понимал своего земляка и выражал ему сочувствие. В самом деле. Человек оставил жену в гостинице, дорогой номер был оплачен вперед на целую неделю, в чужом городе — ни души! нет ни родных, ни близких, ни подруги какой-нибудь, потрепаться, почесать языки и то не с кем, ходи по магазинам день-деньской да телевизор смотри по вечерам… и вот баба возьми да завихрись, с незнакомым мужиком, с иностранцем, в неведомую даль покатила…

— А ну-ка выразись, Матвей Николаевич, членораздельно!

— Телекинез их обнаружил.

— Когда?

— А вот когда я первый раз вырубился. Ты — пропал на экране, а твоя Алина объявилась. Говорит: «Здравствуйте, Матвей Николаевич!» Дескать, своим глазам не верит. Ну, поболтали мы, то да се. А потом вдруг про тебя спрашивает: мол, рядом с вами он, что ли? Голос Гея, говорит, слышу, а изображения нету на экране… А я ей говорю: мол, это он в зону попал, может, скоро и объявится… Дескать, временные помехи на пути к цели…

Гей не мог осознать эту новость.

— Вы не перепутали, Матвей Николаевич? — с надеждой на ошибку спросил он. — Тут же вон сколько нас, в зоне-то. Мало ли какую женщину вы за Алину приняли!

— Так ведь я же проверил. Я у нее про деток спросить успел. И она ответила. Гошка, мол, в армии, а Юрик с ее подругой остался, с Татьяной Гостюниной.

Гей сражен был наповал.

— А что за мэн с нею, Матвей Николаевич?

— Да Гей какой-то… Но ты не боись! На Рысы мы его отошьем! Так что еще парочка масок, фантомов этих самых, добавляется, — подытожил Мээн. — Сверх нашего плана, так сказать.

— Такие дела, — буркнул Гей, глядя на Алину.

Она усмехнулась:

— А что я вам говорила? Помните, еще в гостинице? Сутки — это страшно много для женщины. Целая жизнь!..

Бог ты мой, сказал себе Гей, неужели она теперь ему мстит?

Ведь если бы это какой-то обычный, банальный был флирт, Алина не стала бы его афишировать. На кой черт ей уезжать из Братиславы? Несколько суток без чьего-либо присмотра. Так нет же, она устремилась на Рысы. Тут уж встречи не миновать.

Гей машинально открыл Красную Папку.

Именно в ней хранились кроме всего прочего некоторые свидетельства прошлой его жизни с Алиной…

— Ну, у меня пока все! — Мээн готов был нажать клавишу. — Планерку, товарищи, считаю законченной! До скорой встречи на вилле «Адам и Ева»! Напоминаю, товарищи, а также дамы энд господа, что всю нашу агитбригаду, пардон, компанию приглашает на чашку кофе моя хозяйка, Ева…

— Я не Ева. — Лицо улыбающейся женщины, похожей на Алину, возникло на экране.

— Да, да, конечно! — Мээн улыбнулся, как настоящий джентльмен. — С этим еще разберемся… Гуд-бай, господа! Thank you! — Он дипломатично улыбнулся, как посол в конце своей речи, и с удовольствием ткнул пальцем в красную клавишу.

И сразу ночь вокруг обозначилась.

Словно мертво, пустынно было везде.

И только мотор машины гудел.