Фея Семи Лесов - Роксана Гедеон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ступайте, сударь, ступайте!
Я была рада, что отомстила королеве за ее равнодушие и легкомыслие, однако теперь я понимала, что если граф де Мерси все объяснит ей, то, пожалуй, даже влияния моего отца будет недостаточно, чтобы я оставалась королевской фрейлиной. На влияние и заступничество графа д'Артуа я пока не рассчитывала.
Приглушая постукивание каблучков, я побежала в свою комнату. Услышав сзади чьи-то шаги, я попыталась обернуться, но паркеты Версаля были так скользки, что я еле-еле удержала равновесие. Чьи-то руки весьма нежно поддержали меня сзади.
– Все было сыграно прекрасно, – прошептал мне граф д'Артуа, – вы можете стать непревзойденной интриганкой, мадемуазель, – такой, какие встречались только при дворе Беарнца.[52]
– Вы уже все знаете?
– Да. И я должен отблагодарить вас, – загадочно произнес он.
В моей руке оказалась крошечная темная коробочка из сандалового дерева. На ярком красном бархате сияло всеми цветами радуги бриллиантовое кольцо.
– Но я… – прошептала я неуверенно.
– Это редкая работа, изделие самого Боссанжа, – самодовольно отвечал он. – Берите же! Какая женщина не любит драгоценностей?
Я промолчала, но кольцо решила принять. Уж слишком красиво…
– Ступайте переодевайтесь, – приказал принц. – Мне угодно поехать с вами в одно прелестное местечко.
– Сейчас, ночью?!
– Да. Кстати, уже утро.
– Но…
– Знаю, знаю, вы хотите спать. К черту! До мессы вы уже все равно не выспитесь. Или, – добавил он высокомерно, – вы посмеете отказать мне?
Я хотела сделать именно это, но потом опомнилась. Милость королевы я вот-вот могла утратить, у меня оставался только принц. Единственная защита во всем Версале… Я устало пошла переодеваться.
Когда через пятнадцать минут я появилась перед ним в платье с корсажем из белого атласа, покрытым розами и кружевами, переходящим в огромную юбку с фижмами тканого серебром полотна, укрывавшую множество нижних юбок, принц странно глотнул, и его рука нервно сжала мою руку.
– Что с вами? – спросила я удивленно.
– Послушайте, – хриплым голосом спросил он, – вы еще до сих пор не передумали?..
Я тряхнула просто уложенными белокурыми волосами, в которых сверкали алмазные нити:
– Насчет того самого? О, нет!
– Ну что ж, – с гневом сказал он, – вы сами виноваты. В душе у меня зародились какие-то смутные подозрения, но принц так тянул меня за руку, что я не успевала сопротивляться.
– Но куда же мы едем? – вскричала я.
– В «Орфей», мадемуазель, в «Орфей»!
Я знала этот ресторанчик, принадлежащий знаменитому Рампоно. Я была очарована мерцанием огней, отражающихся в посуде голубого севрского фарфора, провансальскими романсами и утонченными, изысканными сладостями, которые нам подали. Принц был внимателен и любезен, хотя я все время замечала в его черных глазах какое-то нетерпение и настороженность.
– Вы пили когда-нибудь кофе с коньяком? – спросил он.
– Нет. Это, должно быть, слишком остро.
– А вы попробуйте.
Из хрустальной бутылочки он налил в мой кофе какую-то жидкость. Я, не задумываясь, выпила, уже через минуту ощутив, как слабость плывет по телу. Очертания предметов расплывались, на лице принца я видела только глаза, и это меня испугало.
– Поедемте отсюда! – сказала я, поднимаясь. – Наверное, уже вот-вот начнется месса. Королева будет недовольна, если…
Голова у меня закружилась, и я почувствовала, как пол уходит у меня из-под ног. Руки графа д'Артуа подхватили меня.
– Что со мной? – прошептала я.
– Тише, тише, не бойся! Это опиум, всего лишь опиум, очень маленькая доза… Успокойся!
Мне все стало ясно. Я тщетно пыталась вырваться и лишь бессильно цеплялась руками за его перевязь.
Я плохо понимала, что происходит: кажется, он понес меня вверх по лестнице, в какую-то комнату, увешанную голубыми шпалерами, и я оказалась на кровати. Руки принца расшнуровывали мой корсаж, расстегивали юбки.
Это было очень странное состояние. Я понимала, зачем я здесь, что со мной хотят сделать, но не могла ни кричать, ни сопротивляться. Тело стало полубесчувственным, бессильным, а сонливость, хоть и не погасила полностью сознание, сковала движения.
Он навалился на меня, жарко, сквозь стиснутые зубы, дыша прямо в лицо, и взял меня так легко, как сорвал бы созревший плод, но с таким бешеным неистовством, что я почувствовала ужас и застонала в полубеспамятстве. Мне не было больно, и опиум притупил все ощущения.
Принц поднялся, надевая перевязь.
– Удивительно, когда эти девушки успевают потерять девственность? – проговорил он раздраженно. Потом, наклонившись ко мне, обеспокоенно спросил: – Да что с тобой? Тысяча чертей, этой крошке, кажется, совсем дурно!
К графу д'Артуа присоединился еще какой-то человек. Вместе они укутали меня в меха, на руках несли по лестнице. Потом я чувствовала, что мы едем в карете, а я сижу между двумя мужчинами.
– Послушай, д'Эстергази, – произнес голос принца, – если, не дай Бог, эта девчонка заболеет, тебе несдобровать!
– Монсеньор, вам не в чем меня упрекнуть. Я достал вам настоящий, чистый опиум, как вы и просили.
– Да, да… Я не хотел больше ждать.
– А вы не боитесь, монсеньор, что ее отец будет взбешен, если узнает?
– О, нет! Принца де Тальмона я не опасаюсь. Он все поймет правильно. Вот только бы она не стала еще большей недотрогой после этого…
Я очнулась после этого кошмара у себя в комнате, на собственной постели. Надо мной склонился придворный врач Лассон.
– Боже мой, – плакала Маргарита, – она будто не в себе!
– Мадемуазель, – сказал мне Лассон, щупая мой пульс, – вы вовсе не пьяны, как я подумал сначала. Вы выпили снотворное.
– Да, наверное, – прошептала я.
– Зачем? У шестнадцатилетних девиц обычно хороший сон.
– Я думаю, – сказала я с гневом, внезапно возникшим во мне, – это никого не касается!
– О, разумеется. Это касается только вас и того, с кем вы заканчивали рождественский праздник. Ну, а теперь немного полежите, мадемуазель. К мессе, вы, конечно, идти не в состоянии.
Он посмотрел на часы и отправился к двери.
– Да, принцесса, – сказал Лассон, что-то вспомнив, – если после этого снотворного у вас… э-э, у вас будут какие-то женские неприятности… я всегда к вашим услугам.
Он все понял. И можно было не сомневаться, что это поймет теперь и весь Версаль.
5– Одевайтесь поскорее, моя милая, – сказала мне королева, когда парикмахеры заканчивали ее пудрить, – спектакль очень хорош, мне хочется обязательно его увидеть.
– Но вы же сами играли когда-то Розину в этом спектакле.