Воронья стража - Владимир Свержин

– Сир! Он был ранен в бою с испанцами! – не преминул вступиться за меня брат Адриен. – Полагаю, он поспешит сюда, лишь только сможет твердо держаться на ногах.

Моя дверь тихо скрипнула, и в нее протиснулось лицо той самой служанки, которая совсем недавно наводила ужас на маркиза дю Плесси. Однако на этот раз на физиономии застыла маска удивления, смешанного с испугом.

– Ваше высочество! Там за вами тюремщик пришел.

– Что?! – Я растерянно поглядел на перепуганную “настоящую мегеру”. – Что, уже?

Глава 27

Согласно закону штата, кольт 45-го калибра бьет четверку тузов.

Мрачные, точно похоронный экипаж, мысли катились в голове, пока тюремщик поднимался в мои покои. После тщетной попытки бургомистра выдать нас испанцам мы отстранили его от каких бы то ни было дел, касающихся обороны города, оставив лишь сугубо мирные вопросы повседневной жизни Маольсдамме. Впрочем, не стоило забывать, чтс юродское ополчение – самый крупный из наших отрядов, хоть и номинально, но все же подчинялось ему. А стало быть, мое нелепое ранение могло побудить господина бургомистра вновь попытаться сдать крепость. В таком случае речь, очевидно, шла о небольшом перевороте и дальнейшей капитуляции под гарантии генерала де Сантандера.

Снедаемый этими мрачными предположениями, я отвлекся от связи, спеша, хотя бы прикидочно, наметить линию своего поведения на случай ареста.

Тюремщик возник передо мной очень тихо и как-то бочком, точно конфузясь из-за незначительности собственной персоны и жутковатой славы, которой она была окружена.

– Не извольте гневаться, ваше высочество, – смущаясь, попросил он, хотя мне еще и в голову не пришло сердиться на незваного гостя. – Дельце тут есть. Одно. Тайного содержания.

Я удивленно поглядел на вошедшего. Он явно не собирался заключать меня под стражу, пользуясь незавидным положением еще недавно грозного смутьяна. Какие же еще дела могли быть у владыки застенков и повелителя казематов к раненому иностранцу, пусть даже и высокородному?

– Слушаю тебя, почтеннейший, – любезно промолвил я, полагая, что, как бы ни сложилась судьба, портить отношения с человеком такой профессии занятие глупое.

– Тут дельце-то, – тюремщик отчего-то понизил голос, – касательно пленника вашего. Помните, красавчик такой?

– Помню, – откидываясь на высокие подушки, кивнул я. – Что с ним?

– Да что ему станется! Кормят его отменно, как вы приказали. Кандалами не изнуряют. Горланит себе песни да по камере прыгает точно обезьяна и все руками машет!

– Неужели в уме повредился? – озабоченно предположил я.

– Была у меня такая мыслишка! – кивнул неусыпный страж. – Вроде бы и шпаги при нем нет, а скачет, каналья, точно она у него в руках!

– А-а-а, это! – Я невольно усмехнулся. – Это ничего! Разминается кабальеро, чтобы форму не потерять!

– Ну, вам видней. Я-то при шпаге не хожу, – согласился надсмотрщик. – Только извольте понять. Этот самый дон Хуан сулит мне изрядный куш, если я помогу ему из тюрьмы выйти.

– Бежать собрался? – вздохнул я. – Немудрено! Испанцы-то под городом стоят. Только ты, почтенный, ему не верь – денег у пего все равно пет.

– Может, и так, – кивнул страж подземелий, понемногу теряющий первоначальную робость. – Но вот такая вещица никак не менее пятисот гульденов потянет.

Он раскрыл ладонь, на которой лежал нательный крест, усыпанный сапфирами и рубинами.

– И представьте себе, ваше высочество, сей испанский хлыщ отдает ее мне лишь за то, чтобы я вывел его из темницы и скрытно доставил под окна одной девицы. Так-то вот! Ну не безумец ли?

Я молча смотрел на тюремщика, не имея ни сил, ни х[е-лания высказывать на этот счет какое-либо мнение. Вполне можно было считать спятившим мужчину, готового расстаться с последней драгоценностью лишь для того, чтобы встретиться с любимой. В глазах таровитого голландца он, несомненно, таковым и являлся. Но мне не хотелось судить моего абордажного знакомца с ретивой поспешностью скаредного бюргера. Для дона Хуана, как, впрочем, и для меня, любовь не имела ничего общего с коммерческой сделкой, как это было заведено в здешних местах. Так что в этом вопросе я был на стороне де Агиляре.

– А не желаете ли знать, что за чаровницу присмотрел для себя чертов испанец?

– К чему? – пожал плечами я.

– Вам будет интересно. Недорого – всего двадцать гульденов, – явно обескураженный отсутствием интереса у собеседника, промямлил темничный сводник.

Я молчал.

– Я небогатый человек, – точно оправдываясь, залопотал незваный гость. – И ни за что бы на свете не пришел, когда бы сие куртуазное приключение не имело касательства к вам.

Я продолжал молчать. На глади ментального экрана Генрих Наваррский, должно быть, радуясь возможности обкатать аргументацию в пользу союза с Рейли, метал громы и молнии по поводу коварного разбойника и узурпатора так, будто не он считанные минуты назад объяснял пану Михалу, почему в предлагаемом лордом-протектором союзе ему необходимо опередить Черную вдову.

– Сир! – увещевал его брат Адриен. – Слушая ваши упреки, безусловно, справедливые, я невольно вспоминаю о древнем императоре Рима, именуемом Юлианом Отступником. Не мне вам рассказывать, какими словами Церковь, будь то католическая или же протестантская, клеймит этого человека. Он и гонитель христиан, и зверь в людском облике, пожирающий человецей, дабы утолить кровавую жажду. Он косматый дикарь, увязший в грехах, точно муха в патоке. И уж конечно же, прославлен вовеки с амвонов, будь то ваших или наших, святой Меркур, сразивший ударом копья нечестивого злодея.

Как видите, прелаты обеих церквей почитают возвышенным подвигом деяния означенного святого и охотно прощают ему попрание заповеди “Не убий”, ибо черные злодеяния, совершенные во славу Церкви и Господа Бога нашего – белы, аки руно агнца.

Однако же, сир, есть правда для прихожан, и есть правда для государей. И то, что смущает дух простолюдина, заставляя его сомневаться и тем самым губить душу неверием, учит государя мудрости. Ибо как государь возвышен Господом надо всеми, так и горизонт его велик и обширен. Поелику стоящий на горе видит далее, чем жмущийся к земле у ее подножия.

Так вот, сир, император Юлиан действительно носил длинную бороду, правил в Риме и был убит ударом копья в печень. Но это все, что роднит сказания о нем с истиной. Как бы ни было мне прискорбно о том свидетельствовать, сей государь в начальные годы своего правления не токмо не притеснял христиан, но и возвратил им все отнятое у тех предыдущими государями. Современники Юлиана, даже те, кто числился среди хулителей его, наперебой восхваляют правление сего императора, считая его одним из наиболее благоприятных за всю историю Рима. Всякий честный челоиск, изучавший древние надписи в Италии, скажет, что так оно и было. Вплоть до двадцать второго октября 362 года от Рождества Христова.

В ту ночь, к радости христиан, сгорел отстроенный Юлианом храм Аполлона в Дафне. Наши братья по вере утверждали, что в него ударила молния, хотя полночное небо, по словам язычников, соседствовавших с ними, было чистым. Я гоню от себя мысль, что сие величественное здание было подожжено христианами. Но чрезмерное рвение невежды, на волосок приобщившегося к святости Господней, опасней мечей вандалов.

Император, в назидание христианам, велел снести ряд храмов в Дамаске, Газе, Аскалоне и иных местах, ныне занятых сарацинами. И с той поры в писаниях отцов Церкви он стал ужаснейшим гонителем истинно верующих. Касательно же святого Меркура, и поныне неизвестно, существовал ли таковой когда-либо или же был измышлен для пущей назидательности печальной участи злокозненного императора.

– Клянусь пером архангела Гавриила, оброненным в час благой вести – этим чудесным сокровищем рода д'Альбре, святой отец, вы не устаете меня поражать! – Генрих Наваррский сделал знак кравчему наполнить кубки. – Я бы не удивился, услышь эти речи от язвительного Рони, которому гром пушек милее пения ангелов, но от вас!..

– Тернист путь Истины, но оттого она не менее благоуханна, ибо аромат ее подобен аромату розы меж шипов. Я же, сир, вот о чем хотел сказать. Ни слава философа, ни победоносные завоевания, ни великие деяния во благо империи не смогли защитить Юлиана Отступника от незаслуженной злой хулы. Несомненно, преступление его против Церкви имело место, как ныне имеет место столь же дерзостное злоумышление лорда Рейли против короны, но притязания его – не пустой звук. Не сегодня-завтра он женится на королеве Марии Стюарт. К тому же среди бумаг вашего брата, сир, как мне достоверно известно, содержатся весьма серьезные доказательства происхождения господина Рейли от законного брака Филиппа II Испанского и Марии Тюдор.

– Что?! – Брови Генриха насупились, и нос стал походить на орлиный клюв. – Стало быть, это не басня?!